Рассвет над морем

— Расписку.

— Что вы! Что вы, полковник! — замахал руками глава директории. — Пароль д’онер! Какие между нами могут быть расписки?.. Наши специалисты все точно подсчитают, и наши полномочные представители подпишут соответствующие договоры!..

Фредамбер, все так же опустив глаза на кончик своего ботинка, еще минутку подумал, потом охотно отложил перо. Банковские уведомления он небрежно сунул в карман френча.

Затем сказал:

— Карабины, пулеметы «Гочкис», пушки «Шнейдер-Крезо», годовой комплект боеприпасов, амуниция и прочее снаряжение для трехсоттысячной армии всех родов войск: пехота, кавалерия, артиллерия, разведывательная авиация, танки.

Танки! Глава директории приосанился. Танков он еще никогда не видел, он только слышал о решающей роли этого нового вида разрушительного оружия в последнем наступлении американских войск в долине Рейна. Танки на поле боя в России и на Украине еще никогда не появлялись. По данным его разведки, танки не были приданы и Деникину или Колчаку.

И вот танки впервые покажут себя именно в войсках директории, и раздобыл их он — Владимир Кириллович Винниченко!

— Что ж, — небрежно согласился он, — можно и танки…

— Генерал Греков и генерал Матвеев завтра же будут приняты мною по этому вопросу, — сказал Фредамбер.

Винниченко приосанился. За пять минут добиться своего, оставить в дураках генерала Деникина, да и этого миргородского брехунца, Семку Петлюру, тоже мазнуть по губам дерьмом! Что ж, цель достигнута! Пожалуй, на этом можно кончить. Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться…

Но Фредамбер сунул руку за борт, вынул из внутреннего кармана бумажку и протянул ее Винниченко.

— Расчеты по вооружению армии директории из арсенала французской армии будут производиться в таком духе…

Винниченко мельком пробежал бумажку. Это был проект тайного государственного обязательства правительства УНР правительству Франции. За поставку вооружения для армии правительство УНР обязывалось, во-первых, признать долги, которые приходятся на долю Украины из общей суммы царских долгов Франции, во-вторых, предоставить Французской республике концессию на все железные дороги Украины на пятьдесят лет.

Цена показалась Винниченко просто мизерной. Во-первых, вопрос об уплате долгов решен уже давно — еще при Центральной раде: кому угодно заплатить царские долги де-факто, лишь бы за это кем угодно была признана де-юре «самостийная Украина».

Глава директории повертел бумажку в руках и, небрежно кивнув, вернул ее Фредамберу.

Фредамбер вкрадчиво сказал:

— Подписание соглашения, составленного на основе этого обязательства, состоится особо. Но на проекте обязательства нужен ваш гриф.

Он обмакнул перо в чернила и подал его Винниченко.

Винниченко взял перо.

Пятьдесят лет! Это означало, что в течение пятидесяти лет дети и даже внуки теперешних граждан Украины будут покупать билеты для проезда по своим железным дорогам в французских кассах, даже чтобы съездить на дачу из Киева в Боярку. В воображении писателя Винниченко должен был бы возникнуть хотя бы гротеск: чтобы поехать из Киева в Боярку, нужно сбегать… в Париж за железнодорожным билетом… Но Владимир Кириллович был бездетный, а будущее украинских граждан, — об этом он не думал. Он легко коснулся пером бумаги в левом верхнем углу. На обязательстве появился государственный гриф… президента республики.

Фредамбер аккуратно сложил бумажку и спрятал ее обратно во внутренний карман.

Документ этот теперь удостоверял, что — буде удержится на Украине власть националистов-сепаратистов — из приходной части бюджета украинского государства выпадет основная приходная статья: железнодорожный транспорт. Тридцать, сорок, а затем — исходя из нормы естественного прироста населения по индексу рождаемости — и пятьдесят миллионов граждан Украины в течение полувека будут платить за все свои переезды по железной дороге, а также за перевозку всех грузов — французским коммерсантам и банкирам. За полстолетия это составит сумму, на которую… можно было бы приобрести имущество — движимое и недвижимое, на поверхности и в недрах — чуть ли не всей Французской республики. Сверх того, украинские трудящиеся в течение десятков лет будут выплачивать еще и большие налоги, чтобы рассчитаться с долгами, которые наделал вопреки их воле и для их же закабаления… царь Николай Романов: на полицию, тюрьмы, ведение несправедливых войн…

Фредамбер был не на шутку взволнован сознанием, какую выгодную для Французской республики операцию он проделал, и задумался, прикидывая: что же получит он в благодарность за это?

Глава директории между тем воспользовался паузой, чтобы заговорить о том, что его собственно больше всего беспокоило.

— Французское командование, — начал он, и в тоне его прозвучала не то чтобы обида, ибо дипломаты не разрешают себе проявлять это присущее простым смертным чувство, но во всяком случае неприкрытая досада, — французское командование во всей этой бесконечной цепи длящихся до сих пор недоразумений с правительством Украинской народной республики обвиняет директорию в том, что она якобы проводит на своей территории пробольшевистскую политику. И именно это мешает обеим сторонам — директории и французскому командованию — достичь полного взаимопонимания. — Винниченко раздраженно передернул плечами. — Смею вас заверить, полковник, что такие наговоры являются лишь плодом недоразумения, результатом коварных интриг, которые плетут против украинского националистического движения русские монархисты — белогвардейцы, вроде излюбленного вами генерала Гришина-Алмазова, а то и самого Деникина. — Фредамбер хотел что-то сказать, но Винниченко его остановил, предостерегающе подняв палец. — Поверьте мне, полковник, что эти утверждения выглядят просто смехотворно: обвинять в большевизме правительство, которое своей первейшей целью ставит именно вооруженную борьбу против большевиков! Французское командование, — поучительно заметил Винниченко, — должно было бы разобраться в местных условиях, изучить их и, основываясь на этом, понять, что, используя, в наших декларациях некоторые лозунги, идентичные, так сказать, кое-каким лозунгам большевиков, мы тем самым хотим лишить большевиков возможности выступить против нашей программы и домогаться захвата власти на Украине.

— Прошу прощения! — прервал, наконец, Фредамбер речь Винниченко, грозившую превратиться в изложение программы украинских сепаратистов-нациоиалистов. — Прошу прощения, что перебиваю вас, но это недоразумение мы с вами разрешим в одну минуту. Командование вооруженными силами Антанты считает, что директория, наоборот, слишком мало использует большевистские лозунги.

— Что? — переспросил Винниченко. Ему показалось, что он ослышался. — Как вы сказали?

— Мы полагаем, — сказал Фредамбер, — что директория должна сделать особый упор на большевистские лозунги в своей программе.

Винниченко смотрел на Фредамбера. У него даже язык отняло. Да представитель ли Антанты сказал то, что он сейчас услышал? Или он, может быть, не так расслышал то, что сказал представитель Антанты?

— Простите, — проговорил глава директории, — вы, кажется, сказали, что…

— Я сказал, — пришел ему на помощь Фредамбер, — что директория должна оперировать именно большевистскими лозунгами: земля крестьянам, восьмичасовой рабочий день и тому подобное, — право, не припомню сейчас всей большевистской программы. Директория в своих обращениях к народу должна почти точно повторять программу Российской Коммунистической партии, и как можно чаще…

Винниченко молча развел руками, ошеломленно глядя на полковника Фредамбера.

— Программу Российской Коммунистической партии, — настойчиво повторил Фредамбер. — Если существующим ныне украинским партиям, представленным директорией, из каких-либо соображений неудобно выступать с такой программой, то, мы думаем, не плохо было бы создать какую-нибудь новую, особую — «украинскую коммунистическую партию», которая бы и пополнила состав директории. — Фредамбер выдержал паузу. — Разве нельзя отколоть какую-нибудь часть, скажем левое крыло, украинских социал-демократов или социалистов-революционеров, и создать из них этакую, знаете, независимую партию, например «левых коммунистов» или что-нибудь в этом роде, которые бы, однако, стояли на государственной платформе директории и выступали бы против русских коммунистов-большевиков по мотивам… ну, это самое… по национальным мотивам?

Винниченко хлопал глазами.

— Вы же должны понять, — поучительно продолжал Фредамбер, — что использование большевистских лозунгов поможет вам здесь, на Украине, оторвать от русских коммунистов большевизированные низы. Крестьяне, бунтовавшие против немцев и гетмана, те самые, на плечах которых вы вошли в Киев, сейчас отворачиваются от вас и поднимают большевистские восстания! А надо, чтобы этого не было. Чтобы эти большевизированные элементы были за вас и даже воевали против русских большевиков.