Рассказы

– Оставим вопросы философии в покое. – поморщился майор.
– И если позволите, давайте считать нашу сегодняшнюю встречу не допросом, а, скажем, беседой. Вы не против? Тем более, что я не буду пытаться что-то вызнать у вас. Как мне передали, вы утомили более молодых и энергичных следователей. Я противник жестокости, потому буду взывать к вашему разуму. Я надеюсь, вы понимаете, что ваша жизнь висит на волоске? И что только я один могу спасти вас от столь печального конца? Вина ваша доказана, вы нарушили все мыслимые законы, как русские, так и Франции. Вас ждет расстрел. Но есть выход. Он всегда есть.

– Какой?

– Поймите, вы же так молоды, вам еще нет и тридцати.

– Сорок два, майор. Мне уже сорок два.

– Разве? Ну что же, будем считать, что я ошибся в приятную для вас сторону. Девушка презрительно хмыкнула, но ничего не сказала в ответ, и слегка отвернувшись, стала смотреть в сторону от майора.

– Так вот, от имени французского командования, я хочу предложить вам необременительное соглашение, которое нисколько не повлияет на вашу дальнейшую жизнь. Вы сможете и дальше жить в Одессе, или же уехать с первым пароходом в нашу прекрасную Францию, где сможете вести добропорядочную жизнь во благо своей семьи. Ведь есть же у вас семья?

– А что взамен? Предательство?

– Ну почему же так грубо? – сказал майор, и продолжил вкрадчивым голосом.
– Мы не будем требовать от вас имен ваших сообщников, их адреса и прочее. Нас волнует другое. Не буду скрывать, что вас считают не без оснований самой красноречивым, в плане агитации, оратором. И простое устранение не решит создавшейся проблемы. Что из этого следует? Вы всего-навсего даёте нам слово не агитировать наших солдат в пользу большевиков, и, в качестве покаянного жеста, попросите распропагандированных вами солдат вернуться к исполнению ими союзного долга.

– Нет, - резко бросила девушка и отвела взгляд на окно, за которым угадывалась теплая весенняя ночь. «Возможно», подумала она, «возможно, это последняя ночь в моей жизни. Кто же придет после меня? Кто поднимет знамя борьбы, которое скоро выпадет из моих рук? Страшна не сама смерть, страшно умирать с мыслью, что не все сделано, не все выполнено. Ах, если бы еще несколько дней!»

– Подумайте, Жанна, неужели вам не жалко умирать? Какая жизнь вас ждет впереди, полная счастья и любви. Мы даже готовы оказать вам определенную материальную помощь, чтобы вы смогли забыть…хм…печальный инцидент сегодняшней ночи. Соглашайтесь, и перед вами откроется дверь в будущее.

– Нет, - снова коротко ответила девушка, и повернув голову к майору, произнесла:

– Какие вы все одинаковые и мелкие. И ваш Андре Бенуа точно так же призывал меня к сделке. Теперь вы. Неужели у вас нет ничего более оригинального?

Под взглядом горящих глаз майор смутился, но продолжил увещевания.

– А как же быть с жизнью? Это самый бесценный дар, который только может быть в этом мире. Вам не страшно умереть в пору своего расцвета? Всего несколько слов солдатам – и вы обретете новую жизнь. А если продолжите упираться и стоять на своем, тогда вас ждет черный провал могилы. Одумайтесь, сделайте выбор в пользу жизни.

– Умираем только раз.

– Не страшно?

– Страшно. Но есть разница – как умирать. И за что. Вот вы, майор, за что будете умирать, если даже доживете до старости? Вы не будете вспоминать сотни, тысячи, замученных и расстрелянных только за то, что они осмелились обустраивать свою жизнь сами, без оглядки на жиреющих владельцев и помещиков?

– Частная собственность – это свято.

– Частная собственность – это преступление.

– Преступление – это отнять законно принадлежащее и разделить его среди не имеющих на это никакого права. Собственность должна быть в руках немногих, только тогда многие смогут быть счастливы.

– Демагогия! Частная собственность несет преступления и смерть. И только общество, свободное от частного, сможет построить новое и справедливое будущее.

– Вы всерьез полагаете, что русское мужичье способно на созидание? Вы забываете, что основа основ любого цивилизованного общества, это частная собственность, которая священна и неприкосновенна. А ваши химеры, которыми вы обольстили неразумное большинство, несут в себе заряд разрушения, вы же сами поете в гимнах о том, что весь мир насилья будет разрушен.

– Да, будет разрушен. Но не весь мир, а только та его часть, которая совершает насилие к людям. И тогда на этих обломках бесчеловечного насилия мы построим свое царство свободы.

– Но ведь вы его построите тем же самым насилием. Чем же вы лучше нас? Мы равны и одинаковы!

– Бросьте, майор. Вы слишком умны, чтобы не понимать очевидного. Ваш мир не может существовать без того, чтобы не разорять, не убивать, не отнимать последнее у слабого. И все только потому, что алчность ваших хозяев не знает границ. А мы применяем насилие вынужденно, чтобы потом его никогда не было. Свобода труда выше свободы капитала.

– Ваши умозаключен6ия опасны, так как несут угрозу основам нашего мира.

– И потому вы готовы на убийство?

– Да, готов. Как бы ни прискорбно это было для меня, но я готов преступить через чувство милосердия и человеколюбия. Именно ради того, чтобы наиболее цивилизованная и культурная часть общества могла пользоваться плодами прогресса. Да, пострадают тысячи. Но выиграют миллионы. Созидание и творение, это привилегия высшего круга, допусти туда вас и ваших приспешников – и начнется хаос. Мы не имеем права допустить распространения большевистской заразы. Не дай-то Бог, если солдаты, одураченные вашими идеями, вернутся во Францию и захотят что-то изменить. Допустить такой ход событий мы не в праве.

– Вы забываете, майор, что будущее мира лежит не в вашей частной собственности, оно принадлежит людям труда. Когда-нибудь, вы станете свидетелем гибели проклятого людьми и Богом капиталистического общества, где все оправдывается деньгами. Служа мамоне, вы не сможете служить добру.

– Уж не хотите ли вы меня обратить в свою веру? Вот это было бы действительно оригинально. На Бенуа вы точно также изливали потоки своего красноречия?

– Ни в коей мере. Вы, мсье Порталь, враг, причем, даже в большей мере, чем ваш Бенуа. Тот всего лишь палач, исполнитель чужой воли, бездумный и невежественный. А вот вы… Вы гораздо страшнее и опаснее. У вас, по крайней мере, есть идея. Страшная, подленькая, но идея. И вы, и ваш д’Ансельм, ради этой идеи сеете смерть там, где люди нуждаются в жизни. Вы, и подобные вам, есть дьявольское воплощение зла.

– Между прочим, именно генерал д’Ансельм отдал приказ в кратчайшие сроки найти и уничтожить агитаторов, работающих в их войсках. И, как вам не покажется странным, именно он попросил меня озвучить условия, на которых вы сможете вернуться к настоящей жизни. А вы после этого акта гуманизма называете нас воплощением зла. Наоборот, мы хотим спасти заблудшие души и вернуть их на путь истины. Да, мы проливаем кровь, но делаем это вынужденно. Так хирург отрезает пораженную гангреной ногу, дабы спасти весь организм. В том числе и спасти вас для настоящей красивой жизни.