Рассказы

— Нам? Вместе? Как обезвредить?

— Ты хочешь придумать такую прививку?

— Да… Хочу. Но как это…

Слова еще не сплетались, не соединялись складно друг с другом. Но в конце концов попытались сплестись:

— Ты такая горячая! Вся пылаешь…

— Это ты виноват. Пожар ведь сам по себе не случается — виновны причины возгорания и поджигатель. Вот я, подожженная, и в огне! Прости за красивости… Но, поверь, это так.

Она то и дело просила его поверить. Что могло вызывать подозрение. Но Андрей хотел верить. С детства он ходил в вундеркиндах. Но даже вундеркинды и гении в такие моменты плохо соображают. Ее прозвище «Фурия для Юрия» ему не припомнилось, не пришло на ум.

— Все еще произойдет, — пообещала она. — Куда же деваться? Я вновь приду в ту пятницу… Через неделю! Чтобы отметить твою победу. А теперь… Давай остановимся. Хоть ты уже триумфатор… пик твоего праздника — будет тогда!

Это беда для города, — сказал в ту пятницу председатель министерской комиссии, печально упершись руками в зеленое кабинетное сукно. — Но еще большей бедой стала бы торопливая всеобщая вакцинация. Если даже вы заболели, могли бы заболеть — но уже по нашей вине — тысячи. Или десятки… нет, сотни тысяч! Однако мы не отбираем у вас своего доверия, а предприниматели города — своих денег. И своей премии… Деньги помогут усовершенствовать ваше открытие, а награда увенчает успех, когда через два или три месяца мы начнем новое испытание… Которое, дай Бог, закончится тем, чего все от него ждут. Отсрочка, если говорить напрямую, трагична. Но нельзя подтолкнуть сотворение великой поэмы, или эпохальной картины, или спасительного лекарства.

Вакцина, таким образом, была приравнена к бессмертным произведениям. Хотя от поэм и живописных полотен судьбы людей непосредственно не зависят.

— Справедливости ради, хочу возразить, — сказал Андрей председателю. — Вакцина не нуждается в совершенствовании.

— Мы верим исключительно фактам.

— Все равно, справедливости ради, не могу согласиться. Вполне согласиться… Мы доисследуем, доработаем, но, надеюсь, гораздо быстрее.

— Во всем, что касается человеческого здоровья, нужны гарантии, а не надежды. После такой осечки гонку устраивать мы не станем. Представляете, какая на нас ответственность! Испытывать будем дольше и тщательней. Сначала опять на животных, а после — опять на вас. И на других людях. Соберем авторитетные отзывы… Речь, снова напомню, идет о жизнях!

На улице, за углом, его ждала Эсмеральда.

— Ты? Пришла? — Влюбленным свойственно задавать бессмысленные вопросы. Крах первого испытания перестал иметь для него решающее значение. — Ты здесь?

— Поверь, не могла дожидаться дома. Вытерпеть не могла… Ну и как?

— Оказалось, я болен.

— Чем?

— Гриппом в тяжелой форме.

— Неправда! Не может этого быть.

— Увы… Но раз ты пришла…

— И у меня, представь, уж который день высокая температура. Значит, тоже больна. А тогда, неделю назад, поверь мне, была совершенно здорова.

Он ей не поверил. Но сказал:

— Да, конечно. Вероятно, я тебя заразил.

Болезнь возбуждала эмоции и воспаляла рассудок.

— Я обожаю тебя… с седьмого класса, — признался он.

— Я знаю это с седьмого класса.

— Откуда?

— Потому что от меня погибала вся мужская половина этого класса. Да и мужская половина всей школы.

— Значит, я затерялся в толпе?

— Как ты мог затеряться? Самый талантливый и перспективный! Я перед тобою благоговела. Впрочем, тоже как и все остальные. Получается, что тобой восхищалась вся школа, а мною лишь мужская ее часть. Ты меня превзошел.

— Справедливости ради, хочу возразить!

— Возражать женщине? — скокетничала она.

— Я грезил, чтоб ты просто меня замечала. И когда-нибудь… хоть ненадолго ко мне пришла. Просто так, но одна…

— А я явилась на целый день. И, коли захочешь, то и на всю ночь. Муж в зарубежной командировке. Пошловато звучит, но так…

Называть Георгия мужем, будто он был незнаком Андрею, ей казалось приличнее и невинней.

— А если он позвонит домой? Поздно вечером… или ночью?

Андрей привык беспокоиться о других даже в ущерб себе.

— Коли он позвонит, автоответчик доложит, что я у сестры на даче. Там нет телефона… И давай отвлечемся! А то это начинает походить на сюжеты затасканных анекдотов. Но сюжет анекдота в реальности может стать и трагедией. Давай лучше выпьем… за доведение твоей вакцины до совершенства!

Температура была сильно повышена у обоих. Коньяк еще более возбуждал обстановку.

— Поверь, я обманываю мужа впервые, — прошептала она. И погромче добавила: — Чтобы наша с тобой совесть не так пострадала, надо самортизировать… — Она объединила две их разные совести. — Наш долг ослабить свой жестокий удар. — Накануне он уже слышал это. Но она настаивала: — Надо смягчить…

— Каким образом? Подскажи.

— С ходу не сообразить. Не придумать! Хотя вот например… Первое, что пришло в голову… Муж ведь тоже изобретал, провел кучу исследований. И кое-что, поверь, тебе пригодится. Так возьми Георгия в соавторы. А? — Она назвала мужа по имени, чего требовало соавторство. — Если б вакцину, разумеется, приняли сразу, я бы не заикнулась… Но в процессе усовершенствования он будет тебе полезен. Объяснишь комиссии, что вы сплотили усилия. На последнем этапе… Не в деньгах, не в премии, поверь мне, суть. Нет, в другом… Это бы очень подняло научное реноме Георгия! И я бы чувствовала себя не такой грешной… — Она, как и прежде, приводила карьерные данные мужа в соответствие с его физическими чемпионскими данными.

Андрей будто очнулся:

— Справедливости ради, не могу согласиться… Что скажут мои сотрудники? Они сочтут это несправедливым. А я их отношением дорожу.

— Их отношением? А моим?

— Оно вообще дороже всего…

Нередко она подражала литературным героям. То, что некоторые сомнительные ее поступки совпадали с поступками известных, хоть и не вполне положительных персонажей, словно оправдывало Эсмеральду в ее же глазах: так поступают в книгах!

На этот раз она следовала опыту Шурочки, жены поручика Николаева из купринского «Поединка». Та обманула влюбленного подпоручика Ромашова, убедила его, что муж не выстрелит в него на дуэли. Ромашов поверил, а супруг в него выстрелил.

Шурочка мужа ненавидела и действовала только во имя себя самой. А Эсмеральда мужа любила… И поэтому в собственных глазах выглядела бескорыстней и благородней. Она всегда отыскивала для себя нравственные поблажки.

Шурочка пожертвовала одной жизнью ради карьеры мужа и своего благоденствия. А чем не побоялась пожертвовать Эсмеральда? Тревожащие вопросы она близко не подпускала.

Грипп, наверно, предвидя свою кончину, заторопился. В его распоряжении времени оставалось немного: вакцина, объявленная результатом соавторства и в муках, наконец, утвержденная, уже отправилась в производство. Грипп озверел… И администрация города сообщила:

«За последние месяцы эпидемия охватила более половины городского населения и перешла в пандемию. Имеются летальные исходы. Среди умерших двое детей. Зафиксировано много опасных и опаснейших осложнений».

Но в отношениях Андрея и Эсмеральды осложнений в ту пору не возникало. Он обманывался? Не ведал, что на самом деле произошло? Ведал, должно быть… Но что-то оказалось сильнее того понимания. «Справедливости ради, хочу возразить… Справедливости ради, не могу согласиться…» Он не возразил и сумел согласиться. Страсть, не оглянувшись, перешагнула через справедливость и через характер.