Растопив лед недоверия...

Сэм согласился:

– Я хочу стать героем, как мой папа. Мария вздохнула, взволнованная его словами.

– А я думала, тебе хочется собирать компьютеры, Сэм.

– Может быть, – признался он. – А если ничего не выйдет, то могу стать водителем рейсовых автобусов.

Мария улыбнулась и потрепала сына по голове.

– У тебя еще полно времени, чтобы решить окончательно.

– Твоя мама права, Сэм, – добавил Джозеф. – Перед тобой открыто множество дорог.

– Вы с мамой будете завтра танцевать? – спросил мальчик.

– Может быть, – признала Мария, бросая взгляд на Джозефа.

– Здорово, – сказал Сэм и обратился к Джозефу: – Значит, еще увидимся.

– Обязательно, – ответил Джозеф. – Я позвоню сегодня вечером или завтра утром. Спасибо за ужин.

– Как здорово, что мы познакомились с Джозефом, правда, мам?

– Да, здорово. И спасибо, что доставили меня домой, шериф.

– Ты можешь называть его просто Джозеф, – напомнил ей Сэм. – Мы же познакомились раньше, чем он стал официальным шерифом, помнишь?

– Я помню, Сэм, – заверила его Мария.

– Значит, до завтра, – сказал Джозеф.

– Увидимся, – радостно ответил Сэм. Когда Джозеф уехал и огни его машины исчезли за поворотом, Мария начала медленно подниматься по лестнице наверх.

– Он отличный парень, – вдруг сказал Сэм, обгоняя ее. – Я думаю, тебе нужно пойти с ним на танцы.

– А я думаю, что это не твоя забота, когда и с кем я пойду на танцы, – строго ответила Мария. – А кого ты хочешь взять с собой?

Сэм изобразил на лице гримасу.

– Я же не иду, разве ты не помнишь? Завтра я поеду к бабушке. Дядя Пит берет меня на рыбалку. Я не люблю толкаться среди танцующей толпы.

Она рассмеялась.

– Ах, вот оно как! Тогда почему же ты хочешь, чтобы я пошла?

– Потому, что Джозеф – отличный парень. И мне кажется, ты ему нравишься.

Мария почувствовала, что краснеет.

– Нам с тобой уже давно пора спать. Ты ляжешь сам или тебя уложить?

Она все-таки сделала это, подумала Мария, уже засыпая. Сколько раз ей удавалось сказать «нет», и вот она все-таки идет на свидание.

Но утром ею снова овладели сомнения.

Мария мысленно прокрутила вчерашний разговор. Действительно ли Джозеф имел в виду, что они пойдут на танцы вместе, как пара?

Или он пригласил ее как друг?

В правой руке Мария держала синее платье, милое и скромное: белый пояс, приталенный силуэт. Она всегда надевала с ним нитку жемчуга, подаренного матерью.

В левой руке у нее было черное платье, которое она еще ни разу не надевала. Она купила его из-за черного цвета, но, примерив, обнаружила, что оно совершенно не годится для траура. Слишком короткое, слишком облегающее. На груди – шнуровка. В общем, слишком сексуально, но неплохо. Зазвонил телефон.

– Ну, как нога? – спросил знакомый голос.

– Нормально, Джозеф, даже не болит.

– Так ты потанцуешь со мной?

– Я уже давно не танцевала, – призналась Мария, бросая на себя взгляд в зеркало.

– Значит, теперь самое время вспомнить подзабытые навыки, – уверенно сказал он. – Я заеду в восемь.

Стоя вечером в холле в ожидании Джозефа, Мария расчесывала волосы снова и снова, пока не заболела голова. Руки ее дрожали, по коже бегали мурашки. Она уже решила, что должна переодеться, и побежала наверх, снять это черное короткое платье, но тут в окно ударил свет фар подъезжающей машины.

Приехал Джозеф. И ей придется пойти с ним, несмотря на растерянность и смешанные чувства. Она надела пальто и вышла из дома. Надо было сделать это как можно скорее, прежде чем она передумает.

Ночь была холодной. Машина вся сверкала, будто только что сошла с конвейера.

Джозеф вылез из пикапа, и сердце Марии радостно забилось.

– Привет. А где Сэм? – спросил он, уже выводя пикап на дорогу.

– Он отправился к моей матери на выходные, – ответила она и прикусила язык. Но было поздно. Не следовало ничего говорить. Ведь это значит, что она совершенно свободна. Кто знает, что придет Джозефу в голову? Еще решит, что она нарочно отослала Сэма.

Джозеф взглянул на нее, и Мария почувствовала себя неловко.

О чем она думает? – гадал Джозеф, видя ее замешательство. Может, она жалеет, что согласилась со мной ехать?

Он собрался за час до того, как выехать, и у него было много времени на раздумья. Он думал о Рейчел и о Марии. По отношению к одной он чувствовал вину, поэтому нервничал. К другой – он и сам до конца не знал, что чувствует, и оттого нервничал еще сильнее.

– Эти танцы в вашем городе – старая традиция? – спросил он, проезжая по главной улице Голд-Спрингс.

– Да, их устраивают вот уже более ста лет, – ответила Мария, довольная, что нашлась нейтральная тема для разговора. – Эти танцы открывают в городе Неделю основателей, которая оканчивается большим парадом для туристов.

Они доехали, Джозеф обошел вокруг пикапа и открыл дверцу.

– Как твое колено?

Она повернулась, и его взору предстали ее длинные ноги, затянутые в черные колготки.

– В полном порядке, – только и удалось ей ответить под его пристальным взглядом. Похоже, Джозеф не мог оторвать глаз от ее коленок.

– Должен согласиться с твоим утверждением, – сказал он с улыбкой. – Пожалуй, и второе тоже в отличной форме.

– Я… ох…

Она выскользнула из машины и попала прямо в его руки. Джозеф обнял ее и прошептал на ухо:

– Ты передумала, Мария?

– Да, а потом еще раз передумала, – ответила она хрипловато, но с готовностью раскрыла губы, когда он склонился над ней и поцеловал.

Из открытых дверей центрального холла лилась музыка. Находясь в объятьях Джозефа, Мария чувствовала, что все правильно. Все вокруг словно кружилось в сумасшедшем хороводе, и только Джозеф был для нее поддержкой и опорой, на которой держался ее мир. Ее губы были созданы только для его поцелуев.

– Не беспокойся, все хорошо, – прошептал он ей, касаясь губами шеи.

– Беспокоиться – одно из моих любимых занятий, – ответила она, проводя кончиками пальцев по его лицу. – Что ты делаешь с моей жизнью?

– То же, что ты делаешь с моей. – Он притянул ее ближе, Мария не сопротивлялась. Его горячее мускулистое тело заставляло ее вздрагивать и прижиматься к нему все плотнее. Его поцелуи делали ее легкой и невесомой, наполняли тело ожиданием.

Все те годы, что она любила Джоша, Мария ни разу не испытывала таких необычных ощущений. Горячее, сумасшедшее желание заставляло ее тело пылать. Она никогда не питала к своему мужу такой страсти. Эта мысль подействовала на нее словно ушат холодной воды, и душу сжало леденящее чувство вины.