Рассветный меч

— Вы и вправду хотите вести корабль через Серебряные проливы? — спросил Ник, глядя на прочерченную на карте линию маршрута.

— Да,— ответил Араван,— ведь это самый быстрый путь, и нам надо спешить обратно, на помощь Верховному правителю.

— На помощь в чем? — спросил Ник.

— Огромная армия движется с Востока на Запад, Ник, и с ними вместе движется дракон.

— О боги, опять дракон?! — воскликнул Нодди.

— Да, Нодди. На этот раз Эбонскайт. И дело не только в нем, есть еще кистанские пираты, которые также рвутся в бой, есть Кулаки Ракка с юга, и я предчувствую, что они также готовятся к вторжению в Северный Митгар. Война пришла на Запад, и нам необходимо как можно быстрее возвращаться.

— Но, капитан, — сказал Ник, — как нам сражаться с драконом?

— Я не знаю, что мы сможем предпринять против драконов, но я знаю, что мы можем сорвать планы пиратов, — ответил Араван, — если, конечно, уже не слишком поздно.

Длинный Том сжал кулаки:

— О, теперь–то мы пустим на дно этих проклятых разбойников! Без вопросов, именно так оно и будет!

Нодди разволновался.

— Я слышал, что Серебряные проливы — гиблое место, — взволнованно начал он. — И погода там не балует: холод сильнее, чем в более низких широтах. Помните тот жуткий шторм с пургой, через который мы пробирались на пути сюда? Капитан, почему же мы возвращаемся тем же путем? Мне кажется, есть более короткий путь, чем через Серебряные проливы.

Араван согласно закивал:

— Короче по расстоянию, Нодди, но дольше по времени. Идя через проливы, мы пойдем под попутным ветром, в то время как, огибая Мыс Бурь, мы сразу же попадем в объятия штормовых ветров. Отсюда вывод: то, что кажется короче, на самом деле получается дольше, если принимать в расчет неизбежное маневрирование и активную работу с парусами.

— Руалла,— пробормотал Бэйр.

— Она самая, Руалла, — подтвердил Араван.

День за днем они плыли на юго–восток, подгоняемые ровным, с редкими порывами попутным ветром. С каждым днем солнце всходило все позже, а садилось все раньше, поскольку до наступления лета — самого холодного времени года в южном полушарии — оставались считанные дни, а в середине этого сезона здесь наступает пора, когда солнце вообще не вылезает из–за горизонта. И они плыли по этим штормовым водам, и все молились, чтобы на этот раз им удалось миновать встречи со штормом и пургой, в особенности при прохождении узких мест. И чем ближе подходили они к полярному континенту, тем более жестокой становилась погода. «Эройен» шел то сквозь снег, то сквозь дождь со снегом, сильный порывистый ветер, завывая, дул то в корму, то навстречу, то вдруг начинал порывисто налетать сбоку. Небо было почти постоянно затянуто грозовыми тучами.

И все–таки жизнь на корабле шла своим чередом. Не обращая большого внимания ни на бортовую, ни на килевую качку, свободные от вахты матросы играли в кости и карты, временами затягивали песни, а Толстяк Джим аккомпанировал певцам на своем видавшем виды концертино. Араван с Бэйром, когда они не были заняты управлением корабля, измерением пройденного пути или другими делами, часто вели долгие разговоры. Однажды во время ужина в капитанской каюте Бэйр вдруг сказал:

— Ты знаешь, дядя, я все время вспоминаю наш разговор, который мы вели примерно год назад, когда плыли в Бхарак.

Араван озадаченно поднял бровь:

— Мы говорили о многом во время того путешествия, элар.

— Я имею в виду наш разговор о богах, о внутренних силах, о природе мира, о роли случайностей, о причинах, об обстоятельствах.

Араван кивнул и поднес к губам кружку с чаем.

Бэйр, взяв с тарелки ломоть хлеба, начал собирать им подливку с тарелки, время от времени отправляя в рот пропитанные соусом куски. Араван ждал, пока Бэйр закончит с подливкой, прожует хлеб и снова заговорит.

— Тогда, если помнишь, — начал Бэйр, обтерев губы, — я спрашивал тебя: разве Адон и Эльвидд, Гарлон, Фирра, Раес, Теонор и другие, в том числе и Гифон, и Брелл, и Наксо, и Ордо, — разве они не боги? А ты ответил: «Возможно», а потом сказал, что Адон не называет себя богом, и добавил, что и им управляет судьба.

Корабль качало, задирая то нос, то корму, и Бэйр ухватил свою чашку с чаем, которая заскользила по поверхности стола, затем, глядя в лицо Аравану, сказал:

— Очевидно, те, кого мы называем богами, не что иное, как существа, обладающие огромной силой, но то, что этого так называемого бога можно убить, тоже истинная правда.

Араван развел руками:

— Возможно, это так, элар, однако учти и то, что никому не известно, кто сделал Рассветный меч. Любому из богов наверняка под силу создать некое божественное оружие, чтобы убить другого бога.

На лице Бэйра появилось выражение горького разочарования.

— Так, по–твоему, дядя, эти так называемые боги способны на такое?

Араван пожал плечами:

— А может, и нет.

Бэйр не мог сдержать негодования и непроизвольно зарычал, в этот миг «Эройен» взлетел на высокую волну и, пробыв мгновение в почти вертикальном положении, ринулся вниз в провал между волнами, затем следующая волна ударила в корму корабля.

Араван нахмурился:

— Море начинает расходиться. Нам надо быстро покончить с ужином и поспешить в рулевую рубку.

Итак, отложив до лучших времен решение вопроса о том, можно ли считать богов истинными богами или просто обладателями огромной силы, — вопроса, на который никто не мог бы дать ответа, подкрепленного достоверными фактами, Араван и Бэйр второпях закончили ужин и поспешили на мостик.

А Руалла между тем вовсю показывала свой капризный нрав и непостоянство, дуя то в ту, то в эту стороны. Временами западный ветер круто менял направление, в одночасье становясь восточным, дующим прямо навстречу кораблю, и тогда «Эройену» приходилось лавировать, а попросту говоря, вступать в длительную и упорную борьбу с ветром и течением. Но, несмотря на капризы богини, корабль упорно шел вперед. В тот день, когда он прошел через Серебряные проливы, небо стало голубым, свежий ветер задул в корму и все неприятности остались позади. «Эройен» дошел до Серебряных проливов за тридцать один день; все эти дни экипаж пребывал в постоянной тревоге, размышляя о том, какие ужасы ждут их впереди,— ведь опаснее этих вод во всем мире считалась лишь полоса Великих Вихрей. Но проливы встретили корабль с таким же спокойствием, с каким корова встречает хозяйку.

Через три дня «Эройен» вошел в южную часть Уэстонского океана.

Но при таких, казалось бы, благоприятных обстоятельствах средняя скорость судна была всего шесть узлов, и Араван с каждым днем становился все более вспыльчивым и нервным.

«Эройен» плыл по Уэстонскому океану, пересекая его по дуге и постепенно поднимаясь вверх от полярных к более теплым широтам. Экипажу пришлось не раз поработать веслами в штилевых полосах. Наконец корабль вошел в Кистанские проливы, и весь экипаж сразу же привел баллисты в боевую готовность. Но ни разу они не заметили на горизонте малиновых парусов.

Десятого июня — это был восемьдесят первый день со дня, когда они подняли паруса у Великого Водоворота,— «Эройен» вошел в бухту Арбалинского порта. Город отстраивался заново, буквально возрождаясь из пепла, поскольку, когда они видели его в последний раз, он был сожжен дотла.

Лодка с лоцманом не вышла им навстречу, поэтому Араван, Бэйр, Толстяк Джим, Брай и Длинный Том уселись в шлюпку и направились в район доков, который уже был отстроен. И там они узнали о том, что война закончилась, что с Золотой Ордой, Кулаками Ракка и кистанскими пиратами покончено, и покончили с ними драконы, которые, по всей вероятности, собрались со всего Митгара.

— Не пощадили никого, перебили всех до одного: и людей, и лошадей, и быков… Сожгли все фургоны и повозки, все корабли. Некоторые говорили о громадном золотом дворце на колесах — так и его тоже сожгли, — поведал капитан порта. — Так им и надо, хотя бы за все то, что они сотворили на Арбалине. Поджигали дома, убивали всех, кто попадался под руку. Правда, большинство жителей успело спастись бегством.

— Вам что–нибудь известно о Лариссе? — спросил Том хриплым от сдерживаемого волнения голосом.