Рассказы дедов

Три месяца цех ходил подшофе, а начальство голову ломало: с территории никто не уходит, с собой не приносит (проверяли сумки), а работают слегка пьяные – где берут? Искали долго… и нашли. Говорили, что слили, но мужики сомневались, что тонна такого добра ушла в землю.

Ладно, транспортники винище хлестали, было и другое средство массового поражения – «флокс». Не те цветочки, что на клумбах, а вещь более жестокая и страшная. Было это производное лака, воды, соли и уксуса, и вонял «флокс» на километр. Ни один сезон не обходился, чтобы этим «флоксом» не травились три-четыре человека. Половина умирала, выжившая половина слепла. Как не боролась администрация с «флоксом», он всё равно процветал и брал свои жертвы. Гибли от этой заразы в основном командировочные.

Территория комбината была огромной. Там, где сейчас находится микрорайон «Платан», располагался стеклотарный склад. Ненавидели эту работу транспортники: в лабиринтах стеклотарного можно было заблудиться. От пирамид банок отражались лучи солнца, слепили водителей «ГАЗонов» и погрузчиков. Бывали случаи – врезались в пирамиды. Бою, звону, мату… и оставался водитель на смену, а то и полторы разгребать то, что осталось от пирамиды. Если транспортник, то бригада придёт на помощь, гуртом разгребут. А шофёру из гаража приходилось действовать в одиночку.

Рядом находился материальный склад. Вот туда и попали Семён с Харловым. Кидали мешки с сахаром на поддоны. На погрузчике работал дядя Петя Харченко, мужик предпенсионного возраста. Работали быстро, слажено – три машины не успевали отвозить. Кладовщик доволен, дело движется. Раздобрился кладовщик, спиртика принёс. Хлопнули спирта, и понеслась работа дальше, даже на обед не пошли. В конце смены кладовщик подсчитал и говорит:

– Мужики, вы здесь наворотили по семьдесят тонн на человека, это рекорд! Такого ещё не бывало.

Позвонил Чуприне, рассказал о рекорде. За начальством не заржавело – выписал премию:

– Смотрите, мужики, не всю премию в ресторане оставьте. Завтра ваша бригада в колхоз едет.

По советским временам все предприятия ездили и на сапанку [11] , и на уборку. Когда ехали транспортники, к ним прибивались люди и с других цехов. Знали, что после работы те поедут купаться на водохранилище, и купание будет с продолжением. Раз в месяц выпадала цеху поездка в колхоз. Перед проходной стоял автобус «ЛИАЗ», собирался народ, грузили две молочные фляги: одну полную, другую пустую. Заезжали на родник, заполняли пустую флягу водой, и ехали на поле. Перед началом ряда подходили к первой фляге и старший отпускал всем по кружке вина. Флягу переносили на середину рядов. Доходили до середины, причащались, и флягу уносили в конец рядов. Процедура повторялась.

11

Сапанка от слова сапать – убирать траву сапкой в поле. – Прим. авт.

Потом ехали на водохранилище, дербанили раков. Пока часть народа занималась раками, другие начинали кипятить воду во фляге. Возвращался автобус с гонцами, и начинался пикник. Купались, ели раков. Женский пол, поехавший с транспортниками, знал, что не будет обойдён вниманием. Парочки расходились по кустам собирать «ползуниху». Секс на комбинате процветал, смешанный коллектив способствовал этому. В вечерние и ночные смены все укромные места были заняты. Залазили даже на крыши цехов. Да что там крыши! Около цеха стояли два паровоза ещё дореволюционной постройки, и туда лезли.

Но были два «кайфоломщика»: участковый Железный и охранник Адольфыч. Охраннику постоянно «прилетало»: совал свой нос в самый неподходящий момент. Семён сам дважды подносил ему, но Адольфыч был неугомонным и, наверное, извращенцем – били его за это неоднократно. Участковый рыскал по территории, что волк, ну и нарывался на парочки. Искал он несунов, но чаще мешал парам. Железный переодевался в спецовку и под видом рабочего шарахался по территории. Местные узнавали его фигуру за версту, а командированные попадались. Над участковым подсмеивались, транспортники открыто издевались. Не дурак он был и выпить, а если перебирал, то закрывался на опорном пункте. Когда приходила очередь транспортников идти на ДНД [12] , для участкового наступал чёрный день. Весь инструктаж сводился к просьбе дружинникам:

12

ДНД – добровольная народная дружина – Прим. авт.

– Ради бога, не бейте командированных, я же знаю, вы сейчас разбредётесь по женским общагам. Сдадите повязки после дежурства.

Дружинники доходили до женского общежития и исчезали. Заранее договорившись с девчатами, несли с собой спиртное, хотя девки сами готовились к встрече. Но бывало, что шло не по плану.

Однажды с ними увязался парторг цеха Николай. Пока шла пьянка, Коля поддерживал все тосты. Дело продвигалось к кульминации, и тут произошла заковыка. Пьяный парторг заявил:

– Я своей жене никогда не изменял и изменять не буду, – и удалился из комнаты.

Одна дивчина осталась без пары. А тут и началось. Свет выключили, дело продвигается, а она свет включает. Так продолжалось раз пять. У всех настроение пропало. Хлопцы вышли на улицу. Николай с невозмутимым видом сидел, курил. Ему популярно объяснили, что он чудак на букву «м». Наутро Коля объяснял Чуприне, что он отбился от группы и ему «прилетело» от неизвестных. Над фразой Чуприны: «Не отрывайся от коллектива, Николай» бригада ржала, как табун жеребцов. Над Колей прикалывался весь цех. Довели мужика – уволился из цеха, а потом и с комбината.

Вскоре приехал дядька жены Семёна из Норильска. Было застолье, и, поглядев на скитания молодых по квартирам, он предложил:

– Бросайте Кубань и поехали в Норильск! Вызов я вам сделаю. Через год квартиру получите. И заработок у Семёна будет больше.

Соблазнил молодых, старый чёрт, и понесло Семёна по Красноярскому краю.

Норильск

Для нечистой силы у Господа Бога выделена преисподняя, а у каждого дьявола свой ад со своими сковородками. Даже Вельзевулу нет туда входа. Вот так, как чёрт из табакерки, впрыгнул в жизнь Семёна дядька жены Михаил. Соблазнил жильём, заработками, охотой, рыбалкой, как змей-искуситель. В целом нормальный мужик, но ему бы не водителем работать, а вербовщиком в царской России, во времена Столыпина. Пообещав сделать вызов, накупавшись в море, дядька напоследок снова посетил племянницу. Семён проявил инициативу – затащил дядьку в гости к своим родителям. Тут уж отличился его батя Фёдор.

Угощали дядьку два дня. И хоть был он мужик крепкий насчёт выпивки, но на второй день начал отнекиваться. Но Фёдор не угомонился, стал уговаривать попробовать вина, оставшегося после свадьбы Семёна. Вино ставил ещё дед Емельян. Простояло двадцать один год. Половину столитровой бочки осилили на свадьбе, а остальное было убрано до лучших времён. Тут и соблазнил отец «змея-искусителя», мол, ты такого вина в своей жизни не пробовал, но предупредил, что вино коварное. «Змей» недолго кочевряжился и, выпив пару стаканов, заявил:

– Так, квасок… – и попробовал встать, но его повело в сторону, да так, что он ухватился за беседку.

Следующая фраза прозвучала как извинение:

– Да, квасок, который бьёт в висок.

Налили в дорогу четверть – вези на севера, а молодые приедут, привезут ещё немного. Отправили дядьку и стали ждать вызова. Он пришёл недели через три, и начались сборы в дорогу. Бедному жениться ночи мало: то рубашка коротка, то х… длинен. Продал Семён мотоцикл, благо покупатели были. Батька грошей подкинул. И выпало ехать как раз тогда, когда отдыхающие северяне возвращались из отпусков, чтобы детвора пошла в школу. Решили ехать поездом до Красноярска, а там уже пробовать сесть на самолёт. Немудрёные пожитки погрузили в контейнер. Батя привёз маленько домашнего вина (это в его понятии «маленько» – столитровую бочку засунули в контейнер). Батя дал наказ Семёну вином не увлекаться – это для дела, на магарыч. Как в воду глядел.