Рассказы, очерки, фельетоны 1925-1927 годы

Фамилия же моя Мохриков, позвольте представиться. Я из литовских дворян. Основная моя фамилия, предки когда-то носили - Мохр. Я даже в гимназии учился.

– На Мопр похоже, - сказала она.

– Помилуйте! Хи-хи!

А что значит "инкассатор"?

– Ответственная должность, мадам. Деньги получаю в банках по девять, по двенадцать тысяч и даже больше. Тяжело и трудно, но ничего. Облечен доверием...

"Говорил я себе, чтобы штаны в полоску купить. Разве можно в таких штанах с дамой разговаривать на Кузнецком? Срам!"

– Скажите, пожалуйста: деньги? Это интересно!

– Да-с, хи-хи! Что деньги! Деньги - тлен!

– А вы женаты?

– Нет, а вы такие молодые, мадам, и одинокие, как...

– Как что?

– Хи-хи, былинка.

– Ха-ха!

– Хи-хи. ............................................................................

– Сухаревская-садовая, э 201... Вы ужасно дерзкий инкассатор!

– Ах, что вы! Мерси. Только в номер заеду переоденусь. У меня в номере костюмов - прямо гибель. Это дорожный, так сказать, не обращайте внимания рвань. А какая у вас шапочка очаровательная? Это что вышито на ней?

– Карты. Тройка, семерка, туз.

– Ах, какая прелесть. Хи-хи!

– Ха-ха!

3. ПРЕОБРАЖЕНИЕ

– Побрейте меня, - сказал Мохриков, прижимая к сердцу девять тысяч, в зеркальном зале.

– Слшсс... С волосами что прикажете?

– Того, этого, причешите.

– Ваня, прибор!

Через четверть часа Мохриков, пахнущий ландышем, стоял у прилавка и говорил:

– Покажите мне лакированные полуботинки... Через полчаса на Петровке в магазине под золотой вывеской "Готовое платье" он говорил:

– А у вас где-нибудь, может быть, есть такая комнатка, этакая какая-нибудь, отдельная, где можно было бы брючки переодеть?..

– Пожалуйста.

Когда Мохриков вышел на Петровку, публика оборачивалась и смотрела на его ноги. Извозчики с козел говорили:

– Пожа, пожа, пожа...

Мохриков отражался в витринах и думал: "Я похож на артиста императорских театров..."

4. НА РАССВЕТЕ

... Когда вся Москва была голубого цвета, и коты, которые днем пребывают неизвестно где, ночью ползали, как змеи, из подворотни в подворотню, на Сухаревской-Садовой стоял Мохриков, прижимая портфель к груди, и, покачиваясь, бормотал:

– М-да... Сельтерской воды или пива если я сейчас не выпью, я, дорогие товарищи, помру, и девять тысяч подберут дворники на улице... То есть не девять, позвольте... Нет, не девять... А вот что я вам скажу: ботинки сорок пять рублей... Да, а где еще девять червонцев? Да, брился я - рубль пятнадцать... Довольно это паскудно выходит... Впрочем, там аванс сейчас я возьму. А как он мне не даст? Вдруг я приезжаю, говорят, что от разрыва сердца помер, нового назначили. Комичная история тогда выйдет. Дорогой Мохриков, спросят, а где же двести пятьдесят рублей? Потерял их, Мохриков, что ли? Нет, пусть уж он лучше не помирает, сукин кот... Извозчик, где сейчас пива можно выпить в вашей паршивой Москве?

– Пожа, пожа, пожа... В казине.

– Это самое... как его зовут?.. Подъезжай сюда. Сколько?

– Два с полтиной.

– И... э... ну, вот, что ты? Как тебя зовут?.. Поезжай.

5. О, КАРТЫ!..

Человек в шоколадном костюме и ослепительном белье, с перстнем на пальце и татуированным якорем на кисти, с фокусной ловкостью длинной белой лопаткой разбрасывал по столу металлические круглые марки и деньги и говорил:

– Банко сюиви! Пардон, месье, игра продолжается!..

За круглыми столами спали трое, положивши головы на руки, подобно бездомным детям. В воздухе плыл сизый табачный дым. Звенели звоночки, и бегали с сумочками артельщики, меняли деньги на марки. В голове у Мохрикова после горшановского пива несколько светлело, подобно тому, как светлело за окнами.

– Месье, чего же вы стоите на ногах?
– обратился к нему человек с якорем и перстнем.
– Есть место, прошу занимайте. Банко сюиви!

– Мерси!
– мутно сказал Мохриков и вдруг машинально плюхнулся в кресло.

– Червонец свободен, - сказал человек с якорем и спросил у Мохрикова. Угодно, месье?

– Мерси!
– диким голосом сказал Мохриков...

6. КОНЕЦ ИСТОРИИ

Озабоченный и очень вежливый человек сидел за письменным столом в учреждении. Дверь открылась, и курьер впустил Мохрикова. Мохриков имел такой вид: на ногах у него были лакированные ботинки, в руках портфель, на голове пух, а под глазами - зеленоватые гнилые тени, вследствие чего курносый нос Мохрикова был похож на нос покойника. Черные косяки мелькали перед глазами у Мохрикова и изредка прерывались черными полосками, похожими на змей; когда же он взвел глаза на потолок, ему показалось, что тот, как звездами, усеян бубновыми тузами.

– Я вас слушаю, - сказал человек за столом.

– Случилось чрезвычайно важное происшествие, - низким басом сказал Мохриков, - такое происшествие, прямо неописуемое.

Голос его дрогнул и вдруг превратился в тонкий фальцет.

– Слушаю вас, - сказал человек.

– Вот портфель, - сказал Мохриков, - извольте видеть - дыра, - доложил Мохриков и показал. Действительно, в портфеле была узкая дыра.

– Да, дыра, - сказал человек.

Помолчали.

– В трамвай сел, - сказал Мохриков, - вылезаю, и вот (он вторично указал на дыру) - ножиком взрезали!

– А что было в портфеле?
– спросил человек равнодушно.

– Девять тысяч, - ответил Мохриков детским голосом.

– Ваши?

– Казенные, - беззвучно ответил Мохриков.

– В каком трамвае вырезали?
– спросил человек, и в глазах у него появилось участливое любопытство.

– Э... э... в этом, как его, в двадцать седьмом...

– Когда?

– Только что, вот сейчас. В банке получил, сел в трамвай и... прямо форменный ужас...

– Так. Фамилия ваша как?

– Мохриков. Инкассатор из Ростова-на-Дону.

– Происхождение?

– Отец от станка, мать кооперативная, - сказал жалобным голосом Мохриков.
– Прямо погибаю, что мне теперича делать, ума не приложу.

– Сегодня банк заперт, - сказал человек, - в воскресенье. Вы, наверное, перепутали, гражданин. Вчера вы деньги получили?

"Я погиб", - подумал Мохриков, и опять тузы замелькали у него в глазах, как ласточки, потом он хриплым голосом добавил:

– Да это я вчера, которые эти... д... деньги получил.