Рассказы из кофейной чашки (сборник)
Шрифт:
Но уже утром она знала, что надо делать.
Свет еще только начинал брезжить, и не все птицы продрали с утра горло бодрыми, настырными воплями, а она уже приискала парочку крепких и в меру кривых сучьев, которые могли бы стать основанием.
Слава богу, что хоть развилка оказалась на месте. Она опустилась на одну из веток и долго сидела на ней неподвижным черно-серым пятном – настороженная и сосредоточенная. Что-то подсказывало ей, что на этом месте, здесь, где пропало совсем почти готовое гнездо, не стоит пытаться построить другое. Кара разглядывала палисадник и дорожку, придирчиво ища в давно знакомом затаившуюся
Дом не вызывал в ней никаких опасений – она не думала, что это большое каменное гнездо с темными прямоугольниками немытых с зимы окон может чем-то грозить ее маленькому, сложенному из прутьев и веток. С большим сомнением она разглядывала проезжавшие метрах в шестидесяти от дома красные трамваи. Они дребезжали по стальным полосам рельсов, замедляя ход на повороте и будто присматриваясь – что это она там делает? Довольно странные существа. Может быть, это один из них забрался сюда и унес гнездо?..
Между тем гнездо лежало внизу, и она бы легко заметила его, если бы могла подумать, что этот безобразный ворох прутьев, валяющийся на мертвой прошлогодней траве, имеет к ней какое-либо отношение. Нет, она не узнавала его. Она и раньше-то узнавала свое гнездо не по форме, не по каким-нибудь его особенным приметам, а по его функции, по тому, что оно было ее гнездом. Теперь она дергала из него подходящие прутья и проволоку, нимало не вспоминая, что проволоку эту она сама же и вплетала в него несколько дней назад. Ведь гнездо не могло лежать на земле, и поэтому это, лежащее на земле, не могло быть гнездом…
Снег таял, и все вокруг имело неряшливый и некрасивый вид. Над теплоцентралью, где даже в самые морозы почва глубоко не промерзала, вылезло несколько бледно-зеленых стебельков.
Она укрепила сучья и принялась за дело. Дело шло хуже, значительно хуже, чем в первый раз. Кара нервничала, то и дело вспоминая, что где-то невдалеке, возможно, притаился враг, разрушивший первую постройку. У нее не было времени работать с такой тщательностью, как раньше. С каждым днем теплело, солнце грело не на шутку, весна, задержавшаяся было в своем путешествии, обещала быть дружной. Она теребила прутья и в спешке подбирала или отламывала то слишком короткие, то несоразмерно длинные. Поэтому и гнездо, росшее в развилке, выходило неудалым, рыхлым. Но ладно, ладно… главное, чтобы оно было крепким, чтобы не рассыпалось ненароком в начале лета, оставив без крова беспомощных птенцов.
Кара выдернула из охапки прутьев, валявшихся внизу, обрывок алюминиевой проволоки и вплела его между веток.
Через несколько дней женщина в окне второго этажа, наблюдавшая сначала, как ворона бестолково мечется и то садится на развилку в оторопи несчастья, то улетает прочь, заметила, что в развилке уже лежит новое основание и на нем высится некое подобие кособокого и незавершенного гнезда.
Она удивилась. Она знала, что вороны – птицы осторожные, и вряд ли какая из них решится сооружать новое гнездо на месте разрушенного. Она снова наблюдала за ее деятельностью и усмехалась, когда Кара, смешно напрягшись, заталкивала между другими очередной прут.
В общем-то, ей была симпатична такая настырность. Но что делать –
ведь у нее самой рос ребенок. А вороны просыпаются безумно рано – в пять. Или даже в четыре. И будут галдеть ни свет ни заря под самыми окнами!..Она отвернулась и сказала несколько слов. Появился мужчина. Теперь они вдвоем маячили за стеклами, немо шевеля губами.
– Ты видишь?
– Ну уж второй раз я не полезу, – ответил он. – Хватит и того, что я уже чуть не свернул шею.
– Надо сломать сейчас, – настаивала она. – Пока оно пустое.
– Ты, кажется, преувеличиваешь, – заметил он. – Не так уж громко они орут, в самом деле. И потом, надо же ей где-то гнездиться…
– В округе полно парков, – непреклонно сказала женщина. – Надо быть дурой, чтобы второй раз начинать на том же месте.
Кара не слышала ни начала этого разговора, ни его конца. Она могла только видеть, как они шевелят губами за мутным стеклом и как вскоре мужчина, с досадой махнув рукой, скрылся в соседней комнате. Но она и этого не видела. Ей было некогда – она настойчиво теребила прут, свисавший с куста на тонком, но все же крепком лыке.
Мужчина спустился со второго этажа и вышел из подъезда. В руке у него был длинный шест. Он быстрыми шагами обошел дом и направился к дереву.
Все это было довольно глупо. Однажды он уже забирался на самую верхотуру, чтобы сбить гнездо. Дерево было плохо приспособлено для лазания: ветки его росли от ствола под малыми углами, ступню зажимало, когда он ставил ногу в развилку… Он вспомнил, как лазил по деревьям в детстве. Совсем другое дело.
Он оглянулся. За ним никто не смотрел, но казалось, что из каждого окна таращатся удивленные глаза.
Прислонив шест к стволу, он схватился за нижний сук и, подтянувшись на руках и изогнувшись, забросил тело метра на полтора вверх. Левая нога встала в неудобную узкую развилку. Ему пришлось нагнуться и просунуться под другой сук, будто нарочно росший здесь, чтобы мешать. Вот же зараза. Когда смотришь из окна, кажется, что гнездо чуть выше второго этажа. На самом деле оно почти на уровне третьего. Он обхватил ствол руками и кое-как вскарабкался до следующей развилки. Посмотрел вниз. Ага. Теперь придется вдобавок держать шест в руке. Иначе потом до него не дотянуться.
Ну как пить дать загремит он отсюда…
Шест. Одно название, что шест. Просто ровная толстая палка чуть длиннее лыжной. С одного конца вколочен большой гвоздь. Он сам его и вколачивал когда-то. И, надо признать, сделал это не очень-то аккуратно. Гвоздь оказался великоват и прошел насквозь. А с другой стороны загнут больше чем наполовину. Палку ставили под веревку, чтобы не дать ей провиснуть под грузом. Каждое лето эта морока – сушка, труска…
Он давно собирался выдернуть этот гвоздь. Вполне можно было обойтись без него. И загнут-то не по-человечески. Нет бы утопить в дерево, что ли… так нет. Вот и торчит теперь – ржавый и кривой. Опасно торчит. Не хватает еще на него напороться…
Дерево шаталось.
«Все-таки деревья созданы для птиц», – подумал он и прибавил несколько слов по адресу жены. Сейчас, должно быть, все, кто живет в доме, наблюдают из окон за его упражнениями.
Он вытянул руку с палкой и попытался достать. Палка беспомощно шаталась в воздухе, не задевая гнезда. Нужно было подняться еще выше. «В прошлый раз все было как-то проще, – подумал он. – Ах, дьявол. Не заладилось. Не дай бог, она и в третий раз примется за свое. Нет, ну правда, дурой надо быть. Далось ей это гнездо».