Рассказы и сказки

Вовка поднялся по трапу на палубу. В лицо ударил солёный, с водяной пылью ветер.

В МОРЕ

Каюты, в которых разместили их, оказались в разных концах парохода.

Маме с Вовкой каюта попалась маленькая, с низким потолком и двумя круглыми окошками-иллюминаторами.

Уу-уу!
– заревел пароход, забухал машиной и медленно, тяжело отвалил от причала.

В море его сразу же стало качать. За стеклом иллюминатора запрыгали чёрные волны. Крупные капли дождя лениво ползли по стеклу.

Стемнело.

К маме пришли Фёдор и Борис Павлович.

– Э-э, да ты укачался, - сказал Фёдор и потрогал Вовкин лоб.

Вовка лежал бледный и сосал уголок подушки.

– Дождь-то какой!
– сказала мама.
– Прямо ленинградский.

– Да, летом здесь всегда дожди!
– объяснил Борис Павлович.
– Я слышал такую историю. Пришёл однажды сюда пароход. Простоял в гавани два дня, и два дня лил дождь. Пароход ушёл и вернулся через год, снова на два дня. И снова дождь. Капитан корабля был шутник. На вопрос, как ему понравилась Совгавань, он теперь отвечает: "Чудесный край! Только дождь, который шёл там два года назад, до сих пор не прекратился!"

– Ничего, - сказал Фёдор.
– Люди живут.

Мама внимательно посмотрела на него:

– Живут, потому что помогают друг другу.

Фёдор нахмурился.

– Вы опять?
– сказал он.

– Что?
– не расслышал Борис Павлович.

– Я говорю о племяннике Фёдора Сергеевича, - сказала мама.
– О мальчике, который приютил в Иркутске Вову.

– А-а, помню: приютил, а сам оказался вором?

– Он положил его на свою постель, а сам спал на полу... Я убеждаю Фёдора Сергеевича выписать мальчика на Камчатку.

– Простите, - сказал Борис Павлович, - если вас интересует моё мнение, я выскажу его. Я тоже убеждён, что неисправимых людей нет. Справиться с мальчиком не сложно. Но мне кажется, что заниматься детьми, подобными ему, должны специальные учреждения - интернаты, колонии. Там есть специально подготовленные к такой работе люди, они воспитают его лучше, чем мы с вами.

– Ничего вы оба не понимаете!
– с досадой сказала мама.

Она встала и подошла к двери. Дверь была приоткрыта. В коридоре гудели вентиляторы, в каюту вливался тёплый, с лёгким запахом масла и краски воздух.

Мама подставила воздуху разгорячённое лицо, откинула со лба растрёпанную прядь.

Борис Павлович подошёл к Вовке.

– Уснул!
– сказал он.
– Первый раз на корабле. Утром проснётся, посмотрит в иллюминатор - будто в другой мир попал.

Две постели - две койки - висели в каюте одна над другой. Когда Фёдор и Борис Павлович ушли, мама залезла на верхнюю и выключила свет.

Каюта погрузилась в темноту. Голубая фосфорная точка горела на выключателе. Мерно дрожали в такт пароходному винту стены. Койки слегка покачивались.

Пароход плыл к далёкой Камчатке.

ОРАНЖЕВЫЙ МИР

Когда на другой день Вовка проснулся, каюту качало меньше. Вовка слез с постели и подошёл к окну.

За круглым корабельным стеклом расстилался невиданный мир.

По тёмно-оранжевому небу плыли светло-оранжевые облака, оранжевое небо мигало в лучах утреннего солнца, из моря вставал оранжевый берег. Среди оранжевых кустов виднелось несколько домиков, мимо них по дороге, в клубах оранжевой пыли, бежал грузовик.

Это был оранжевый мир.

Не в силах вымолвить ни слова, Вовка перебрался к другому окну.

Волшебный мир исчез. Небо стало голубым, море - синим, берег зелёным и жёлтым.

Вовка протёр глаза, однако ничего не изменилось. Тогда он вернулся к первому окну - и мир снова стал оранжевым.

Тут Вовка присмотрелся к стеклу и понял: старое толстое стекло было мутно-жёлтым.

Вовка постучал по нему пальцем.

УЖАСНО ОПАСНЫЙ КАМЕНЬ

После завтрака все вышли на палубу. Ветер утих, море успокоилось.

Пароход, описывая широкую дугу, огибал приземистый зелёный мыс.

– Проходим остров Сахалин!
– сказал Борис Павлович.

Полоса жёлтого песка, поросшего зелёным кустарником, надвинулась на "Комсомольск" и вновь отступила.

– А вон там - Япония!
– Борис Павлович показал рукой вправо, где в мутном небе медленно двигалось солнце.

Море лежало тихое, такое же мутно-серое, как небо.

Сколько Вовка ни поднимался на цыпочки и как ни вытягивал шею, никакой Японии он не увидел.

Наконец справа показалась чёрная точка - одинокая скала, лежащая посреди пролива.

– Это Япония?
– спросил Вовка.

– Нет, - сказал Борис Павлович, - это Камень Опасности. Об этот камень разбилось много кораблей. Он на морских картах прямо так и называется...

– Вы о чём?
– вмешалась в разговор мама.

– Видишь камень?
– понизив голос, доверительно сообщил ей Вовка.
– На него все пароходы наталкиваются. Ужасно опасный камень!

Мама удивлённо подняла брови и смотрела на чёрный камень до тех пор, пока он не скрылся за горизонтом.

КИТ

В полдень Фёдор заметил на воде цепочку тёмных колец.

Кольца появлялись одно за другим, будто кто-то пустил по морю плоский прыгучий голыш.

– Вова, Лена, смотрите - сейчас появится кит!
– сказал Борис Павлович.

Ребята вытянули шеи.

Кит появился совсем не там, куда смотрели они. Из воды неожиданно вырос чёрный плавник и медленно двинулся навстречу пароходу. Не доходя до "Комсомольска", кит вынырнул: его спина блестела на солнце как полированная.

– Это кашалот!
– сказал Борис Павлович.
– Видите, какая у него громадная голова - как сундук!

Кашалот лениво перевернулся, показал серое с белыми отметинами брюхо и бок.

– Глаз!
– восторженно выдохнул Вовка.
– Я видел глаз!

– Страшно, - сказала Лена.
– Вдруг он разбежится да как ударит!

Но у кашалота были свои планы. Он шумно вздохнул, сгорбился и, высоко взметнув раздвоенный крылатый хвост, нырнул.

– Ушёл!
– сказал, подождав, Вовка.
– Какой спокойный!