Расстрелянная корона. Книга 2

– Хорошо, Авдей Гаврилович.

Старый казак ушел в седьмом часу, вернулся в половине девятого.

– Ну и что? – спросил Беркутов.

– Нет ни паровозов, ни состава. А у вас что?

– Все по-прежнему. Впрочем, суета вроде успокоилась. Часовой на месте, ворота закрыты, в доме как обычно.

– Комиссары уехали?

– Нет, они в доме.

– Да мало ли для чего они там собрались? Может, в карты перекинуться или водки попить.

– В доме особого назначения?

– А что? Гораздо удобнее и безопаснее, нежели в совете.

– Не могли засесть у кого-нибудь на квартире?

– В связи с раскрывшейся попыткой прорыва отряда и с тем, что разведгруппу так и не нашли, в городе введено чрезвычайное положение. Значит, всем надо быть на службе. Вот комиссары и сидят в доме Ипатьева.

– Ох, Авдей Гаврилович, чего-то мы не понимаем. Беспокойно на сердце.

– Давайте-ка я ужин сделаю.

– Для меня не надо, Авдей Гаврилович. Мне, если можно, чаю покрепче.

– Чаю так чаю. – Старик ушел на кухню.

Время тянулось медленно, наступили сумерки. Затем город постепенно накрыла темнота.

В час ночи в дом Ипатьева приехал военный комиссар Голощекин. Беркутов видел это и сильно встревожился. Но что он мог сделать? У него приказ наблюдать.

В голове мелькнула мысль поехать на хутор, но поручик отбросил ее. Что это даст? Ничего. Даже если Покровский решится на прорыв к дому, то это приведет к гибели группы еще на окраинах города.

Беркутов промокнул слезящиеся глаза платком и продолжил смотреть на дом Ипатьева.

Голощекин вызвал Юровского на улицу.

– Вот и вы, товарищ Филипп. А я пытался дозвониться до вас, – сказал тот, выйдя из ворот.

– В чем дело, Яков?

– А вы не видите? Где машина с похоронной командой Ермакова?

– Что, ее еще не было? Черт бы побрал этого Ермакова.

В половине второго вдали заурчал мотор, и вскоре к дому подкатил грузовик.

Ермаков выпрыгнул из кабины. От него крепко несло алкоголем. Он назвал пароль.

Юровский махнул рукой и приказал:

– Загоняйте машину во двор и не выключайте мотор.

– Так вы еще не того? – спросил Ермаков.

Юровский прошипел:

– Моли Господа, Петр, чтобы я тебя не пустил в расход после постояльцев этого дома.

– Так я неверующий, Яков.

– Да что с тобой говорить!

Голощекин демонстративно отвернулся. Ему не хотелось ни с кем разговаривать. Единственным его желанием было, чтобы все это как можно быстрее закончилось.

Между тем Юровский поднял с постели доктора Боткина и приказал:

– Вставайте и будите всех своих.

– А в чем, собственно, дело?

– Ситуация в городе изменилась. Романовым и слугам следует собраться и спуститься вниз. На верхнем этаже оставаться опасно. На сборы максимум сорок минут. И без суеты. Это временно.

Боткин оделся и разбудил императора. Вскоре все были на ногах. Александра Федоровна успокаивала сына и дочерей. Она посоветовала им забрать с собой все драгоценности и спрятать их под бельем.

Юровский случайно увидел поваренка Леонида Седнева.

– А ну иди сюда, – приказал он ему.

Парень подошел.

– Беги в караулку и носа оттуда не кажи, понял?

Поваренок привык подчиняться.

– Понял.

Пока царская семья и слуги одевались, Юровский раздал стрелкам наганы, маузеры, двоим передал винтовки с примкнутыми штыками.

Волков показал свой ствол и заявил:

– Мне не надо, мой пристрелян.

Команда была готова. Пьяный Ермаков тоже заявился в комнату, где собрались палачи. Юровский не стал гнать его.

– Внимание всем! – заявил он. – Семья заходит в подвал и размещается у дальней стены, расстрельная команда встает напротив. Я зачитываю приговор и стреляю в Николая, Михаил Медведев – в Татьяну, Гриша Никулин – в Алексея…

Все члены семьи и прислуга были распределены между стрелками. Волкову досталась служанка Демидова, но он знал, в кого именно будет стрелять.

– Освещение в подвале плохое, комната сразу же заполнится пороховым дымом. Поэтому придется добивать приговоренных. Сделать это должны люди с винчестерами. Стрельбу прекратить по моей команде. Сразу же после казни – трупы в кузов грузовой машины. Ермакову проследить, чтобы там постелили сукно. Обращаю внимание всех стрелков на то, что Александра и ее дочери, а также Демидова, скорее всего, заберут с собой все ценности. Их много. Спрятать можно только в корсетах. Посему стрелять лучше в сердце или в головы. Предупреждаю, ничего не трогать! Замечу, что кто-то обыскивает тела, там же и расстреляю! Вопросы ко мне есть?

Вопросов у палачей не было.

Зато они возникли у Беркутова, когда к дому подъехал грузовой «Фиат» с десятком солдат. Старший этой команды, появившейся непонятно для чего, был встречен Юровским на улице, после чего машина заехала задним ходом во двор. Ворота закрылись.

Горин, страдающий бессонницей, подошел к поручику.

– Что там, ваше благородие?

– Не понимаю! Приехала грузовая машина с десятком красноармейцев, задним ходом зашла во двор. Что за люди, не знаю. Их старшего встречал сам Юровский. Голощекин бродит возле дома, но внутрь не заходит.

– Так это его мотор сбоку от ворот стоит?

– Его. Что происходит, Авдей Гаврилович?

Старик пожал плечами, присел на скамью и предложил:

– Может, вам к Покровскому поехать?

– А если семью перевезут в другое место? К этому, по-моему, все и идет. Вы проследить за красными не сможете, я же сделаю это.

– Тоже верно.

– Смотрите, Авдей Гаврилович, в окнах дома зажегся свет. Значит, семью и прислугу разбудили. Подобраться бы к дому да послушать, о чем во дворе охрана разговаривает.

– Это рискованно.

– А если задами, переулком?

– Все равно опасно, ваше благородие. Вы же прекрасно понимаете, что охраняется не только лицевая сторона усадьбы.

– Не могу я тут без дела сидеть, Авдей Гаврилович.

– Может, вам еще чаю сделать?

– Нет, спасибо, от выпитого тошнит.

– Это нервы.

– Возможно. Но что же происходит в доме инженера Ипатьева?

А в доме инженера Ипатьева царская семья и прислуга спускались в полуподвальное помещение.