Рассказы

– Синтия устала, - сказала я, заметив, что она сдерживает зевоту. Давайте на этом закончим.

– Нет, нет, - запротестовала Синтия.
– Еще, пожалуйста.

Но Декко сказал, что у Синтии действительно усталый вид, Стрейф тоже не возражал закончить игру. Как обычно, он предложил выпить на сон грядущий, и, как обычно, мы с Синтией отказались. Декко захотелось ликера, он попросил "Куантро".

Беседа текла своим чередом. Декко рассказал ирландский анекдот про пьяницу, который никак не мог выбраться из телефонной будки, а Стрейф вспомнил случай с их учителем, А. Д. Каули-Стаббсом, и известным в школе шутником Трайвом Мейджером. Наши мужчины любили после бриджа вспомнить школьные проделки, и в их рассказах часто фигурировал А. Д. Каули-Стаббс, по прозвищу Каус. Неизменно в паре с Трайвом Мейджером.

– Правда, у меня совсем глаза слипаются, - сказала Синтия.

– Прошлой ночью я так и не уснула.

Синтия никогда не спала в морских поездках. Что до меня, то я проваливаюсь в сон, едва коснувшись подушки, наверное, из-за морского воздуха, в обычной обстановке я засыпаю с трудом.

– Отправляйся спать, старушка, - посоветовал Стрейф.

– Подъем в девять, - напомнил Декко.

Синтия ушла, пожелав нам доброй ночи, а мы, оставшись в гостиной, ничего не сказали по поводу ее усталого вида, такое у нас неписаное правило - никогда не обсуждать друг друга. Мы - четыре игрока в бридж, и только. Наши дружеские отношения, отпуск, который мы проводим вместе, - все это продолжение нашей игры. Мы делим все: расходы на бензин, кофе и спиртное; мы даже делаем взносы за пользование машиной Стрейфа, так как отдыхать ездим на его машине, на сей раз у него был "роувер".

– Странно, что кто-то здесь один, без компании, - заметил Стрейф, глядя на человека, который сидел в противоположном конце "вечерней гостиной", как ее называла миссис Мэлсид. Рыжеволосый, лет тридцати, в синем саржевом костюме, без галстука, воротничок рубашки расстегнут и выпущен поверх пиджака. Выглядел он, не знаю, как сказать, пожалуй, простовато и заметно отличался от постоянной публики Гленкорн-Лоджа. В гостиной, как и раньше в столовой, человек сидел в глубокой задумчивости, словно был поглощен какими-то вычислениями. В столовой перед ним лежала сложенная газета, и теперь, так и не развернутая, она покоилась на подлокотнике кресла.

– Коммерсант, - предположил Декко.
– Торгует удобрениями.

– Боже сохрани. Здесь не бывает людей такого сорта.

Я промолчала. Незнакомец меня не заинтересовал, но я подумала, что скорее всего прав Стрейф: человеку не нашего круга вряд ли предоставили бы здесь комнату. В холле Гленкорн-Лоджа висело такое объявление: "Наш отель не значится ни в одном путеводителе, и мы будем признательны нашим гостям, если они не станут включать Гленкорн-Лодж в справочники - ни в "Каталог лучшей кухни", ни в "Каталог лучших отелей", ни в "Мишлен", ни в "Эгон Роуни". Уже на протяжении многих лет мы не рекламируем Гленкорн в печати, отдавая предпочтение устной рекомендации".

– Благодарю, - сказал Стрейф, когда Китти принесла ему виски, а Декко "Куантро".
– Ты правда ничего не будешь пить?
– спросил он меня, хотя прекрасно знал, что я отвечу.

Стрейф, признаться, немного грузноват, у него рыжеватые усы и такие же волосы, в них почти не заметна седина. Он давно оставил армию, думаю, отчасти из-за меня, не хотел, чтобы его снова отправили за границу. Теперь он служит в министерстве обороны.

Я еще не утратила привлекательности, хотя и не столь яркая женщина, как миссис Мэлсид; мы с ней вообще совсем разного типа. Я ни за что не позволила бы себе располнеть, если бы Стрейф не твердил, что терпеть не может женщин, похожих на мешок с костями. Я слежу за волосами и, в отличие от миссис Мэлсид, регулярно их крашу, иначе у них делается омерзительно пегий вид. Мой муж Ральф умер молодым от пищевого отравления, он предсказывал, что в зрелом возрасте я останусь интересной женщиной, в известной мере его слова оправдались. Мы с Ральфом не спешили обзаводиться детьми, после его смерти я осталась бездетной. Потом встретила Стрейфа и уже не вышла замуж.

Стрейф женат на Синтии. Я бы сказала, не боясь покривить душой или показаться злой, что Синтия невзрачная пигалица. Это не означает, что мы с Синтией не ладим или как-то сводим счеты, у нас прекрасные отношения. Не ладят Стрейф и Синтия, и я часто думаю, что все мы были бы гораздо счастливее, если бы Синтия вышла замуж за кого-то другого, хотя бы за Декко, если допустить, что такое вообще возможно. У Стрейфов двое сыновей, оба пошли в отца и оба служат в армии. Как это ни печально, но сыновья Синтии совершенно равнодушны к бедняжке.

– Кто тот человек?
– спросил Декко мистера Мэлсида, который пришел пожелать всем доброй ночи.

– Крайне сожалею, мистер Дикин. Это моя вина, он заказал номер по телефону.

– Боже сохрани, мы совсем другое имели в виду, - всполошился Стрейф, а Декко испугался, как бы не подумали, что он настроен против местных жителей.

– У него потрясающая внешность, - сказал он, явно пережимая.

Мистер Мэлсид пробормотал, что мужчина остановился здесь всего на одну ночь, и я, улыбнувшись, кивнула, давая понять, что все в порядке. В Гленкорн-Лодже есть милая традиция - каждый вечер мистер Мэлсид обходит отель и желает всем доброй ночи. Именно поэтому Декко не должен был спрашивать мистера Мэлсида про того человека, в Гленкорн-Лодже не принято задавать подобные вопросы. Но Декко считается только с собственной персоной, он долговязый и нескладный, всегда в безукоризненном костюме, у него длинный нос и мышиного цвета волосы, облагороженные сединой. У Декко солидный капиталец, он встречается с девушками вдвое его моложе, но так и остается холостяком. Недоброжелательный человек сказал бы, что у Декко глуповатый смех; действительно, он иногда смеется до неприличия громко.

Мы видели, как мистер Мэлсид подошел к незнакомцу и пожелал ему доброй ночи. Тот не ответил и продолжал все так же сидеть, уставившись в пространство, не замечая ничего вокруг. Его неучтивость не показалась намеренной; человек точно окаменел, и мысли его явно витали где-то далеко.

– Пойду к себе, - сказала я.
– Спокойной ночи.

– Пока, Милли, - кивнул Декко.
– Подъем в девять, не забудь.

– Спокойной ночи, Милли, - сказал Стрейф.

На отдыхе Стрейфы всегда занимали отдельные комнаты, как, впрочем, и дома. На сей раз ему отвели "Герань", ей "Фуксию", а мне "Розу". Немного погодя Стрейф заглянет ко мне. Он не бросает жену из жалости, боится, что она не проживет одна. Стрейф добрый и сентиментальный, его ничего не стоит растрогать до слез; он и представить не может, как это Синтия, такая беспомощная, останется одна, ей не с кем будет словом перемолвиться. "А кроме того, - повторяет он, когда бывает в шутливом настроении, - это бы расстроило нашу карточную компанию". Разумеется, мы со Стрейфом никогда не обсуждаем Синтию и вообще их семейную жизнь, соблюдая и в этом наше неписаное правило.

Пропустив стаканчик-другой, Стрейф проскользнул ко мне в комнату, я ждала его в постели, но, как он любит, не разделась, только сняла платье. Он никогда не говорил мне об этом, но я знаю, что Синтия не поняла бы его и не стала бы ему потакать. Ральф тоже не понял бы; бедный старина Ральф был бы просто шокирован. На самом деле в этих причудах Стрейфа нет ничего плохого.

– Я люблю тебя, дорогой, - прошептала я в темноте, но Стрейф не был расположен вести беседы о любви, предпочитая действия словам.

Если бы на следующее утро Синтии не вздумалось остаться в отеле, вместо того чтобы пойти с нами в Ардбиг, все сложилось бы иначе. Но не стану уверять, что я ужасно огорчилась, когда за завтраком она сказала, что хотела бы побродить по парку и посидеть в тишине с книгой. У меня даже появилась надежда, что и Декко останется с ней, тогда мы со Стрейфом пойдем вдвоем, но вопреки моим ожиданиям Декко такое и в голову не пришло. "Бедная мартышка", - произнес он, глядя на Синтию с таким состраданием, будто она на краю могилы, а не просто немного выбита из колеи сменой обстановки.

– Не волнуйтесь за меня, - успокоила его Синтия.
– Честное слово.

– Синтия - страшная лентяйка, - заметил Стрейф, и это была чистая правда. Я всегда считала, что Синтия чересчур много читает. Порой она откладывала книгу и застывала с такой меланхолией во взоре, что сразу делалось ясно - от чтения ей один только вред. Ничего страшного, скажете вы, просто у Синтии богатое воображение. Признаться, ее начитанность часто помогала нам в наших путешествиях: за многие годы Синтия проштудировала десятки путеводителей по Ирландии. "Вот здесь гарнизон сбросил ирландцев со скал в море", - сообщила она нам как-то раз во время поездки на машине. "Эти скалы называются Девами", - просветила она нас в другом месте. Благодаря Синтии мы побывали в таких местах, о существовании которых не подозревали: в башне Гаррон на мысе Гаррон, в мавзолее в Бонамарги, на скале Дьявола. Синтия просто переполнена сведениями по истории Ирландии. Она читает все подряд: биографии и автобиографии, пухлые труды о долгих веках кровопролитных сражений и политической борьбы. Какой бы городок или деревушку мы ни проезжали, Синтия обязательно что-нибудь нам рассказывала. Честно говоря, мы не всегда воздавали должное ее блестящей эрудиции, но Синтия не обижалась, казалось, ей безразлично, слушаем мы ее или нет. Кстати, по-моему, ее супружеская жизнь сложилась бы гораздо удачнее и сыновья уважали бы ее, не будь она такая бесхарактерная.