Рассказы
Шрифт:
– Начинается!
– Что?
– спросила смуглая.
– Потом пожалеете, что не видели.
– Не беспокойтесь.
– Пожалеете. Я-то знаю.
Маленькая женщина недоуменно втянула голову в плечи.
– И ведь хочется повернуться, а не смеете.
– Да что там?
– Смуглая женщина резко повернулась и замерла.
Жеребец встал на дыбы, подняв передние ноги и роя задними землю. Хякуда с поводьями в руках пригнулся прямо под его копытами. Казалось, жеребец вот-вот вздернет его вверх и отбросит прочь.
– Ой! Глядите!
– с ужасом вскрикнула одна гостья.
Тем временем Хякуда,
За тридцать лет работы на конезаводе Хякуда только раз допустил такую оплошность. Это самый ответственный момент в его работе.
Рассвет между тем в ярости не то ржал, не то храпел. Из пасти его вылетала пена. Его возбуждал вид кобылы.
– Ну давай, давай!
– тянул его за поводья Хякуда...
Все длилось каких-нибудь тридцать секунд. Всего лишь миг...
Лошадей развели. Они тихо ушли в конюшни. Вдали синело море. Разбитная женщина стояла прямая, будто палку проглотила, широко открытые глаза ее сверкали на бледном лице. Стройная красавица прислонилась к изгороди с таким видом, будто ничего не случилось. Маленькая сидела на корточках, обхватив колени руками. Управляющий кабаре сложил руки на груди - ему хотелось понаблюдать за лицами женщин, и только теперь он с сожалением опомнился. Приминая траву, он пошел прочь, затем, обернувшись, крикнул:
– Эй!
Маленькая женщина укоризненно поглядела на него.
– Все уже.
Разбитная состроила кислую мину.
– Пора возвращаться, а то опоздаем в кабаре.
– Идите. Мы догоним.
– Маленькая, видно, была не на шутку рассержена.
Красавица, слегка улыбаясь, медленно пошла за управляющим.
Две другие - одна, сидя на корточках, другая, прислонившись к изгороди, - некоторое время молчали. Глядели на траву, где уже никого не было.
Но что они вообще там видели? Видели, как в солнечном сиянии глыбы мяса шумно сталкивались друг с другом, содрогались, затихали. Будто обдал их просто жаркий черный вихрь, хлестнул им прямо в лицо, перехватил дыхание. Они не заметили, что он пронзил их насквозь. Зачем они уступили ему? думают они, растерянно замечая, как померкли их лирические воспоминания о прошлом.
Женщина, похожая на девочку, все еще сидела на корточках, не в силах подняться. Она рассеянно вспоминала прошлую ночь, которая казалась ей теперь неясным отпечатком рентгеновского снимка. Вспоминала свое неловкое заигрывание и скупые ласки мужчины - для чего все это? Ей стало жалко беспечной хрупкости своего тела.
– Как хочется в море поплескаться!
– сказала она тихо. Да, попрыгать бы по-детски невинно в воде, поднимая тучу брызг...
– И мне, - отозвалась разбитная женщина с бледным лицом.
Но пора возвращаться. Возвращаться к своей жизни. А море как-нибудь потом. Когда снова захочется прийти к нему. Только когда это будет, кто знает...
Они встают, и их длинные тени падают на траву.
После ужина приехал торговец мануфактурой. Как всегда, примчался на мотоцикле и на этот раз привез ткань на юката.
Он приезжает раз в месяц и привозит все, что нужно женщинам, начиная с тканей и кончая нитками и иголками. Товары раскладывают на столе
в столовой, туда, услышав объявление по местному радио, собираются жены и дети конюхов. Иногда приходит и жена хозяина конезавода.– Теперь после работы чашечку сакэ будем пить, нарядившись в юката. Торговец хлопает в ладоши, вынимает из коробки юката и выкладывает на стол. Одного стола оказывается недостаточно. Занимают второй. Торговец, расхваливая свой товар, смешит детей, подзадоривает молодых конюхов, подшучивает над женщинами.
Жена Хякуда не знает, какую ткань ей выбрать: темно-синий касури или колокольчиками. Ей хочется и то и другое. Однако так нельзя. Она решила купить по одному отрезу для мужа и для себя и уже взяла для мужа ткань с рисунком в виде фигур сеги.
Она спрашивает у торговца, какой цвет лучше.
– Как вам сказать... Зависит от вкуса. Колокольчиками благороднее, зато касури молодит и освежает лицо. И то и другое хорошо.
Цена у ткани одинаковая. Она думает выбрать такую, чтобы потом не жалеть. И благородный цвет неплох, и тот, что молодит, купить хочется. Хорошо, если бы ткань была и благородной и освежающей лицо. Но такого рисунка на глаза не попадается. Она решает посоветоваться с мужем, берет оба куска и идет домой.
Хякуда играет в сеги с Тяном, сидя у очага. Тян одинок, живет в амбаре, под крышей, а питается вместе с Хякуда. Сначала они молча едят, потом выпивают по чашечке сакэ. Потягивая сакэ, играют по одной партии каждый вечер. Тян обычно выигрывает, Хякуда в лучшем случае сводит в ничью, но чаще проигрывает. Потому жена с умыслом выбрала ему сегодня ткань с рисунком фигур сеги - может, принесет ему удачу?
– Посмотри-ка, какое юката я тебе купила, - говорит она, развертывая ткань.
Хякуда мельком глядит на юката и кивает.
– Видишь, какой рисунок?
– Угу.
"Расстроился. Ну ладно, сошью - может, и понравится тогда", - думает жена и спрашивает:
– Как ты думаешь, какой лучше? Она показывает ему два отреза. Хякуда снова мельком глядит на них и говорит:
– Оба хороши.
– Скажи, какой мне взять?
– Сама реши.
– Хякуда смотрит на шахматную доску.
– Ну скажи. Я одолжила их у торговца, чтобы показать тебе.
Хякуда бросает недовольный взгляд на отрезы.
– Лучше тот, что в цветах.
"Значит, тот, что колокольчиками расписан. Благородный рисунок. По правде говоря, я тоже его выбрала", - думает жена.
Хякуда и на этот раз проигрывает в сеги.
В восемь часов последняя кормежка. Выпив сакэ, Хякуда вместе с Тяном обходит все конюшни, прощается с Тяном у амбара и возвращается домой.
Чашка опять наполнена сакэ.
– Что это?
– спрашивает он у жены. Она смеется, как девушка:
– Пей на здоровье.
"Чудно! Всегда наливает только одну. А теперь вот и вторую поставила. Впрочем, неплохо иногда и пару чашек осушить", - думает Хякуда. Тем временем жена непрерывно рассказывает ему, чья хозяйка что купила, что приобрели конюхи. И сообщив все новости, она идет укладывать детей, галдящих в кухне.
– Скоро радио включат. Спать!
Она выставляет детей в соседнюю комнату и, прибираясь на кухне, слышит голос диктора: "Дорогие сотрудники конезавода! И те, кто в общежитии, и те, кто в конюшнях. Сейчас девять часов. Пора гасить свет. Сегодня день прошел благополучно. Спасибо за труд".