Рассказы. И все-таки интересная это штука – жизнь…

С ударом, видимо, вылетела и вся агрессия и сменилась слезливым мычанием. Вздрагивая плечами, размазывая по лицу мокроту – великан плакал… Мне было жаль его. Всхлипывая, он рассказывал, как познакомился с ней на юге, что никогда не встречал такой красивой женщины, что она из Ростова и что приехала к нему в гости на несколько дней и теперь уже, конечно, не вернется…

Мелкий этот эпизод никак не мог повлиять на наши отношения. Уже на следующий день сосед был привычно беззаботно-весел.

Грозовая туча зреет медленно и, накопив энергию, вдруг треснет и в клочья разорвет небо. Последней каплей, вызвавшей бурю, был ничтожный повод.

Увидев пришедшую ко мне подругу (когда-то подруга занималась в балетной школе, в балерины не выбилась, но великолепную фигуру приобрела на всю жизнь и была похожа на точеную статуэтку), Жора уязвлен был до невозможности – это была еще одна оплеуха, не меньшая, чем мое занятие искусством. Он вообще не мог спокойно пройти мимо привлекательной девицы. Когда, допустим, на улице вдруг появлялась и, мелькнув, исчезала навсегда случайная красотка, он просто заболевал. А тут у него под носом к какому-то субтильному ничтожеству приходит такая!.. Нет, такой наглости он не ожидал.

– Скромник, тихоня, и работаешь ты сторожем (эту информацию он случайно узнал от моей мамы)! – уже на утро кидал мне Жора обвинения, как следователь НКВД «японскому шпиону». – Валенком прикидывается, а к самому тут такие ходят!.. Это тебе не какая-нибудь коза драная – это уже… – и тряс куда-то вверх пальцем, не находя слов.

Тут уж окончательно стало ясно – время настало. Узнав, что я собираюсь покинуть их жилточку, Аркадий строго предупредил, чтобы я уезжал только в его присутствии. Приказ его я, конечно, не исполнил, но думаю, что, проверив свой холодильник, остался он не в обиде.

Гегель (история одной любви)

Я уже полюбил свою карту и взял даже за привычку, появляясь на новом месте, первым делом водружать карту на почетное место, как боевое знамя устанавливается подразделением, занявшим новый форпост.

Еще не успев перейти на другую сторону улицы, я заметил приближающуюся навстречу парочку: две девицы. Даже издалека было заметно, что обе в своем мире, причем каждая в своем отдельно. Поравнявшись с ними, остановился; в одной из них узнал свою знакомую и тут же отскочил в сторону, так как они просто смели бы меня с тротуара – так глубоко они пребывали в себе. Впрочем, очнувшись, неожиданно обрадовались. Оказалось, брели они без всякого дела и направления, не зная, куда себя деть. Поражала внешность второй, незнакомой. Она была настолько необычна, что не укладывалась в простую схему – красивая / некрасивая. Тонкое лицо и фигура создавали впечатление хрупкости и прозрачности севрского фарфора. Глаза пугали несоразмерностью, синие, темные-темные – смотрелись провалом.

Квартира сдавалась на двоих, каждому жильцу по комнате. Один, уезжая, любезно вызвался сам найти себе замену, дабы не вводить в дополнительные расходы своего соседа, и притащил меня на свое место. По дороге сообщил, что сосед мой будущий тихий, интеллигентный человек. Хозяин квартиры появляется раз в два месяца за деньгами (предварительно звонит) и жизнь квартирантов его не интересует. Так что проблем не будет.

Гарик – сам представился мой новый сосед, когда мы появились. Показал мою комнату, где что находится в квартире, любезно раскланялся и удалился к себе. «Деликатный, – не без удовольствия заметил я себе, – нос совать попусту не будет».

Но уже минут так через десять – робкий такой стук в дверь, затем, не дожидаясь ответа, появился и сам сосед. Он медленно переступал с ноги на ногу. На вид был вполне средней комплекции и одновременно казался заплывшим жиром: лицо круглое, пухлое, толстые губы, руки тоже пухлые, по-женски нежные, небольшой, жирненький тоже живот; ни одной мышцы не угадывалось на его теле – эдакий ровный, гладкий блин, смазанный маслом. Говорил медленно, вытягивая из себя слова, и казалось, сейчас вспотеет.

– Можно?

– Да-да, проходите.

– Извиняюсь, пару минут позволю вас потревожить. Хотелось бы несколько поближе познакомиться. Вы художник?

– Да, – отвечаю.

– Очень приятно, я, знаете, люблю искусство. Сам, правда, по роду своей деятельности от искусства далек – я философ (слово «философ» он сказал так, будто признался в чем-то неприличном). Работаю в исследовательском институте по делам Канады и Соединенных Штатов, но у меня брат поэт и я люблю литературу, поэзию особенно, театр тоже и живописью интересуюсь. Знаю, конечно, мало в этой области, но очень интересуюсь, так что приятно будет жить с вами в одной квартире.

Мне тридцать шесть лет… А скажите, у вас есть девушка? Ах есть, да, ага… А вот подружка у нее есть? Мне бы познакомиться…

Мне пришлось его разочаровать: подруги для знакомства у моей подруги не было.

– Жаль, но вы все же имейте в виду, может появится, так вы это… Понимаете, у меня некая проблема: у меня очень маленький член.

И сообщил точные параметры, включая и несколько миллиметров. Я испугался, что сейчас он снимет штаны и начнет демонстрировать свою проблему. Но, к счастью, до этого дело не дошло: он был настоящим интеллигентом!

– Познакомиться у меня всегда проблема. Я даже, знаете, один раз был женат: прожили с ней полтора месяца, и она сбежала.

Говорил он об этом совершенно равнодушно, без досады, без сожаления, горечи, гнева и даже без юмора – просто констатировал факт.

– В прошлом году записался в «Клуб знакомств», но меня оттуда со скандалом выставили (последним он был вроде даже доволен). Я там напился смертным боем, а оказалось, там так не полагается…

Вот тут-то на тротуаре с девицами я и вспомнил своего го-ре-мыку-соседа.

– Девочки, бегу, бегу по делам… Двигайте сейчас ко мне, часа через три я подойду, а до этого вас будет развлекать сосед – романтическая личность.

– Гарик, – говорил я из телефонной будки, – разгони на кухне тараканов и принимай гостей, сейчас к тебе явятся две феи.

С тараканами действительно была беда: по кухне они гуляли стадами. Периодически Гарик с тараканами боролся; вызывал сан-эпи-демстанцию, поливал всякой вонючей дрянью – бесполезно, бороться-то надо было со своим жизнепорядком. Я пользовался кухней в исключительных случаях, хотя именно там находился единственный в квартире телефон, перевязанный синей изоляционной лентой и густо заляпанный жиром. И если случалась нужда, то трубку приходилось брать салфеткой.

Придя с работы, Гарик сразу устремлялся в кухню; разворачивал пропитанные жиром свертки с колбасой, копченой скумбрией или чебуреками из кулинарии. Открывал заветную настольную записную книгу (толщиной с два пальца), заполненную сплошь дамскими номерами, и начинал звонить, одновременно поедая прямо из этих свертков, руками, принесенную еду. Во всем этом, конечно, принимали участие и тараканы. Книга, как и телефон, была также покрыта соответственной патиной. Кому он звонил, чаще всего было неизвестно, так как ежедневно набирал кучу телефонов у случайно подвернувшихся барышень. Разговоры длились часами и походили на концерты неплохого юмориста именно потому, что говорил он серьезно.