Рассказы

— Послезавтра, — сказала девушка неожиданно, — я уезжаю во Францию. Пару недель побуду в Париже, а потом — в Ниццу…

— Надо же…

Не зная, что ответить, он смотрел на нее не моргая, стараясь придать своему взгляду вежливое, заинтересованное выражение.

Но девушка уже думала о чем-то другом, потому что на некоторое время умолкла, не делая ни малейшей попытки продолжить разговор. Глядя под ноги, она тихонько насвистывала однообразный мотив, состоявший всего из трех повторяющихся нот, и время от времени поправляла волосы. Когда юноше начало казаться, что о его присутствии забыли, свист внезапно оборвался, и девушка спросила, кивнув на небольшой сверток, который он бережно нес в руке:

— Что это?

— Это? — на его губах появилась напряженная улыбка, и он ответил смущенно: — Да так, ничего особенного. Пирожные для младшего братишки.

— А это? — в другой руке он нес какой-то непонятный предмет.

— Это маска.

— Может, наденешь?

Юноша не знал, что ответить, и, мгновение поколебавшись, надел маску.

— Смешно, правда? Если б я покупал сам, я бы выбрал что-нибудь другое, но мне подарили ее друзья, которые…

— …любят пошутить?

— Иногда мне кажется, что даже чересчур… сами видите…

— Но если маска не смешная, лучше уж обойтись без нее.

— Конечно… Хотите пирожное?

Девушка остановилась. В ее глазах мелькнул озорной огонек.

— Мне надо кое-что забрать. Подождешь меня?

Он кивнул, и девушка торопливо зашагала куда-то вверх по проспекту. Плащ соскользнул на землю, но она на него даже не взглянула. Юноша нагнулся и поднял плащ; ткань оказалась такой тонкой и шелковистой, что он на мгновение закрыл глаза. Стоя посреди улицы с плащом в руках, он чувствовал себя странно, словно внезапно оказался в другом мире. Он задумчиво смотрел на небо, на таинственно шелестевшие деревья, на серебряный диск луны. Шелк трепетал в его грубоватых пальцах. Он перекинул плащ через руку и больше к нему не прикасался. Рассеянно оглянувшись, снова поднял глаза к небу, к вершинам деревьев… Устав ждать, присел на скамейку, но сидеть на каменной скамейке в тонких сатиновых брюках было холодно, и легкий озноб пробежал по его спине.

Девушка быстро вернулась. Изящная, белоснежная, она показалась ему невесомой и почти неземной. Полупрозрачное легкое платье раздувалось на ветру: она была похожа на птицу с опущенными раскрытыми крыльями.

— Я украла у них бутылку шампанского, сейчас мы ее выпьем. Ты любишь шампанское?

Он чуть было не воскликнул: «Да, конечно» — но сдержался и покраснел.

— Шампанское — это хорошо. Вот ваш плащ.

— Сейчас он мне не нужен.

Они вышли на треугольную площадь. Посреди нее возвышалась неуклюжая бронзовая птица. Девушка вскинула голову и воскликнула с пафосом: «Титания!» В ответ ей прозвучало слабое эхо с другой стороны улицы: «Титания!..»

— Неплохое здесь эхо, но чуть подальше, рядом с домом, где вечеринка, оно тройное и гораздо громче.

Он вдруг почувствовал уверенность и вдохновение.

— Неужели я имею честь сопровождать королеву фей?

— Да, представьте себе. В том же платье, но с жемчужным ожерельем я была бы Джульеттой. Или Офелией, если б надела венок из цветов и листьев, — добавила она кокетливо. — Но с таким характером, как у меня, хочется хотя бы одну ночь в году побыть королевой. А как ты угадал, что я — Титания?

— Вы сами произнесли это имя, и потом мой дядя рассказывал мне много сказочных историй.

— Он умер?

— Да, много лет назад.

— А теперь, раз ты знаешь, кто я такая, скажи мне, кто ты.

Заметив, что он колеблется, она повторила:

— Ну же, назови свое имя, и погромче!

Он сглотнул слюну и пробормотал:

— Пере.

Девушка радостно воскликнула: «Пере!» «Пере, Пере!» — весело подхватило эхо.

— Два раза? Странное здесь эхо. Ну, теперь мы знакомы, можно и бутылку откупорить. Я боюсь посадить пятно, ведь платье феи должно быть белоснежным, — она протянула ему шампанское. — Мы выглядим сейчас как старые друзья.

— Которые знают друг друга много лет, — ответил он и подумал: «Интересно, сколько она уже выпила?» Но все это время девушка держалась на ногах вполне уверенно.

Бутылка открылась без хлопка и без пены.

— Шампанское так себе… — воскликнула она разочаровано. — Но когда хочешь пить… — И она жадно прильнула к горлышку бутылки.

— Хотите пирожное?

Они уселись на бортик тротуара и принялись есть и пить. Он отодвинул картонный нос и усы, освободив рот, но маска по-прежнему ему мешала, и он поднял ее на лоб.

— Хозяин того дома, — рассказывала тем временем девушка, — как бы это выразиться… в общем, скажу тебе прямо, раз мы с тобой друзья… хозяин дома — мой любовник. Это с ним я собираюсь в Париж. Ему туда нужно по делам, и мы решили поехать вместе. Сегодня на вечеринке была его жена. Она мало времени проводит дома. Все больше путешествует. Но сегодня она на вечеринке. Поэтому-то я и ушла. Мог произойти жуткий скандал. И все, представь себе, из-за меня. Я ушла и никому ничего не сказала; он, наверное, ищет меня по всем комнатам, в саду… Но если он хотел, чтоб я была там, почему не упрятал свою жену где-нибудь в глубине дома? Всего на один вечер… Только не подумай, что она уродина, нет, что ты, она очень красивая, хорошо одевается, гостеприимная хозяйка… я бы даже сказала, светская дама! Но мне кажется, что, когда она ложится в постель, она мажет лицо кремом… Он ее давно уже не любит. Он любит меня, и, когда мы сегодня танцевали, он сказал: «Ты самая прекрасная женщина в этом зале, ты похожа на цветок». А потом он сказал еще: «Я буду любить тебя вечно», или что-то в этом роде.

На мгновение она показалась ему повзрослевшей и какой-то беспомощной. Некоторое время они молчали, потом она спросила:

— Идем?

— Идем, — ответил он с готовностью.

* * *

Они поставили пустую бутылку посреди улицы и пошли дальше. Веки у него отяжелели, ноги обмякли. Пройдя несколько кварталов, девушка внезапно остановилась возле железной ограды. Он тоже остановился. Она взяла его за руку и спросила чуть слышно, словно собираясь поведать сокровенную тайну:

— Чувствуешь, как пахнут гардении?

Ничего особенного он не чувствовал. Он различал аромат ночи, запах распускавшихся почек, мокрой древесной коры. Фамильярность со стороны девушки уже начинала ему досаждать. Ветер хлестал им в лицо, тоскливо стонал в ветвях.

Не дождавшись от юноши вразумительного ответа, она прижалась лбом к прутьям ограды и нежно проговорила:

— Какой печальный ветер… Когда я была маленькой, я мечтала жить вдали от людей, в большом доме, вокруг которого гуляет ветер. Каждое утро, взяв с собой пару гончих, я шла бы в лес посмотреть на деревья, упавшие за ночь. Это ветер принес запах гардений!

Он протянул ей плащ.

— Наденьте, пожалуйста, — ему было холодно смотреть на ее обнаженные руки, а ее восторг по поводу гардений его немного пугал.

— Помоги мне.

Он набросил плащ ей на плечи и неожиданно подумал: «Будь я посмелее, я бы обнял ее сейчас».

— Эй, я их вижу. Смотри, вон там… иди-ка сюда… под тем толстым деревом. Видишь? Сорвать бы хоть одну…

У него немного кружилась голова, все вокруг казалось нереальным, но выхода не было: «Ограда не такая уж высокая», — подумал он.