Рассказы

— Попробуйте еще раз, — предложила Маша. Вцепившись в корму и усиленно работая ногами, она какое-то время удерживала посудину от крена. Черпак мелькал над водой, и лодка стала заметно всплывать. Видя, что дело движется, рыжий работал все энергичнее и не остановился, пока не задел весло. Зачерпнув бортом, шлюпка осела. Маша удивилась себе, что даже не испытывает досады на этого неловкого человека. Она предложила поменяться ролями. Так быстро вычерпывать воду, как он, она не могла. Зато рыжий надежнее удерживал лодку. Работа шла медленно.

— Нам еще повезло, — сказал он, отфыркиваясь за кормой. — Сегодня море спокойнее. Вчера бы этот номер у нас не прошел.

— А вы уверены, что сегодня пройдет? — Работая черпаком, Маша быстро согрелась, но почувствовала, что больше не может не только вычерпывать воду, но просто держать себя на поверхности.

— Кажется я готова, — отплевываясь, простонала она. Руки ее онемели. Движения стали судорожными.

— Что значит «готова»? — вдруг рассердился рыжий. Его почти сросшиеся на переносице брови напоминали бурые водоросли. — Залезайте с кормы и ложитесь! — скомандовал он.

— Не залезть мне, — виновато призналась Маша, чувствуя, что вот-вот сведет ноги.

— Как это «не залезть»?! — крикнул он у самого ее уха. — А ну, живо! А то рассержусь! — Это было непостижимо: не слова и даже не интонация голоса, а коснувшиеся ее руки вдруг вернули ей силы, и Маша ухватилась за борт.

— Не подтянуться мне… — стонала она, отворачиваясь от бьющей в лицо волны.

— Дайте ногу. Не выпускайте кормы! Подтягивайтесь! Вот так. Ну что, легче?

Маша легла грудью и, тяжело вползая, уже там, в шлюпке, погружалась в воду.

— А теперь вычерпывайте! — приказал рыжий. — Вычерпывайте! Я не машина держать!

Она хватилась, что черпак — за бортом. Попробовала дотянуться, но испугалась, что лодка опять зачерпнет, сжалась в комок, затем, потянувшись, достала таки деревянную ложку, когда волна подтолкнула ее ближе к борту, и принялась вычерпывать, опираясь рукой и ногами о дно. Потом, поднялась, догадавшись, что можно сидеть. Работала исступленно, чувствуя что человек за бортом держится из последних сил. Это подтверждалось его молчанием.

— Дайте руку! — крикнула она.

— Ступайте вперед! Вперед, я сказал! — крикнул рыжий, откашливаясь. Он медленно вползал на корму. Отдыхал, снова полз. Потом замер без сил. Широкое лицо его то багровело, то становилось синим.

— Я помогу вам, — сказала Маша, перелезая к нему.

— Не шевелитесь! — прорычал он, хватая ртом воздух. Из груди вырывался хрип. Наконец, подтянув ноги, он сел. Какое-то время сидел без движения, потом неожиданно заговорил: «Вот это встреча! Всю жизнь мечтал побывать на море! Только вчера прилетел. Я раньше еще не видел сразу столько воды!»

— Неужели отец не возил вас на пляж?! — удивилась Маша.

— Отца мы почти не видели. Бывало появиться, крепко прижмет, ощупает, что-нибудь спросит, убедится что у нас все на месте — ноги, руки и прочее, как у людей, и снова исчезнет… Ладно… — прервал он воспоминания, — взглянем, что мы имеем.

— Весло — доложила Маша, — и черпачок.

— Черпак это вещь, — сказал рыжий, вынимая единственное весло из уключины. — Что бы мы делали без черпака? — Он устроился на корме и стал потихоньку грести то слева, то справа.

— До лодочной станции засветло не добраться, — подумал он вслух. — Успеть бы — до берега.

— Не успеем: — сказала Маша, — здесь короткие сумерки.

Она сидела, скрестив на коленях руки. Море совсем успокоилось. Багровое око солнца почти касалось воды. На горизонте вспыхнул маяк.

— Все-таки я везучая, — думала она. — Это чудо, что мне посчастливилось встретить его в человеческом муравейнике, где имя, адрес, профессия — все спрессовано в индексе — наборе цифр, без которого не отыщешь теперь даже близкого человека.

Она заметила, вдруг, что рыжий разглядывает ее руки. Но не спрятала их, а улыбнулась — «пусть смотрит».

Из-за мыса выскочил глиссер. Он летел, едва касаясь воды.

— Наверное за нами, — предположила Маша.

Описав дугу, глиссер заходил со стороны солнца. Человек на корме перестал грести, положил весло. В вечернем свете его рыжие волосы казались еще рыжее. Глиссер несся беззвучно. За штурвалом во весь рост стоял богатырь в красных трусах. На фоне солнца его фигура казалась вылитой из бронзы.

— Артист! — засмеялась Маша.

— Есть вещи забавнее, — сказал рыжий. — Еще вчера мне бы и в голову не пришло, что я продержусь на воде хотя бы минуту.

* * *

После душа она задержалась в салоне-гардеробе лодочной станции. Обычно Маша надевала первое, что предлагал модельер-автомат. Но сегодня выбор вечернего платья стал вдруг проблемой: ей не хотелось «выглядеть пресно». Она потратила на туалет уйму времени и осталась собой недовольна.

Рыжего Маша увидела в холле. В одежде он показался ей старше. Впрочем, после всеобщей ретемперации, о возрасте стало трудно судить. Молодость продолжалась теперь до восьмидесяти, но то, что начиналось за ней, отнюдь еще не было старостью, — а долгой прекрасной порою зрелости.

— Сейчас он другой, — отметила Маша. — Пожалуй, он даже красив… Да что я?! Он просто чудо!

Подкравшись на цыпочках, Маша легонько притронулась к бритой щеке и отдернула руку. Рыжий вскочил, покраснел, почему-то стал извиняться: «Простите. Кажется, я задремал… Всю ночь слонялся по берегу: Не мог спать.» — И вы извините, — призналась она. — Ужасно хочется есть! Предлагаю поужинать в старой харчевне «У поющих фонтанов».

Минут через пять они уже выходили на площадь, которая примыкала к большой магистрали, Приморскому парку, аллее фонтанов и Городу Древних Башен. Под ногами лежала экзотика: разноцветная плитка, брусчатка, асфальт. Над головами торчали архитектурные памятники второго тысячелетия. Их стены хранили гулкое эхо. Внизу они были одеты хрупким стеклом. В древности люди приобретали здесь нужные вещи. Теперь витрины были превращены в многоцветные витражи, придававшие улицам романтический вид. Здесь высились громадные здания из стекла и бетона — символы той эпохи, когда человек делал первые шаги в небо. Большинство этих монстров давно пришло в ветхость. В них не было даже крыс и мышей. Кое-где взамен старых, снесенных, построили совсем новенькие бутафорские небоскребы с несчетным количеством окон. Мегаполис гордился своим архитектурным заповедником, превращенным в место пешеходных прогулок. За границею площади, за светящимся обрамлением магистрали непрерывным потоком с легким шелестом проносились едва различимые транспортеры. Мимо сказочных нагромождений магистраль уходила туда, где в тиши садов раскинулся почти необъятный сегодняшний город.

Маша уже держала рыжего под руку. Она шла и думала: «Наверно и сто и четыреста лет назад вокруг фонарей вот так же вились тучи бабочек, а между шпилями кралась луна. Сколько людей тут прошло! Но может быть мир дожидался только его одного, а сама я со своими капризами и диссертациями жила тут с единственной целью чтобы сегодня пройти рядом с ним.» Маша замедлила шаг, испугавшись, что с ней ему скучно.

Он вдруг ответил на беззвучный вопрос: «Вы славная, с вами приятно молчать.» Не разжимая губы, она пыталась изобразить шутовскую гримаску, но не выдержала, — вспыхнула, засветилась радостью.