Рассказы израильских писателей

Б. Тамуз Запертый сад [37] Пер. с иврита А. Белов

Береле, Переле, Выйди ко мне! —

запели дети, встав на колени в кружок.

Потом они терпеливо ждали.

Но она не показывалась.

— Не бойся! Не бойся! — наперебой кричали дети. Но она, видно, боялась и не показывалась.

Долго и на все лады они уговаривали ее, потом устали и разбежались. Только Дори остался. Он решил дождаться.

37

Выражение, заимствованное из «Песни песней» (гл. 4, стих 12). Возлюбленный обращается к любимой, называя ее «запертым садом», «замкнутым колодцем», «запечатанным источником», подчеркивая тем самым, как трудно познать душу другого человека.

И вот вначале показались крохотные рожки, на концах которых тускло поблескивали шарики. Рожки понемногу удлинялись, они дрожали, чувствуя воздух. Потом появилась на свет божий спиралевидная полоска, которая рывками, медленно ползла вперед по сухой земле, таща за собой маленькие обрывки листьев. Серая, студенистая полоска вытянулась примерно на четверть пальца — это было тельце живого существа. Оно внезапно перевернулось и начало двигаться на спине. Дори осторожно протянул палец и прикоснулся к рожкам. Они тотчас ушли внутрь. Но, когда Дори убрал палец, рожки снова показались, и слизняк продолжал свой путь.

Дори улыбнулся.

— А-до-рам!

Отец Дори (он был единственным человеком, который называл сына полным именем) стоял у дверей дома. Дори подбежал к отцу.

— Папа! Она меня любит! Она меня совсем не боится!

Отец схватил мальчика в охапку и высоко поднял на вытянутых руках. Потом он рассказал сыну, как живут улитки, моллюски и слизняки, чем кормятся, кто их враги и кто друзья, как они борются за свое существование.

Выслушав отцовский рассказ, Дори очень огорчился и решил про себя, что когда станет взрослым, то разъяснит всем живым существам, что не надо быть злыми. Лучше пусть они поучатся у людей, как жить друг с другом в мире и согласии. Ну, хотя бы так, как его папа с мамой и все хорошие дети…

В один из жарких летних дней во время школьных каникул Дори поехал в деревню. Там был четырехугольный двор, окруженный каменной оградой. С восточной стороны к ограде примыкали сараи, птичник, овчарня. В западной части двора стоял жилой дом, возвышавшийся над всеми другими постройками. На длинную просторную веранду с деревянными перилами вели ступеньки. Внизу под верандой было подполье, у входа в которое стояла пустая собачья конура. Двор зарос травой, но по нему были протоптаны узкие тропинки. Они вели к жилому дому, на улицу и в поле.

Утром фермер собрал детей, дал каждому жестяной бачок и, указывая на поле, простиравшееся по ту сторону ограды, сказал:

— Кто соберет полную посудину, тот получит в субботу на целый день лошадь.

Дети с шумом разбежались во все стороны. Они взялись за дело с усердием пчел, собирающих нектар. Поле наполнилось легоньким постукиванием. Сотни улиток и жучков — пища для уток, медленно разгуливавших по двору, были собраны на земле, они со стуком падали в пустые бачки.

По мере того как бачки наполнялись, стук становился едва слышным. В полдень дети начали один за другим возвращаться во двор и показывать фермеру свою добычу.

Когда Дори вернулся с пустым бачком, все так и застыли от удивления. Но когда он стал в оправдание что-то лепетать и объяснять, это прозвучало, как нелепая шутка. Все так и покатились со смеху, а фермер сказал, что, может быть, Дори предпочитает пойти на кухню, потому что женщины нуждаются в помощнице, которая бы мыла посуду.

— А может быть, тебя, кстати, зовут не Дори, а Дорит [38] ? — добавил он насмешливо.

Следующим летом Дори уже не поехал в деревню. В стране было неспокойно. Дороги обстреливались, всюду сновали на своих машинах английские солдаты. Мандатные власти ввели комендантский час.

38

Дорит — женское имя.

Когда отец после обеда уходил в лабораторию, мать предупреждала его, чтобы он не задерживался и не забывал, что ровно в шесть — до наступления комендантского часа — нужно возвращаться домой. Отец говорил успокоительные слова, но всегда опаздывал и возвращался домой уже затемно. Он пробирался задами, карабкаясь через ограды, осторожно стучал в дверь кухни и победоносно улыбался перепуганной матери, глядевшей на него обиженными и осуждающими глазами.

Однажды вечером отец очень удачно завершил чрезвычайно сложный и ответственный эксперимент. Ему удалось закончить его быстрее, чем он предполагал. Отец на радостях отпраздновал это событие в своей лаборатории, приготовив напиток крепостью в 99°. Он использовал для этого, в частности, виноградную сахарозу, находившуюся в одной из его бесчисленных колбочек, и несколько капель какой-то ароматной жидкости, которая ему очень нравилась. Затем он снял свой халат, надел шляпу и вышел на улицу, насвистывая веселый мотив и наслаждаясь удивительной тишиной и полным безлюдьем. Далекие уличные фонари уходили в бесконечность. Кругом не было ни души.

Он неторопливо шел по тротуару, пока не показался его дом. Он уже подошел к воротам, когда из-за угла выскочила военная машина, набитая английскими солдатами. С громким скрежетом она остановилась у дома. Из машины выскочили два солдата и начали его избивать.

Сначала его били кулаками, а когда с головы у него слетела шляпа, ударили рукоятью пистолета. Дабы все осталось шито-крыто, в заключение прогремел выстрел… Из окон стали выглядывать люди, они увидели быстро удалявшуюся военную машину.

Позднее бездыханное тело отца было найдено у порога дома.

В июле Дори закончил гимназию, а в ноябре началась палестинская война. Четырьмя месяцами ранее он вступил в Пальмах [39] . Его часть находилась в Галилее.

Он жил в отдельной палатке, так как был командиром, главным же образом потому, что занимался составлением большой рельефной карты, она лежала тут же, на другой кровати. Местность, изображенная на карте, была в числе тех немногих, топографические карты которых не удалось своевременно получить, несмотря на то, что люди долго рылись в бумагах, похищенных в английских штабах, и в архивах картографического управления. И вот уже самим военным пришлось провести необходимые исследования и заняться составлением карты.

39

Пальмах — ударные боевые отряды тайно формировавшейся израильской армии.

Дори решил сделать ее рельефной. Так будет нагляднее, она принесет больше пользы, да и делать ее интереснее — это было для него своего рода развлечение.

Ночью он выходил на местность, а по утрам наносил пометки на карту. Большую часть дня он был занят составлением карты, так как сроки были очень сжаты: до наступления дождей готовилась большая операция.

В центре карты находился холм, на котором стояло здание полиции. Севернее холма громоздилась стена крутых скал, снижавшихся по откосу к вади. Его русло шло по большой расселине с востока на запад. Южнее холма пролегала возвышенность, которую рассекали мягкие, плоские долины, испещренные трещинами, образовавшимися от постоянных резких ветров, а также дождей, отвесно падавших на землю. Извилистые трещины, избороздившие долины, напоминали больших многолапых пресмыкающихся. В юго-западной части высился холм, у подножия которого люди готовились к наступлению.

По прилегающему к нему вади надо было незаметно продвинуться вперед, пересечь долину, которая вела к холму, где находилось здание полиции, разделиться там на группы, а затем сосредоточиться в заранее намеченном пункте у дороги, которая вела к воротам. Отсюда часть солдат должна была повернуть на запад и, прорвав проволочные заграждения, замкнуть кольцо в глубокой расщелине с севера.

Однажды утром в палатку зашел командир части. Он застал Дори за тщательной гравировкой одной из стратегических возвышенностей.