Рассказы
Шрифт:
Я от удивления не знала, что сказать, только спросила:
«Может быть, хотите еще кофе?»
«Да, — сказал он, — спасибо. Еще пинты четыре».
Я налила ему еще целую кружку, он ее выпил, потом постоял на голове, пока не свалился, а когда встал на ноги, то сказал: «Спасибо, мэм. Какая чудесная погода!» — и ушел. В руках он держал ремни от подпруги.
— Но для чего он вставал на голову? — спросила Мэри.
— Чтобы кофе как следует растеклось у него внутри, так я полагаю, чтобы распробовать его как следует… Ну, так вот. На нем и шляпы не было. Я послала Томми к Уоллам сказать, что какой-то чудак в
— О боже! — вскричала Мэри.
— Да, совсем близко отсюда, вниз по речке, там, где дорога поворачивает к Уоллам. Томми погнал коров и увидел его. Прицепил к ветке подпругу и повесился.
Мэри, онемев, уставилась на нее.
— Томми прибежал домой, вопя от ужаса. Я его тут же послала к Уоллу. После завтрака, не успела я отвернуться, дети выскочили из дома и побежали к тому месту. Обратно они примчались со страшным воем. А я им так всыпала, что они еще громче завыли. Теперь уж они не побегут смотреть на мертвеца. Как я только им об этом напомню, они жмутся друг к другу или ревут, уцепившись за мою юбку.
«Будете бегать, если я вам не велю?» — спрашиваю я их. А они в рев:
«Нет, нет, мама!»
«Хотите поглядеть, как люди вешаются, да?»
«Нет, мама! Не говори об этом!»
«Не могли успокоиться, пока сами не увидите? — спрашиваю я. — Прямо лопались от любопытства. Ну, теперь довольны, а?»
«Не надо, мама».
«Мчались туда сломя голову, так, что ли?»
«Не надо, мама!»
«А обратно так, что пятки сверкали, да?»
«Не надо!»
— Однако и я туда сходила до того, как прибыла полиция, — сказала миссис Спайсер в заключение.
— И вы не боитесь жить здесь одна после всех этих ужасов? — спросила Мэри.
— Да нет, нисколько. Мне уже все равно. Когда уехал Томми, я было затосковала немного — в первый раз за многие годы. Теперь это уже прошло.
— А друзья у вас есть в округе, миссис Спайсер?
— Есть, как же. У меня тут замужняя сестра живет возле Кобборы и брат с женой возле Даббо. У него там ферма. Они хотели взять меня и детей к себе, поделить нас или забрать к себе малышей. Но разбить семью! Я даже не могу об этом подумать. Я хочу, чтоб все дети были вместе, пока возможно. Их и так уже многих нет… Но все же спокойнее, когда знаешь, что есть кому присмотреть за малышами, если что-нибудь со мной случится.
Однажды — я в тот день был в отъезде — к нам в страшном волнении прибежала Энни Спайсер.
— О миссис Уилсон! У нас такое несчастье! Приехал стражник (так здесь называли конных полицейских) и забрал Билли!
Билли был старшим из оставшихся дома мальчиков.
— Что?!
— Правда, миссис Уилсон.
— Но почему? Что сказал полицейский?
— Он… он сказал: «Мне очень жаль, миссис Спайсер, но… но мне нужен Уильям».
Выяснилось, что Уильяма забрали из-за лошади, которую украли с фермы Уолла и продали в городе.
— На маму это так подействовало! — всхлипывала Энни. — Она как будто окаменела, сидит и смотрит в одну точку, а нас даже не замечает. Ох, это ужасно, миссис Уилсон! Полицейский сказал, что он зайдет к тете Эмме (сестре миссис Спайсер, что жила в Кобборе) и пришлет ее сюда. Но я решила сказать вам. Бежала всю дорогу.
Джеймс запряг лошадь
в двуколку, и они с Мэри поехали к Спайсерам.Мэри рассказала мне все, когда я вернулся.
— Она так и сидела, как Энни описала, когда я приехала, а потом бросилась мне на грудь и разрыдалась. Ах, Джо! Это было ужасно. Она плакала не так, как плачут женщины. В Хэвиленде я слышала, как плакал мужчина на похоронах брата, — вот так же плакала и она. Потом она немного пришла в себя. Сейчас с ней сестра… Ах, Джо, уедем отсюда!
А немного погодя Мэри сказала:
— Как вздыхают сегодня казуарины, Джо!
На следующее утро я поехал к Уоллу и попытался умиротворить старика, однако он был человек безжалостный и даже слушать ничего не хотел. Просто велел мне убираться с фермы: я был мелкий фермер, а он скваттер, и этого было достаточно. Но его сын Билли Уолл нагнал меня на дороге.
— Послушай, Джо! — сказал он. — Это же просто черт знает что! Из-за какой-то лошади! Этой несчастной женщине и так горя хватает. Пропало бы у меня двадцать лошадей, я бы и то на такое не пошел. Я постараюсь уломать старика, а если он и меня не послушает, скатаю свой свэг, и больше он меня на ферме не увидит.
Билл Уолл уладил это дело. Обвинение было снято, а Билла Спайсера мы отправили с гуртом.
Но бедная миссис Спайсер с тех пор очень изменилась. К нам она почти не приходила, если только Мэри сама не вытягивала ее; да к тому же теперь она говорила только о своей беде, и в конце концов ее визиты стали для нас мучением.
— Если бы только можно было скрыть все это — ради других детей, — говорила она. — Только о них я и думаю. Я старалась сделать из них порядочных людей, и все-таки это, видно, моя вина. Позор — вот что меня убивает, я не вынесу позора.
Однажды в воскресенье я сидел дома вместе с Мэри и Мэгги Чарльзуорт — веселой девушкой, которая время от времени приезжала к нам с фермы Уолла (о Мэгги я расскажу вам в другой раз; Джеймс «вздыхал» по ней), и разговор зашел о миссис Спайсер. Мэгги прямо кипела, когда говорила о старом Уолле.
— Наверно, миссис Спайсер придет к нам сегодня, — сказала Мэри. — В последнее время ей, кажется, стало лучше.
— Смотрите-ка! — воскликнула Мэгги Чарльзуорт. — Да ведь это Энни бежит по берегу. Что-то случилось!
Мы все вскочили и бросились к двери.
— Энни! Что случилось?
— Ах, миссис Уилсон! Мама заснула, и мы никак не можем ее разбудить.
— Что?!
— Правда, миссис Уилсон.
— Сколько времени она спит?
— Со вчерашнего вечера.
— Господи! — вскричала Мэри. — «Со вчерашнего вечера»?
— Нет, миссис Уилсон, не все время; один раз она проснулась — сегодня на рассвете. Она позвала меня и сказала, что плохо себя чувствует и чтоб я подоила коров.
— И больше ничего не сказала?
— Нет, еще сказала, чтобы я не ходила к вам; чтобы мы покормили свиней и телят; и еще сказала — чтобы мы не забыли полить герани.
Мэри хотела пойти туда, но я не пустил ее. Мы с Джеймсом оседлали лошадей и поехали.
Миссис Спайсер нисколько не изменилась с тех пор, как я ее видел в последний раз, и мы не сразу поверили, что она умерла. Вот уж теперь ей действительно стало «все равно»…
Новая коляска на Лехи Крик