Рассвет над морем

— Мосье, мосье! — дергал он консула то с той, то с другой стороны. — А как же я? То есть я хотел бы знать — как с паном гетманом, гетманщиной и со всем остальным?

— Ах, генерал! — поспешила мужу на помощь мадам Энно, опасаясь, как бы этот плаксивый генерал не выклянчил чего-нибудь у мягкосердечного консула. — Вы можете спать спокойно: делегация гетманского правительства в Яссах изъявила свое полное согласие с восстановлением единой, неделимой России…

Градоначальник Мустафин, однако, перекричал всех своим могучим басом:

— Хотел бы я знать — какую же судьбу готовит Антанта всем этим большевикам и прочей нечисти?

Мосье Энно, который еще не присел и все стоял с бокалом в руке, улыбаясь и отвечая всем сразу, поставил бокал и выпрямился.

В зале стало тихо; все поняли, что сейчас будет сделано еще одно историческое заявление.

Консул Франции подкрутил усики кверху и произнес негромко, но так, что его услышали даже лакеи у дверей:

— Все мятежные элементы будут подавлены…

Буря рукоплесканий и возгласов грянула снова, но мосье Энно поднял руку:

— Но в борьбу между легальными партиями мы вмешиваться не будем.

Из-за столиков лидеров партий взлетели крики «браво», и лидеры всех легальных партий, схватив свои рюмки, тоже засеменили к консулу.

Градоначальник Мустафин осушил свой бокал до дна и хлопнул им о пол, как на свадьбе на Молдаванке.

— Ныне отпущаеши раба твоего, владыко, по глаголу твоему с миром…

— Совершенно справедливо, мосье! — прошипела сквозь стиснутые зубки мадам Энно. — Вас и в самом деле придется отпустить… Разгон думы из представителей легальных партий, который вы вчера учинили, никак не отвечает… демократическим идеалам союзных держав!

Солистка кордебалета из Театра миниатюр у Сабанеевского моста Муся Ильманеску отомстила-таки сердцееду Мустафину за его былое невнимание к ее прелестям.

— Да, да! — послушно подтвердил мосье Энно. — Власть в городе должна возглавить коалиция представителей всех общественных кругов, всех легальных партий. Городом должен управлять парламент… Пардон, парламент будет для всего государства в Киеве, а городом должна управлять дума, как это у вас здесь называется, от всех слоев демократии: промышленники, негоцианты, финансовые деятели, затем меньшевики, трудовики, православное и католическое духовенство…

Мустафин непонимающе хлопал глазами. Что такое? Ему уже, кажется, дали по шапке? Похоже на то, что его выгнали с поста градоначальника?

Мосье Энно, завершая сей сложный дипломатический реприманд — то есть дав понять градоначальнику, что он уже вышел на пенсию, — галантно склонился к ручке градоначальницы. Старушка градоначальница была глуховата, не успела сообразить, какой поворот произошел только что в судьбе ее семьи, да и вообще не очень-то разбиралась в политике, специализировавшись преимущественно на вишневом варенье с косточками. Поэтому учтивость консула заставила ее прослезиться.

В это время и лидеры легальных партий, наконец, тоже пробились. Жестикулируя рюмками и расплескивая вино на своих партийных противников, лидеры заговорили все сразу, перебивая друг друга, но по сути на один голос:

— Обеспокоенные судьбами российского государства… исполненные желания плодотворного сотрудничества у кормила власти… признавая доминанту коалиционного способа правления…

— Так, так, господа! — одобрительно кивнул мосье Энно. — Вы должны сплотить силы российской общественности. Не правда ли, мон ами?

Мадам Энно обратила приветливую улыбку к толпе легальных лидеров.

— И местный парламент, — продолжал мосье Энно, — то есть, я хотел сказать, муниципалитет, следует возродить не откладывая. Кто из вас, господа, может претендовать на пост главы парламента, то есть, я хотел сказать, городской думы?

Легальные лидеры даже побледнели и растерялись от волнения: похоже, что кормило власти давали им прямо в руки!

— С вашего разрешения… с вашего согласия, мосье, мы немедленно же созовем представителей всех легальных партий и…

Мосье Энно кивнул головой, давая понять, что аудиенция окончена.

Лидеры, откланиваясь, попятились от столика.

Вернувшись к своему столу, они тут же объявили заседание межпартийного совещания открытым. На повестке дня стоял один вопрос: о кандидате в председатели одесской думы, способном сформировать, так сказать, кабинет, который сумел бы, как говорится, плодотворно сотрудничать с командованием войск Антанты.

Гришин-Алмазов стоял все время поблизости — против генерала Бискупского, по другую сторону стола — и рассеянно играл красным темляком своей кубанской шашки. Иногда он бросал взгляд на мадам Энно и снова погружался в задумчивость. Мадам Энно тоже отвечала ему короткими взглядами. Воспользовавшись небольшой паузой, наступившей после ухода лидеров партий, Гришин-Алмазов учтиво склонился к мосье Энно.

— Мосье, — сказал он, — не из пустого любопытства спрашивал я о сроках высадки десанта. Положение сейчас чрезвычайно напряженное. Гетманцы, петлюровцы, прочие сепаратисты — все это нас, конечно, немало беспокоит, но главная угроза — большевики. Разорвав после революции в Германии Брестский договор, большевики начали наступление на Украину. Гетманскую власть они объявили низвергнутой, на помощь антинемецким и антигетманскнм повстанцам с севера движутся уже две большевистские армии: Ворошилова — в харьковском направлении и Щорса — в направлении на Киев. Поддержанное местными большевистскими силами, особенно в Донбассе и в Кривом Роге, их наступление может развернуться молниеносно. Военное командование Антанты должно это учесть. Высадку десанта необходимо всемерно ускорить!..

Этот молодой генерал начинал уже нервировать мосье Энно. Аристократическая внешность генерала вызывала в мосье Энно зависть, а несомненная заинтересованность мадам Энно мужскими качествами генеральской особы — ревность.

Кроме того, этот генерал позволял себе как бы подгонять консула Франции в выполнении им его особых полномочий. И попадал к тому же не в бровь, а в глаз. Ведь и в самом деле, не для чего иного, как именно для ликвидации большевизма, прибыл сюда консул с особыми полномочиями от Антанты. И программа ликвидации была ему изложена самым точным образом — и в Париже, и в Константинополе, и в Яссах. Премьер Клемансо, наделяя консула особыми полномочиями, так и сказал: «Большевизм надо изолировать на территории Великороссии — с целью блокировать его и добиться его падения. И в первую голову большевиков надо отрезать от кавказской нефти, угля Донбасса и руды Кривого Рога». Французский посол Сент-Олер — глава дипломатического корпуса стран Антанты в восточных странах — так напутствовал консула с особыми полномочиями для Украины и юга России: «Одесса должна стать только исходной базой союзных армий, а южный плацдарм — трамплином для броска на Криворожье и Донецкий бассейн и дальше — на север». А генерал Франшэ д’Эспрэ — командующий вооруженными силами Антанты на Востоке — показал ему и копию своего заготовленного уже приказа: «Немедленно оккупировать Криворожье и Донецкий бассейн, Киев и Харьков».

А этот красавчик-аристократ в генеральских эполетах шпыняет его тем, что… не союзные армии занимают сейчас Киев и Харьков, а большевистские войска продвигаются к Харькову и Киеву, чтоб выйти на Криворожье и Донецкий бассейн…

Десант, конечно, необходим как можно скорее. Но откуда консулу Энно знать, когда должна начаться высадка десанта? Дислокацией армий — этой черной работой — занимаются военные специалисты, а консул — лицо гражданское, он озабочен высшей политикой!

Этот выскочка-молокосос и тут хочет подсадить Энно, невзирая на его особые полномочия.