Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить

Действительно, упустить такой шанс – это просто преступление. Чек был выписан, деньги уплачены, удачную сделку, как и положено, скрепили бокалом вина, и ризничий сразу начал преображаться. Он перестал подозрительно озираться по сторонам, выпрямился и как-то даже повеселел, начал смеяться или, скорее, попытался рассмеяться. Да, только, Деннисстоуну уже пора было уходить.

– Разрешите мне, месье, проводить Вас до Вашей гостиницы? – спросил ризничий.

– Ой, да что Вы, не стоит беспокоиться, здесь всего каких-то сто ярдов. Эту дорогу я хорошо запомнил. Ночь, луна, скажите, кто откажется от такой чудесной прогулки?

Ризничий три или четыре раза повторил свое предложение, но неизменно получал всё тот же отказ.

– В любом случае, месье, Вы можете в любой момент позвать меня, если, не дай Бог, что-нибудь случится, и советую Вам держаться посередине, уж очень плохая обочина у нашей дороги, да, и сама она ухабистая.

– Да, да, конечно, – ответил Деннисстоун, которому натерпелось остаться наедине со своей драгоценной книгой и как следует её рассмотреть; после чего вышел в переднюю, держа альбом под мышкой. Здесь его ждала дочь ризничего; со стороны могло показаться, что она подобно Гиезию [21] , боится не упустить свой шанс и хочет получить какую-нибудь мзду от гостя, с которым её отец заключил такую, выгодную для него, сделку.

21

Гиезий – персонаж Четвёртой книги Царств, слуга пророка Елисея.

Впервые Гиезий упоминается в 4 главе 4-й книги Царств как слуга Елисея. Ему пророк поручает исцеление сына Сонамитянки, для чего даёт свой посох. Однако Гиезий не справляется с этим заданием (4Цар. 4). В следующей главе описывается, как пророк исцелил сирийского военачальника Неемана от проказы, после чего тот был готов щедро вознаградить, однако Елисей отказался от денег. Тогда Гиезий решил обманом получить деньги, для чего обманул сирийца, выдав свои пожелания за волю человека Божия. Полученные дары слуга спрятал (4Цар. 4:20–24). Потом Елисей спросил Гиезия, куда тот ходил. Тогда слуга попытался обмануть и его. За это Елисей наказал Гиезия проказой, которой прежде болел Нееман (4Цар. 4:25–27). Последний раз Гиезий упоминается в 8-й главе, когда подтверждает царю (не уточняется какому) чудо, совершившееся по слову Елисея с сыном Сонамитянки (4Цар. 8:4–5).

– Монсеньор, посмотрите, у меня для Вас серебряное распятие на цепочке. Не соблаговолите принять её?

– Надо же, какая чудесная вещь! – ответил Деннисстоун, – Он не носил крестика на шее. И, сколько мадемуазель за него просит?

– Ничего, монсеньор, мне не нужно ничего. Это мой подарок, от чистого сердца.

Безусловно, тон, которым были произнесены эти и все последующие слова, был искренним, Деннисстоун попытался было отказаться от подарка, но был вынужден уступить под натиском уговоров, и позволил девушке одеть ему цепочку на шею. Выглядело так, словно, он оказал ризничему и его дочери какую-то неоценимую услугу, за которую они и не знают, как отблагодарить. Он покидал их дом с книгой под мышкой, а они стояли на пороге, провожая его, и долго махали ему вслед, пока тот не добрался до дверей своей гостиницы Шапо Руж.

Ужин закончился, Деннисстоун ушел в свою комнату, закрыл замок и остался наедине со своим приобретением. Хозяйка гостиницы проявила к нему особый интерес после того как узнала, что тот побывал в гостях у ризничего и купил у того антикварную книгу. К тому же, ему послышалось, будто ризничий пришел в гостиницу и они с хозяйкой о чем-то шептались в проходе, за дверями парадной столовой; из их разговора он сумел разобрать всего лишь одну фразу – «Лучше бы Пьер и Бертран заночевали в гостинице», – которую он услышал в конце их разговора.

Всё это время, нарастающее чувство тревоги волной подкатывалось к нему – вероятно, своего рода, ответная реакция периферической нервной системы после такого удачного торга, – подумал он. Но, что бы это ни было, он чувствовал присутствие в комнате кого-то постороннего и, поэтому ему было гораздо спокойнее, когда он сидел спиной к стене. Конечно, всё это мелочи, по сравнению с действительной ценностью такого приобретения. А сейчас он был один в своей комнате. Перед ним лежал альбом каноника Альберика, который теперь принадлежал ему, куда он в любой момент мог заглянуть, если вдруг пожелает найти что-нибудь чудесное.

– Благослови Господь каноника Альберика! – воскликнул Деннисстоун, который имел привычку разговаривать с самим собой, и от которой он никак не мог избавиться. – Где он там, сейчас? О, Боже! Хозяйка то, могла бы смеяться и повеселей; а то у меня возникло такое чувство, будто здесь где-то покойник лежит в её гостинице. Ну, так что? Посмотрим еще разок? Я думаю, ты прав. Кстати, что там за распятие мне эта девчонка на шею повесила? Прицепилась то как, – не отделаешься! Прошлый век, работа, похоже. Ну да, конечно. Вот, нужен мне это хомут на шее! Какое тяжелое! Скорее всего, это распятие её отца, он его раньше носил, да еще к тому же много лет не снимал. Я его хорошенько почищу, а потом спрячу куда-нибудь подальше.

Он снял распятие и положил его перед собой на стол и, в этот момент, его внимание привлек какой-то предмет, который лежал на красной скатерти совсем рядом с его локтем. Два или три возможных предположения о том, чтобы это могло быть, в мгновение ока, промелькнули в его голове.

– Что это? Перочистка? Да, нет. Откуда быть перочистке в гостинице? Может крыса? Да, нет… Что-то уж, слишком черное для крысы. А… вот это что, это огромный паук? Не дай Бог! О, Боже, Великий и Всемогущий! Да это же рука, точно такая же, как и на той картинке в альбоме!

Через какое-то мгновение, всё его внимание было сосредоточено на том, что было на столе. Перед ним появилась невероятно высохшая костлявая рука, покрытая бледной смуглой кожей, на которой проступали до предела напряженные сухожилия; грубая черная шерсть, длиннее волос, растущих на человеческой руке, покрывала её. Серые, ороговевшие, сморщенные ногти росли из самого основания, загнутые подобно когтям.

Он тут же вскочил со стула. От, внезапно охватившего его, смертельного ужаса сердце чуть не остановилось. Очертания того, кто левой рукой опирался на стол, нависали над ним за его стулом, а согнутая крюком рука была поднята над его головой. Тело этого существа в истлевших и изорванных лохмотьях; как и на рисунке, было покрыто грубой шерстью. Видна была костлявая, как у скелета, челюсть. – Какие слова мне подобрать? – Близкорасположенные клыки, подобные звериным, виднелись за черными губами, носа не было; глаза горели диким желтым огнем, создавая сильный контраст с угольно-черными зрачками, клокочущая ненависть и жажда истреблять жизнь, которые исходили от него, были наиболее пугающими эманациями, излучаемыми этим призраком. Чувствовалось, что это существо было наделено разумом, но разумом особого рода, он был выше рассудка животного, хотя человеческому уступал.

Чувства, которые этот кошмар пробудил в душе Деннистоуна, были: сильнейшая физическая неприязнь и невероятно глубокое психическое отвращение. Что ему делать? Как быть? Он что-то бормотал, а что, сейчас не может вспомнить, но, точно помнит, как судорожно схватился за серебряное распятие, так как демон сделал попытку приблизиться к нему, в этот момент он пронзительно завизжал, как визжит животное от жуткой, нестерпимой боли.

Пьер и Бертран, двое коренастых парней, работающих при гостинице, вломились в его комнату, в которой они не заметили, ровным счетом, ничего. Тем не менее, чем-то неведомым, тем, что прошло между ними, они были отброшены в сторону. Деннисстоуна они нашли лежащим без сознания на полу. Эту ночь они провели с ним. А, на следующее утро в 9 часов, двое его друзей приехали в Сен-Бертран. Потрясенный и шокированный тем, что произошло этой ночью, он понемногу начал приходить в себя, но его друзья не хотели верить ни единому слову до тех пор, пока не увидели тот рисунок и не поговорили с ризничим.

На следующее утро, чуть ли не на рассвете, по какой-то нужде, ризничий зашел в гостиницу. Он с глубочайшим интересом выслушал историю о том, что произошло, которую ему рассказала хозяйка гостиницы. Но эта история нисколько его не удивила.

– Это он! Это он! Я видел его собственными глазами, – твердил он; но на все вопросы он дал один ответ: ’Deux fois je l’ai vu: mille fois je l’ai senti.’ ((Два раза я это видел, а тысячу раз чувствовал (перев. с франц.)). Он ничего не рассказал о происхождении этой книги, также не рассказал ничего о том, что ему самому довелось пережить. – Зачем вы терзаете меня? Ведь, скоро я уйду на покой, и сон мой будет сладок! – ответил он.

Летом, того же года, старик умер, а его дочь вышла замуж и переехала куда-то к Собору Святого Павла. Она так и не смогла понять, почему и откуда на её отца навалилось это бесовское наваждение.

Мы никогда не узнаем о том, что пережил он или каноник Альберик де Малон. На обратной стороне того зловещего рисунка были написаны несколько строк на латыни, которые, возможно, прольют некоторый свет на то, что произошло в Сен-Бертране.

Contradictio Salomonis cum demonio nocturno. Albericus de Maul'eone delineavit. V. Deus in adiutorium. Ps. Qui habitat. Sancte Bertrande, demoniorum effugator, intercede pro me miserrimo. Primum uidi nocte 12(mi) Dec. 1694: uidebo mox ultimum. Peccaui et passus sum, plura adhuc passurus. Dec. 29, 1701.

Царь Соломон борется с Демоном Мрака и Ночи. Рисунок Альберика де Малона. «О, Господь поспеши на помощь мне. Я твой верный слуга. Святой Бертран, который обращает демонов вспять, помолись за меня я в ужасной беде. Я впервые увидел это чудовище в ночь 12 декабря 1694 г.: скоро оно придет за мной и настанет мой последний час. Я грешник и от этого я страдаю, и буду страдать дальше, после моей смерти». 29 декабря 1701 г.