Расстрельное дело наркома Дыбенко
Шрифт:
Как это ни покажется странным, но на Северном фронте лучше всех дрались как раз моряки-балтийцы. В отличие от гельсингфорсцев и кронштадтцев матросы Ревеля имели на ход войны свое отличное мнение. Большинство из них, в отличие от представителей тыловых баз, уже участвовали в боях и знали почем фунт лиха. Вот из таких матросов и был в начале 1917 года сформирован в Ревеле морской батальон, который в дань моде того времени назвали «Ревельским батальоном смерти». Плохо обученные сухопутным приёмам боя, моряки-ударники понесли большие потери, но с честью выполнили поставленную боевую задачу. Вот что писала газета «Биржевые ведомости» от 18 (31) июля 1917 года: «Всероссийский центральный комитет по организации добровольческой армии сообщает о действиях ревельского батальона. Получив задачу прорвать две линии окопов, батальон прорвал четыре линии, желая закрепить захваченное, батальон попросил поддержки, но вместо
Вечная память этим офицерам и матросам-ревельцам. Но кто сегодня знает о подвиге Ревельского батальона? Историки их оболгали, как «наймитов» все тех же министров-капиталистов, а товарищи, сидевшие в тыловых базах – и вовсе их предали…
В конце июня 1917 года, когда до Петрограда дошли известия о провале наступления, там начались волнения. Первыми взбунтовались солдаты 1-го пулемётного полка, не желавшие отправки на фронт, а желавшие оставаться в тыловом Питере. На самом деле «полк» насчитывал более 11 тысяч солдат и являлся учебным депо по формированию маршевых рот и пулеметных команд для фронта. Однако начиная с февраля никто из солдат идти на фронт не желал, поэтому численность полка постепенно достигла 12 тысяч человек, проводящих время в безделье, пьянках и слушании бесконечных агитаторов. К большевикам «пулеметчики» относились нейтрально, так как вообще особо в революцию не лезли, желая лишь отсидеться в теплых казармах до окончания войны. В реальности пулеметный полк представлял собой огромную вооруженную банду, которая являлась для правительства такой же головной болью, как и Центробалт. Усугубляло ситуацию и то, что квартировал полк на Выборгской стороне, где располагались заводы и рабочие районы. К июлю месяцу Выборгская сторона стала почти суверенной республикой, не подчиняющейся центральному правительству. Представители власти туда старались лишний раз не показываться.
Одновременно с анархиствующими «пулеметчиками», начались волнения и на заводах, где рабочие под влиянием большевиков и левых эсеров выдвинули уже политические требования немедленной отставки Временного правительства, передачи власти Советам и переговоров с Германией о заключении мира. Выступления рабочих были, разумеется, немедленно поддержаны и враждебным правительству Центробалтом.
Левые партии, пользуясь слабостью власти, усиленно раскачивали ситуацию, стремясь ее дестабилизировать. Конкретных планов, что делать дальше, у них пока не было. Именно в это время В.И. Ленин сказал свою крылатую фразу о том, что главное ввязаться в драку, а там уже по ходу дела разберемся, что к чему. Так как большевики были еще крайне слабы для самостоятельного выступления, поэтому пока они решили объединить под антиправительственными лозунгами всех недовольных и посмотреть, что из этого может получиться. Именно этим и объясняется двойственная позиция РСДРП(б) в июле 1917 года. Что же касается левых эсеров, то в тот момент они все еще занимались внутрипартийной борьбой со своими пришедшими во власть правыми коллегами и только-только вырабатывали самостоятельную политическую программу. Не дремали и анархисты, организовавшие штаб на даче Дурново, вблизи металлического завода и завода Промет. Помимо старых идейных анархистов, там крутилось большое количество и новообращенных, среди которых преобладали матросы.
Между большевиками, левыми эсерами и анархистами шла настоящая драка за воинские части Питера. Однако никто из них серьезного перевеса над конкурентами так и не добился.
ЦК партии большевиков считал, что настала пора напомнить обществу о своем существовании, т. к. авторитет их среди народных масс оставлял желать лучшего. Так, на состоявшемся в июне Первом Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов подавляющее большинство получили эсеры и меньшевики, а большевики потеряли даже то влияние, которое имели до съезда. Более того, делегаты дружно отвергли курс большевиков на прекращение войны и уничтожение системы «двоевластия» (правительство – Советы). Отказался съезд проводить и массовую антиправительственную демонстрацию, которую пытался организовать В.И. Ленин. Обозленный Ильич обозвал делегатов «соглашателями», впрочем, что ему еще оставалось?..
Наряду с борьбой за «пулеметчиков» борьба шла и за Кронштадт, который также мог оказать реальное влияние на расклад сил в случае вооруженного противостояния. К июлю в Кронштадте первенствовали анархисты. Большевики
занимали вторую позицию по популярности, но в затылок им уже горячо дышали левые эсеры. Большевиков в Кронштадте представляли Ф.Ф. Раскольников и С.Г. Рошаль. Выбор этот был, прямо скажем, не слишком удачным, так как первый был недоучившимся мичманом и матросы относились к нему с подозрением, а второй – вовсе недоучившимся студентом. Но других кадров у Ленина просто не было. Единственным авторитетом для матросов на тот момент являлась Александра Коллонтай, но она, «приручив» Дыбенко, окучивала Гельсингфорс и Центробалт и на Кронштадт просто не могла разорваться.Именно тогда состоялась и первая встреча П.Е. Дыбенко с В.И. Лениным. Вот как описал ее сам Дыбенко: «Пробираюсь из комнаты в комнату (речь идет об особняке Ксешинской. – В.Ш.), спрашиваю, можно ли Ленина видеть. – А вы кто такой? – Я председатель Центробалта! Стою, расспрашиваю. Из соседней комнаты выходит человек средних лет, среднего роста, внимательные, с усмешкой глаза.
– Это Ленин.
Подхожу к нему.
– Разрешите получить от Вас кое-какие указания и информацию для нашей работы, а то много ходят слухов о готовящемся вооруженном выступлении.
Говорю, кто я; деловито, коротко обмениваемся парой фраз. От Ленина узнал, что никакого выступления не готовится, предполагается демонстрация.
– Уж тут следите сами, – сказал Ленин. – Но смотрите, не набедокурьте, а то я слышал, что вы там с правительством не ладите. Как бы чего не вышло…»
Если верить Павлу Ефимовичу на слово, то с Лениным он разговаривает на равных (деловито, коротко обмениваемся парой фраз…). По существу, Дыбенко интересовался у Ленина, не пора ли браться за оружие и убивать министров-капиталистов. Ленин просит его этого не делать, причем просит ласково и даже несколько заискивающе (не набедокурьте, а то я слышал, что вы там с правительством не ладите…). Финал беседы Дыбенко с Лениным вообще потрясающ неуважением председателя Центробалта к лидеру большевиков. Чтобы понять это, достаточно вспомнить, что фраза «как бы чего не вышло», это слова учителя Беликова из рассказа А.П. Чехова «Человек в футляре», которые обычно цитируются как определение трусости и паникерства. Вот так, не больше и не меньше! И дело даже не в том, говорил или не говорил эту фразу В.И. Ленин в действительности. Дело в том, как ее подал в своих мемуарах Павел Ефимович. Из-за этой финальной фразы Ленин в воспоминаниях Дыбенко однозначно предстает трусоватым слабаком, сам же он – как мужественный и решительный революционер.
Тем временем в Петрограде, вопреки решениям съезда Советов, прошли массовые демонстрации, возглавляемые обиженными на власть анархистами и большевиками под лозунгами «Долой десять министров-капиталистов!», «Пора кончать войну!», «Вся власть Советам!».
Назвать эту демонстрацию мирной было сложно, так как сторонники левых партий вышли на нее вооруженными. Особенно воинственно вели себя анархисты. Они ворвались в тюрьму «Кресты», где освободили десяток своих сторонников, а заодно выпустили на свободу и несколько сотен уголовников, как «близких по духу».
Временное правительство вызов приняло и санкционировало разгон штаба анархистов, разместившихся на бывшей даче генерал-адъютанта Дурново. Анархисты отчаянно сопротивлялись выселению, взывая к рабочим о помощи. У дачи Дурново разразился настоящий бой. В результате дача была взята штурмом. Во время перестрелки был убит видный анархист Аснин, а вожак защищавших дачу матросов-анархистов Анатолий Железняков был ранен. После разгрома анархистского гнезда было схвачено более 60 анархистов, большую часть из которых составляли матросы. Известие «о пленении братьев» министрами-капиталистами вызвало негативную реакцию в Гельсингфорсе и Кронштадте.
Местные рабочие поддержали «мучеников дачи Дурново» забастовками. Правительство же, выкинув анархистов из дачи Дурново, взялось и за большевиков, которые к этому времени захватили под свою резиденцию дворец балерины Кшесинской. Однако выгнать большевиков из апартаментов знаменитой балерины не удалось, они там засели намертво. Выбить можно было только штурмом, но на него у правительства сил в столице не имелось. Одновременно кто-то распустил слух, что Временное правительство якобы вызывает с фронта 20 тысяч казаков для наведения порядка в столице. Этим воспользовались анархисты, которые бросились к «пулеметчикам» с криком, что казаки идут в Питер для того, чтобы заставить «пулеметчиков» ехать на фронт. «Пулеметчикам» такая перспектива не улыбалась, и они заволновались. Буквально на следующий день анархисты уже фактически контролировали пулеметный полк. В данном случае большевики оказались не на высоте, так как конкретные призывы анархистов пришлись солдатам по душе больше, чем теоретические рассуждения о будущей земле и мире.
Конец ознакомительного фрагмента.