Рассказы из сборника 'Пестрая компания'

– Вы замужем?
– непонятно почему спросил Питер, услыхав как бы со стороны свой голос - скрипучий и угрюмый.

В первый раз за весь вечер Джойс обратила на него все свое внимание.

– Почему, - сказала она, глядя холодно и вопросительно, - вы задали такой странный вопрос?

– Просто потому, что в моей конторе работает молодая женщина, ответил Питер, не совсем понимая, что говорит.
– Она замужем за лейтенантом, служащим в Индии. Сочетается браком с американским майором, направленным в Лондон...
– лицо Джойс приобретало все более и более натянутое выражение.
– Просто не знаю, что мне о ней думать, - неуклюже закончил Питер.

– Нет, - ледяным тоном произнесла Джойс, - я не замужем.

– А я женат, - в отчаянии сказал Питер.

– Неужели?
– бросила Джойс и автоматически послала улыбку полковнику, расположившемуся через три столика от них.

– Моя жена...
– продолжал Питер, совершенно не понимая, почему он все это говорит; алкоголь, который он поглощал с шести вечера, сделал его язык совершенно неуправляемым.
– У моей жены восхитительный характер, хотя я не могу вспомнить, как она выглядит. Её зовут Энни и она работает в Манчестере на Министерство Авиации. После Дюнкерка мы пять месяцев стояли на побережье рядом с Дувром, и по уикендам я ухитрялся сбегать из части. Мы останавливались в одной комнате и просто смотрели друг на друга. А после Франции...Мне казалось, что жена исцелила меня от ужасной болезни. Она очистила меня от грязи, помогла выбросить из памяти смерть и избавиться от вида умирающих рядом друзей. Жена очень красива, но как точно она выглядит я сейчас не могу вспомнить. Энни очень спокойная и простая, и говорит негромко, хотя и голос я тоже не могу вспомнить. Сегодня я послал ей свою фотографию. Думаю, что мужчина не может рассчитывать на то, что женщина будет помнить его шесть долгих лет. Кто-то должен поставить вопрос в Парламенте... Что вы на это скажете?

Джойс смотрела на него, скривив рот.

– Да, - ответила она.

– Если бы я мог встретиться с ней хотя бы на два дня. Провести две ночи...
– в этот момент он осознал, что его слушает всего лишь дама из Иерусалима.
– Перед тем, как прибыть сюда, я служил ещё на одном побережье. Там все время шли дожди. Отвратительная осень, колючая проволока, знаки, указывающие высоту прилива, и мины на всех пляжах. Я позвонил ей по междугороднему телефону. Она сказала, что у неё выдалась свободная неделя, и спросила, не может ли она приехать ко мне. Я ответил отказом. Там было так ужасно. Жалкие лачуги под дождем, в которых мы ждали появления немцев. Я знал, что нашу часть перебрасывают в Африку, и не хотел, чтобы у Энни остались ужасные воспоминания о наших последних днях вместе. То место показалось бы ей настолько отвратительным, что по-иному быть не могло. Я запретил ей приезжать, но она сказала: "Жди меня там. Сегодня вечером я буду у тебя".
– Совершенно неожиданно, заглушая гремевшую в долине Нила танцевальную музыку, в его ушах прозвучал голос Энни. Весело и уверенно она приказала ему сидеть на месте и ждать её появления на берегу Английского Канала. Несмотря на отвратительную связь, он услышал в голосе жены и любовную тоску.
– Она приехала, и мы провели вместе целую неделю. Дождь и колючая проволока вовсе не оказались нам помехой. Так хорошо нам никогда раньше не было. Война началась недавно, у нас был уголь для камина, горячий ром и прекрасные завтраки в постели, за задернутыми гардинами. Уезжая, она не проронила ни единой слезинки, а когда я отбывал в Африку, сердце мое пело.
– На фоне темного неба пустыни чернели глыбы древних пирамид, и Питер уже давно обращался к ним, а вовсе не к сидевшей напротив него глупой девчонке с заголенными плечами.
– Вот уже два месяца от неё нет никаких вестей, - он пожал плечами и добавил: - После войны я займусь политикой. Буду баллотироваться в парламент. Ведь должен же там быть хотя бы один человек, который знает о войне не понаслышке и считает, что одной войны более чем достаточно, а шесть лет вдали от дома - это уж чересчур...

– О, Джойс, как славно!
– рядом с их столом, склонившись в галантном полупоклоне, стоял полковник.
– Потанцуем.

Джойс вопросительно взглянула на Питера. Питер поднялся и, не совсем твердо держась на ногах, произнес неопределенно:

– Безмерно счастлив...

Джойс, не глядя на Питера, вышла из-за стола. Полковник повел её в танце, а Джойс посылала улыбки одиноким офицерам, дюжинами сидевшим вокруг танцевальной площадки.

Питер лениво следил за тем, как среди бравых хаки и сверкающих нашивок мелькает её пышное белое платье. "Господи, неужели я схожу с ума?", подумал Питер вспомнив свою застольную речь. На танцевальный круг вышел капитан и принял Джойс из рук полковника. На смену капитану явился какой-то американский майор.

– Мир, - пробормотал Питер себе под нос, - просто кишит американскими майорами.

Негромко рассмеявшись, он встал из-за стола и вышел из ночного клуба. Музыка стала почти не слышной, а в тени ночи возвышались гигантские пирамиды, сооруженные когда-то, чтобы увековечить память ныне уже забытых мертвецов.

Он сел в такси и попросил доставить его в Каир.

Когда машина доехала до острова Гезира, Питер постучал по плечу водителя и распорядился:

– В "Спортивный клуб".

Древнее такси, скрипя всем, чем только можно скрипеть, совершило поворот.

– Мне надо выпить, - совершенно серьезно сказал самому себе Питер. Выпить мне просто необходимо.

Он подумал о старине Маке, оставшемся в обществе двух девиц наедине с грандиозным счетом. Последнее обстоятельство очень его мучило. Питер знал, что обязательно расплатится с Маком, хотя после этого ему до конца месяца, видимо, придется ограничивать себя в выпивке. Но у него не было сил оставаться с этой треклятой дурой. Однако, если быть честным до конца, то у него не было сил оставаться и с любой другой девицей. Энни, так и не сфотографировавшаяся в Манчестере... Писать, однако, она могла бы и почаще, чем один раз в два месяца...

Бар в "Спортивном клубе" был открыт. Там расслаблялись парни из Южной Африки и американские летчики. Один из пилотов распевал с мягким акцентом жителя южных штатов: "О, Сюзанна, не плачь ты обо мне..."

– Скотч, - сказал Питер, впервые за весь вечер перестав чувствовать себя одиноким.

– "...прискачу я в Алабаму с банджо на лихом коне".
– приятным голосом пел американский пилот. Судя по его виду, он находился на вершине счастья.

– Джин с лаймом, - сделал заказ один из южноафриканцев, которого товарищи называли Ли. Это был верзила в чине капитана. Из высоко закатанных рукавов его форменной рубашки торчали мощные, голые до плеч ручищи.
– Всем джин с лаймом!
– распорядился он.
– А ты что пьешь, кэптен?

– Я уже заказал, - улыбнулся Питер.

– Он нам сказал, что заказал...
– пропел американский пилот.
– Неужели вам не понятно? Английский капитан сказал, что уже заказал. А мы ему споем: "Кэптен, закажи еще, и еще, и еще...".

Бармен, улыбаясь от уха до уха, поставил перед Питером две порции шотландского виски, а гигант Ли слил их в одну посудину. После этого все подняли стаканы.

– За Южную Африку, - сказал один из американцев.

Они выпили.

– За сержантов, - сказал любивший петь американец, и улыбнулся усатому лейтенанту из Южной Африки.

– Потише, пожалуйста, - сказал лейтенант, тревожно оглядевшись по сторонам.
– Я могу оказаться в тюрьме на пять лет.

– Не правда ли, что этот джентльмен выглядит, как настоящий джентльмен?
– спросил Ли у Питера, обняв усатого лейтенанта за плечи.

– Ну конечно, - сказал Питер.

– Всё, - сказал лейтенант, - я уже за решеткой.

– А между тем, он вовсе и не джентльмен. Он - сержант. Проклятый сержант в моей треклятой роте!

– Десять лет, - произнес усатый лейтенант.

– Мы находимся в самоволке, - продолжал Ли.
– Мы, это сержант Монк, произведенный мною на один вечер в лейтенанты, настоящий лейтенант Фредерикс ...
– он указал на невысокого рыжеволосого офицера, сидевшего чуть дальше за стойкой бара, - ...и я собственной персоной. Мы - фермеры, люди независимые. И когда начальство, будь оно проклято, сказало "Никаких отпусков!", мы сказали начальству "Прощай". Три недели в песках в шестидесяти километрах от жилья... А этому жалкому пехотному сержанту я сказал: вот тебе лейтенантские нашивки, срывай свои лычки. Мы хотим показать тебе самые знаменитые места города, чтобы ты по возвращении мог потрясти бедняг солдат враками о красивой жизни в Каире.

– Весь день и вечер мне приходилось разговаривать с людьми не меньше, чем в чине бригадира, - заметил Монк.
– Боялся, что у меня не выдержат нервы.

– Все продумано, - сказал Ли.
– Если появляется патруль и начинается проверка документов, я хватаю Монка за одну руку, Фредди - за другую, и я докладываю: "Мы производим арест, сэр. Этот человек выдает себя за офицера".

– Десять лет тюрьмы, - вздохнул Монк и добавил: - Давайте ещё по одной, я плачу.

Питер рассмеялся.