Рассказы

В книге значились три таксомоторные компании, телефоны разнились всего на одну цифру. Я набрал по порядку все три номера, ответил лишь последний, причем поименовался названием второй компании. Я сказал, что нахожусь на шоссе, не доезжая автомагистрали, и что мою жену с ребенком надо отвезти в город, а насчет буксировки я договорюсь позже. Покуда я объяснял, где нахожусь, я выискал название буксирной службы - на случай, если таксист поинтересуется.

Когда я повесил трубку, негритянка все еще сидела и смотрела на меня точь-в-точь так, как всматривалась в темноту, так, словно доискивалась до правды. И при всем том улыбалась. Чему-то она радовалась, и я напомнил ей об этом.

– Славный у вас домик, - говорю и откинулся в кресле, а в нем все равно как за рулем "мерседеса": век бы с него не встал.

– Этот дом не наш, мистер Мидлтон, - говорит она.
– Это дома компании. Они сдают их нам, можно сказать, за так. А у нас свой дом есть, в Рокфорде, в Иллинойсе.

– Так это ж хорошо.

– Что ж хорошего, мистер Мидлтон, раз приходится вдали от дома жить, правда, мы здесь всего три месяца пробудем, и нам станет полегче, когда Террел-младший в свою, особую, школу пойдет. Сына-то нашего убили на войне, его жена сбежала, а Террела с собой не взяла. Нет-нет, не беспокойтесь. Он нас понять не может. Так что мы мальчоночку не обидим.
– Она сложила руки на коленях и умильно улыбнулась. Симпатичная женщина, розово-голубое цветастое платье ее толстило; такой женщине на таком диване в самый раз сидеть. Сразу видно - добрая душа; меня обрадовало, что она не озлобилась, живя с больным мальчонкой в таком месте, где никому в своем уме и минуты по своей воле не прожить.

– А где вы живете, мистер Мидлтон?
– вежливо так спрашивает она, и улыбка у нее все такая же сожалительная.

– Мы с семьей сейчас переезжаем, - говорю.
– Я офтальмолог, мы возвращаемся во Флориду - я оттуда родом. Думаю завести практику в каком-нибудь городке, где круглый год теплынь. В каком, еще не решил.

– Флорида - хорошее место для жизни, - говорит она.
– Я так думаю, Террелу бы там понравилось.

– Можно вас кое о чем спросить?
– говорю.

– Почему бы и нет, - говорит.

Тут Террел давай возить по экрану телика свой автобус и так его исцарапал, что каждому, кто будет телик смотреть, царапина бросится в глаза.

– Террел, сынок, не надо, - говорит она и голоса при том не повысила. А Террел знай возит автобус по экрану, и она опять мне улыбнулась так, будто кому-кому, а нам с ней много чего плохого довелось испытать. Только я знал, что Черил нипочем не станет портить телевизор. Она умеет ценить хорошие вещи, а Террел нет, и мне стало эту славную женщину жалко.

– О чем же вы хотели спросить?
– говорит она.

– Что на этой фабрике - или чего там, позади трейлеров, где огни горят, делают?

– Золото добывают, - говорит и улыбнулась.

– Что-что?
– спрашиваю.

– Золото, - говорит негритянка и улыбнулась; да она, почитай, все время, что я у них пробыл, улыбалась.
– Здесь добывают золото.

– Вон там вон добывают золото?
– говорю и указал пальцем.

– Каждую ночь и каждый день, - и улыбнулась; видать, рада этому радешенька.

– Ваш муж там работает?
– спрашиваю.

– Он пробирщик, - говорит она.
– За качеством следит. Работает три месяца в году, остальное время мы живем дома, в Рокфорде. Нам этой работы долгонько пришлось дожидаться. Мы рады были, что внучек живет у нас, но, по правде сказать, я не против, чтобы он уехал. Нам сейчас самое время начать жизнь по-новой, - и она улыбнулась во весь рот мне, потом Террелу - тот ненавистно зыркнул на нее с пола.
– Вы говорили, у вас есть дочь. Как ее зовут?

– Ирма Черил, - говорю.
– По моей матери.

– Славно-то как. И она у вас ко всему еще и здоровенькая. По вас сразу видно.

– Она жалостливо посмотрела на Террела-младшего.

– Мне, похоже, повезло.

– До поры до времени. От детей, от них как радость, так и горе. Мы, покуда муж не получил работу здесь, на золотом руднике, бедовали. А теперь, когда Террел уедет в школу, мы помолодеем.
– Она встала.
– Как бы вам такси не упустить, мистер Мидлтон, - говорит и пошла к двери, но не для того, чтобы меня выпроводить. Учливости ей было не занимать.
– Если нам вашу машину не видно, таксисту и подавно.

– Ваша правда.
– Я встал, хоть и не хотелось мне вставать с этого кресла, до того в нем было покойно.
– Мы еще не ели, а ваше варево так пахнет, что враз чуешь, как оголодал.

– В городе есть хорошие рестораны, их легко найти, - говорит негритянка. Жаль, что вы не познакомились с моим мужем. Он у меня замечательный. В нем вся моя жизнь.

– Передайте ему большое спасибо за телефон, - говорю.
– Вы меня выручили.

– Вас выручить было нетрудно, - говорит она.
– Для чего же еще мы на земле живем, как не затем, чтобы выручать друг дружку. От судьбы не уйдешь, а я вам всего только и помогла, что пойти дальше.

– Давайте надеяться, что все будет хорошо, - говорю и попятился в темноту.

– Я буду надеяться, мистер Мидлтон. Мы с Террелом оба будем надеяться.

Я все махал ей рукой, пока не ушел в темень к укрытой в ночи машине.

Когда я добрался до нее, такси уже пришло. Видны были красно-зеленые огоньки на крыше: они просвечивали сквозь высохшее белье, и я забеспокоился не наговорила ли Эдна чего-нибудь такого, из-за чего нам не поздоровится, чего-нибудь о машине или о том, откуда мы, мало ли чего. Вот тогда я и подумал, что никогда не умел ничего толком замыслить. Вечно у меня между тем, что я замыслил, и тем, что случалось, был зазор, и мне приходилось применяться к обстоятельствам и надеяться, что я не влипну. Для закона я нарушитель. Но думал-то я по-другому, не как нарушитель, и я не хотел ничего нарушать святая истинная правда. Но как-то я прочел надпись на салфетке: от замысла до поступка путь не близкий. Мне мои поступки обходились дорого: частенько поступки мои были поступки нарушителя, а замыслы мои были - чистое золото, не хуже того, что добывали там, где горели и сверкали огни.

– Папк, мы тебя ждем, - говорит Черил; я уже пересек дорогу.
– Такси здесь.

– Вижу, - говорю и схватил Черил в охапку.

Шофер сидел на водительском месте, покуривал; свет в салоне не выключен. Эдна в ковбойской шляпе стояла, опершись промеж хвостовых фар о багажник.

– Что ты ему рассказала?
– спрашиваю; я уже подошел к ней.

– Ничего, - говорит.
– Было б о чем рассказывать.

– Он видел машину?

Она скосила глаза туда, где за деревьями был спрятан "мерседес". В темнотище ни зги не видно, слышно только, как Дючонок копошится в подросте, чего-то ищет, да ошейник его бренчит.

– Куда путь держим?
– говорит.
– Я такая голодная - того и гляди сомлею.

– Эдна злится, - говорит Черил.
– Она на меня огрызалась.

– Все мы устали, детка, - говорю.
– Так что ты уж постарайся быть поласковее.

– Она-то не больно ласковая, - говорит Черил.

– Сбегай за Дючонком, - говорю.
– И мигом назад.

– Мои вопросы здесь, похоже, мимо ушей пропускают, так надо понимать? говорит Эдна.

Я обнял ее.

– Вот уж нет.

– Небось подыскал себе в трейлерах бабу и решил с ней остаться? То-то тебя так долго не было.