Рассказы

— Нуууу… — тянет Мишаня и предлагает, — давай попробуем…

Настя обнимает меня за шею и нагинает голову вниз.

— Спасибо. — шепчет она мне в ухо и я вздрагиваю, когда ее губы касаются моей кожи. Она понимает причину и чуть отстраняется, глядя в сторону. Мне жаль ее — клеймо «соски» будет преследовать ее до конца жизни. Это даже парадоксально — я отдаю себе отчет в том, что терплю ее прикосновения только потому, что накуренный.

Мишаня берет с ладони Кубы две таблетки и бросает их себе в рот. Куба делает тоже самое и протягивает пузырек с таблетками Мулу. Тот отрицательно машет головой и достает из дипломата другую бутылочку. Там тоже таблетки, только другого цвета.

— Балдеем последний раз. — громко говорит он. — Пробуем всё, чтобы знать ощущения и разобраться, что к чему. С завтрашнего дня торчать прекращаем. Теперь мы диллеры. Назад ходу нет.

Он сыпет на ладонь две таблетки и бросает себе в рот.

— Веня, выбирай себе и… своей девушке. Она теперь с нами.

— Я не… — я дергаю Настю за руку и она всё понимает. — Я лучше покурю.

— Курить не надо, с планом и так все понятно. Таблетки, бумага…

— Какая бумага? — сразу спрашиваю я.

— Там, в кожаной папке промокашки, судя по всему, это ЛСД. Тебе четвертинки хватит. Ей — тоже.

— Я попробую. — говорю я, удивляясь своей решительности.

Это ведь первый и последний раз. Больше никакой химии, мы теперь диллеры. А пробовать надо. Надо для бизнеса.

— Что ты будешь? — жестко спрашивает Мул у Насти. Такой тон… отрицательного ответа не будет. Просто не должно быть отрицательного ответа. — Выбирай!

— Я… я не знаю…

Ну же, девочка! Я нагинаюсь и вытаскиваю папку. Вот эти листки. Я отрываю половинку от одного и запихиваю в рот. Вкус напоминает что-то медицинское, горьковатое и немного обжигающее нёбо. Это первый и последний раз. Надо. Надо попробовать, чтобы знать.

Мул роется в чемодане.

— Кокаин, героин? Мескалин, экстази?

Я тщательно жую бумагу — слюны во рту очень много и жевать не трудно. Смотрю на Настю — а та со страхом смотрит на роющегося Мула. Чего ты боишься? Того, что придется попробовать таблетки? Это же первый и последний раз!

Говорить не хочется, я просто, как мне кажется, подбадривающе, машу ей рукой и подмигиваю. Она робко улыбается и жмет плечами.

— Настя, — говорю я. — Настя, я сам химию никогда не употреблял. Надо один раз попробовать. Чтобы знать. Первый и последний раз. И можешь считать, что проблемы с Олегом больше не будет. Я тебе гарантирую. Первый и последний…

— Кокаин! — решительно говорит Настя.

Мул смеется и достает пакетик с белым порошком.

— Мул! — зову я его. — Чем отличается героин от кокаина?

Секунду Мул размышляет, затем смеется опять.

— Веня, сто пудов, ты сейчас вспомнил «Криминальное чтиво». Да?

Я тоже хохочу. Мул — красавец! Словно мои мысли читает.

— Да, братан, я вспомнил, как телка перепутала кокаин с героином!

— Я смогу отличить, не бойся. — Мул зубами надрывает пакетик и начинает сыпать порошок на пачку сигарет, по ходу тихо объясняя Насте, как вдыхать кокаин в нос.

ЛСД совсем не вставляет. Мертвая тема. Терпения ждать у меня нет, я уже выплюнул изжеванную промокашку и наблюдаю за Кубой и Мишаней. Первый уселся напротив алтаря, скрестив ноги, и что-то шепчет, глядя на статуэтку. Мишаня засунул пистолет за пояс и гладит его, словно телка половой член ласкает. Их прет, а меня нет! Я тоже хочу мескалин, или что там они пробовали. Тянусь за бутылочкой и Мул останавливает меня в тот момент, когда я откручиваю пробку.

— Веня, не смешивай!

— Меня не прет! — капризно говорю я. — Я одну всего.

— Не прет? — усмехается Мул, попутно деля кучку Настиного порошка на две полоски.

— Нет. Нет! — уверенно говорю я.

— Тогда еще дозу добавь.

Пошли они к черту! Я не на шутку обижаюсь на них. Хватаю — не беру, а хватаю — оставшуюся половинку и запихиваю в рот. Никакой реакции…

Всё происходит мгновенно. Ничего… ничего… и вдруг взрыв! Фейерверк! И мысли, словно молниеносные вспышки, мелькают в мозгу и гаснут, потому что я не могу выбрать ни одну из них, чтобы осознать ее полностью. Это нечто! Мне бы диктофон, чтобы записать все, а потом восстановить и обработать…

— … Афоня… выхода не было… деньги… Куба… — как-то непонятно объясняет Мул Насте и та кивает головой. Она уже закинулась. Странно, как это я не заметил. Неважно. Она — свидетель преступления. Единственный. Мы оставили ее в живых… они оставили ее в живых, потому что поверили мне. А я должен сейчас решить, можно ли ей доверять? Если она сдаст нас ментам, если она сдаст нас бандитам — в любой ситуации нам крышка. А вот если протянуть время, окрепнуть, обрасти связями… какая разница, кто будет работать — мы или Афоня? Мы так же будем платить всем. Мы заменили старую деталь в Системе на новую, более улучшенную версию. Да, мы совершили преступление. Но мы живем по законам каменных джунглей и мы никому, кроме самого Афони, вреда не причинили. Всё останется по-прежнему. Только не Афоня будет работать, а мы… Мы… преступление… Да ладно. Прорвемся! Сегодня последний день. Завтра предстоит тяжелая работа. А сегодня… Первый и последний…

— Мул! Меня вставило! Это бомба! Пушка! Супер!

— Давай, братан! — смеется Мул и опять что-то говорит Насте.

Да, меня прёт! Я готов обосновать любую свою мысль. Огромный прилив сил, и не только физических, но и моральных. Я сейчас в состоянии изобрести что-то необычное, нарисовать потрясную картину, написать отличный рассказ… Рассказ. Я вспоминаю «Маленького принца». Сент-Экзюпери писал его в таком же состоянии. Я напишу не хуже. Я постараюсь. Есть, есть тема. Достаю трубку, включаю диктофон и, откашлявшись, декламирую на одном дыхании, экспромтом:

— Маленький принц каменных джунглей. Посвящение памяти Антуана де Сент-Экзюпери. Он жил один. Внутри постиндустриального общества, основанного на огромных потоках информации, он был никому не нужным юнитом и его мучило осознание того, что если бы его не стало, никто, ни один человек не заметил бы этого. Он часто сидел на подоконнике у себя в квартире и смотрел на проезжающие мимо по дорогам машины и поезда, на байты и электроны, несущиеся по проводам, на идущих и летящих людей… Он знал, что может остановить это, но боялся того, что мир погибнет и он останется один. Ему хотелось другого. Одиночество мучило его, ему нужна была ОНА и неважно, была бы ОНА человеком или нет. Лишь ОНА смогла бы понять его. Он рисовал ЕЕ на холсте и лепил ЕЕ из пластилина, он описывал ЕЕ в своих стихах и видел в своих снах, как ОНА пролетала рядом с его окном. Он часто слышал ЕЕ смех, но не мог ЕЕ найти. Он не знал про НЕЕ ничего, кроме того, что ЕЕ любимым занятием было делать бумажные самолетики и запускать их в Нью-Йорский Торговый Центр. А когда Торгового Центра не стало, ОНА стала чахнуть и он понял, что ему обязательно надо ЕЙ помочь. Он стал строить похожие Центры везде, чтобы найти ЕЕ. Строил их в Интернете и на песочных пляжах, рисовал их ночью на стенах домов и сколачивал гвоздями из старых деревянных ящиков… А потом он приходил и смотрел на свои постройки, ища бумажные самолетики. Он не мог их найти, потому что дворники убирали весь мусор и сметали самолетики в большие урны…

Я смотрю на телефон и вижу, что время диктофона закончилось. Давно, недавно, я не знаю. Проверю потом. Осматриваюсь в надежде на то, что кто-то слышал мой рассказ и даст ему свою оценку: Куба стоит перед Джа на коленях. В одной руке у него бутылочка с таблетками, другой он то ли вытирает пот со лба, то ли совершает некий молитвенный ритуал. Мул задрал Насте платье и гладит рукой ее бедра, Мишаня закинул голову вверх и… Мул!

Настя обнимает Мула одной рукой, второй расстегивает ему штаны. Смотрю на эту картину, разинув рот и не верю своим глазам. Мул, скотина, это же моя девушка… вроде как моя. Вот мерзавец!