Рассказы о Суворове и русских солдатах

– Удалец! Ой, удалец!
– не сдержал похвалы Суворов.

– Фельдъегерь, ваше сиятельство, - произнес Прошка.
– Видать, не здешний, из Питера.

Смотрит Суворов, любуется. Дорога зимняя узкая, в один накат. Разъехаться трудно. А кони все ближе и ближе. Вот уже рядом. Вот уже и храп и саночный скрип у самого уха.

– Сторонись!
– закричал офицер.

Прошка замешкал: не привык уступать дорогу.

– Сторонись!
– повторил офицер и в ту же минуту санки о санки - бух!

Вывалились Суворов и Прошка в снег, завязли по самый пояс.

Пронесся кучер, присвистнул, помчался дальше.

Поднялся Прошка, смотрит обозленно фельдъегерю вслед, отряхивает снег, по-дурному ругается.

– Тише!
– прикрикнул Суворов и снова любуется: - Удалец! Помилуй бог, какой удалец!

Три дня носился офицер по северной русской границе. Наконец разыскал Суворова.

– Бумаги из Питера, ваше сиятельство.

Принял Суворов бумаги, взглянул на фельдъегеря и вдруг снял со своей руки перстень и протянул офицеру.

– За что, ваше сиятельство?!
– поразился курьер.

– За удаль!

Стоит офицер, ничего понять не может, а Суворов опять:

– Бери, бери. Получай! За удаль. За русскую душу. За молодечество!

БАРИН

Суворов жил во времена крепостного права. Он и сам был крупным помещиком. Под Москвой, под Владимиром, Костромой, Пензой и Новгородом находились земли и имения графа Суворова. Несколько тысяч душ крепостных крестьян принадлежало фельдмаршалу.

В новгородском имении графа Александра Васильевича Суворова крестьяне с нетерпением ждали приезда барина.

Изнемогли мужики. Замучил их своими придирками графский управляющий Балк. Вот и решили мужики дождаться приезда Суворова, прийти к нему и все рассказать. Прибыл Суворов. Явились крестьяне.

– Как звать?
– обратился фельдмаршал к первому.

– Денис Никитин.

– Про что жалоба?

– Сечен, батюшка.

– За что сечен?

Принялся Никитин объяснять, что зимой, проходя по барскому полю, нашел он подгнивший сноп хлеба. Подобрал его Никитин, поволок домой. Однако дорогой был встречен Балком, схвачен управляющим и выпорот.

– Правильно выпорот, - сказал Суворов, - на барское рот не разевай.

– Так сноп же подгнивший. Завалящий. Ему же все равно пропадать...

– Не твое дело, - прервал Суворов.
– За порчу с управляющего спрос. Ступай. А что у тебя?
– обратился ко второму мужику.

– Сечен, батюшка.

– За что сечен?

– Шапку не снял перед Балком, ваше сиятельство.

– Шапку снимай, - ответил Суворов.
– Правильно сечен.

– Так я же не заметил. Без злого умысла, ваше сиятельство.

– Впредь замечай. Будет наука. Ну, а ты?
– обратился к горбатой старухе.

– Сечена, батюшка, сечена, - зашамкала та, - недоимки у меня: три рубля двадцать копеек.

– Помилуй бог, - воскликнул Суворов.
– Три рубля двадцать копеек! Верни. Немедля верни.

– Так где же их взять?

– Корову продай.

– Так нет же коровы.

– Займи.

– Так у кого же занять?!

– Ступай, - прекратил разговор Суворов.
– Верно сечена. За недоимки управляющему наказ и впредь батогами жаловать.

Больше жалобщиков не нашлось. Расходились мужики разочарованные.

– Барин, как есть барин!
– говорили они.

НЕВЕСТЫ

Приехал как-то Суворов под Владимир в свое имение Ундол, прошелся по улице, повстречал группу парней:

– Женаты?

– Нет, ваше сиятельство.

– Почему не женаты?

– Так невест на селе нет.

Вызвал Суворов управляющего, стал кричать:

– Парни как дубы выросли. Почему не женаты?

– Невест же нет на селе.

– Купить невест, - распорядился Суворов.

Любил Суворов, чтобы крестьяне вовремя заводили семью и детей, чтобы свое хозяйство вели в исправности. Хозяйство в исправности - барину лишний доход.

На следующий день, получив двести рублей, управляющий двинулся за невестами.

– На лица не смотри, - наставлял Суворов.
– Лишь бы здоровы были. Не задерживайся. Купил - и в Ундол. Отправляй на подводах. Вези осторожно, сохранно.

Через несколько дней невесты прибыли.

Суворов вызвал парней:

– Становись!

Стали по росту.

Подошел к невестам, согнал с телег:

– Становись!

Невесты построились.

– На-пра-во!

Парни и девки повернулись, оказались теперь попарно.

– Шагом марш! Под венец. В церковь!
– скомандовал Суворов и сам пошел первым.

Тут же молодых оженили. А так как времени было мало и невесты и женихи друг друга как следует не рассмотрели, то после обручения перепутались. Где муж, где жена, разобраться не могут.

Построил тогда Суворов снова парней и девчат по росту. И сразу стало все на свое место.

Суворов остался доволен. Женил. Доброе дело сделал. А о том, понравились ли друг другу женихи и невесты, и не подумал. Барин. И молодые смолчали: барская воля - надобно слушаться.

КОНЬКИ

Мало кто в те времена на коньках катался. А вот Суворов катался.

Живя зиму в Ундоле, фельдмаршал каждый день ходил на замерзший пруд, проводил там часа два, а то и три сряду.

Пристрастился ходить на пруд вместе с Суворовым и мальчишка Федька Ухов. Вначале просто ходил, смотрел. А потом смастерил для себя коньки из старой железки. Видит фельдмаршал - шустрый мальчишка, принялся его обучать.

– Не робей. Не робей!
– наставляет Суворов.

А Федька вовсе и не робеет. Только ноги у него разъезжаются.

– Стой так. Держись прямо, - объясняет Суворов.
– Шаг левой. Шаг правой. Пошел. Живее. Живее, давай!

Заторопится Федька - бух, и на спину.

Смеется Суворов.

Подымется мальчишка, отряхнет снег, закусит губу и опять за учение. Упрямый Федька.

– Шаг левой! Шаг правой!
– командует Суворов.
– Пошел. Живее. Живее. Давай!

Неделю мучился Федька. Падал. Шишки себе набил. Однако своего добился. Держится на ногах крепко, хотя и бегает пока тихо.