Ратибор. Окталогия

— Да, определённо я уже где-то это слышал… Не подскажешь, где бы это могло быть? — невинно поинтересовался Мирослав у ставшего пунцовым Ратибора.

— Зря вы сюда припёрлись, чужаки, ох, зря… — продолжал, злобно отчеканивая каждое слово, вещать Ждан Заяц. — И зря так нагло вели себя здесь! Можно бы было всё это вам простить, ибо вы наверняка не знали, с кем разговариваете так дерзко! Но прощение не входит в число моих добродетелей, к вашему глубочайшему сожалению…

В этот момент Мирослав, сидевший с краю, ближе всех к разбойникам, взял со своей тарелки обглоданную кость, что осталась от съеденного барашка, да несильно, этаким парашютом, запустил её в толпу головорезов. Кость попала одному из них, пухлому, лохматому детине лет тридцати, прямо в ряшку. Тот с проклятиями вскочил с лавки и немедля подлетел к русому мечнику, сжав кулаки:

— Ты что сейчас сделал, тварь?! — в бешенстве, брызжа слюной, проорал он прямо в невозмутимое лицо Мирослава. Тот медленно поднялся, не тронув свои клинки, и, не говоря ни слова, со скоростью молнии от души всадил правый апперкот в челюсть стоящего перед ним разбойника. Удар вышел что надо! Душегуба аж слегка подкинуло в воздухе, и, пролетев несколько метров, он упал в объятия своих товарищей, завалив нескольких из них, а заодно опрокинув и расплескав стоящие на столах кувшины да кружки с пивом, вином и медовухой. Бандиты, изрыгая проклятия, повскакивали на ноги.

— Вы, верно, в жизни своей разочаровались, — опять раздался вкрадчивый голос Ждана Зайца. — Так мы сейчас избавим вас от мучений, дабы вы больше не страдали, бараны! — при последних словах он не сдержался и таки перешёл на противный визг.

— Ты смотри, ушастый закукарекал! Прямо как петух поутру! — Яромир обращался к своим приятелям, но так, чтобы слышали его все в зале.

— Разве петух бывает ушастым, Яр? Тем более с одним ухом! Скорее, это курочка, которую петух топтал давеча! Хотя курочка с одним ухом — тоже странное зрелище… Но вообще, мне этот визг бедного порося напомнил, которого не смог зарезать юный мясник с первой попытки! — Ратибор рассмеялся недобро, а за ним и его друзья. Их громкий смех эхом прокатился в наступившей тишине.

Ждан Заяц встал. Казалось, он переливался всеми цветами радуги, как россыпь алмазов под солнечными лучиками. Сначала, опять же, побледнел. Потом покраснел. Затем позеленел. А под конец показалось, что и посинел. В таком бешенстве его ещё никто и никогда не видел. Ведь никто и никогда не смел так с ним разговаривать!

— Молитесь своим богам, покойники! — только и смог он выдавить из себя. — Подыхать вы будете долго и мучительно, это я вам обещаю!

Вся банда Ждана вскочила со своих мест. Сорок человек против трёх. В таверне вдруг стало неимоверно тесно.

Ратибор и Яромир не спеша тоже поднялись и спокойно встали по обе стороны от Мирослава, разминая затёкшие мышцы и хрустя костяшками пальцев. Оружие своё они, как и их товарищ, не тронули.

— Мы обязательно помолимся богам, ушастик, — зло сказал Ратибор, закатывая рукава рубахи на своих здоровенных лапищах. — За упокой твоей никчёмной заячьей душонки, молот Сварога тебе по самые помидоры…

— Ну чего, девоньки, драться будем или глазки строить? — задал риторический вопрос Яромир, тоже закатав рукава на своих, как выяснилось, не менее могучих, чем у Ратибора, бицепсах. — А то уже смотреть тошно на ваши кислые рожи!

— А ты что, любишь драться с девоньками? — раздался визгливый голос Курьяна с задних рядов разбойничьей шайки, готовой вот-вот броситься на троих приятелей и разорвать их в клочья.

— Только с такими бородатыми, как вы… — прозвучало в ответ.

— Рыжего притащить ко мне ещё живым! Я сам ему язык с зыркулями вырежу, собственноручно! Остальных двух порвать на лимонные дольки! Чтоб даже матери родные их по кускам собрать не смогли! — прогремел дрожащий от нетерпения гневный голос взбесившегося Ждана Зайца.

Дважды повторять не пришлось, и при последних словах главаря вся ватага разбойников дружно ринулась на троих друзей, приготовившихся подороже отдать свои жизни.

— Идите сюда, собаки! — сжав могучие кулаки, громко и презрительно бросил в лицо противникам Ратибор за мгновение до того, как четыре десятка двуногих псов, более похожих на рой рассерженных ос, дружно накинулись на них.

Глава 8 Светозар

Начальник городской стражи Орёлграда, а по совместительству и личной охраны князя Изяслава Светозар, мощного телосложения муж тридцати шести лет от роду, с лохматой копной каштановых волос, длинной, окладистой бородой чуть ли не до живота и уже появившимся за несколько лет праздной жизни слегка заметным брюшком, восседал за столом и неспешно потягивал медовуху, с ленивым интересом посматривая в окно. Дело в том, что сидел он в избе, окошки которой выходили аккурат на таверну «Хромая лошадь». Захаживал Светозар в этот дом частенько, чтобы совместить приятное с полезным: повидаться с вдовушкой Фёклой, что жила тут одна с детьми уже несколько лет после пропажи мужа, да заодно поглядеть на ненавистный кабак, что так мозолил ему глаза. Мужа-то Фёклы, Гостимира, он знавал в своё время неплохо, ведь тот служил под его началом. И знал, что обладал он вспыльчивым характером и был подвержен вспышкам ярости. Особенно когда накатит кувшинчик медовухи… Но также Светозар знал, что Гостимир никогда не пропал бы так внезапно, ничего не взяв с собой и не сказав ни слова на прощание своим жене и четырём деткам, коих любил безумно. Фёкла была женщина работящая, не глупа и недурна собой. Да и отношения у них ладились. Не без ссор, конечно! Всякое бывает! Но всё же жили Фёкла с Гостимиром по большей части тихо, мирно. Малые дитятки подрастали, и ничто не предвещало беды. И вдруг на тебе, исчез! Как сквозь землю провалился! Ничего не прихватил из хибарки, никому даже несчастного словца не буркнул напоследок, оставив ещё и детишек расти без отца. Чудеса прямо! А Светозар в чудеса не верил. Не в такие, по крайней мере, ибо пожил он достаточно и повидал всякого. И хмуро глядя в оконце на ненавистную харчевню, он хорошо представлял себе, куда мог деться Гостимир. Но доказательств не было. Как и свидетелей.

«Зашёл, поди, в кабак-то этот, как с Фёклой тогда поцапался слегка. Зашёл, накатил медовухи… Ну а дальше… Местных-то старались разбойники не цеплять, тем более стражей, но бывают ведь исключения из любого правила! Зашёл и не вышел из него. Не он первый, не он последний. Закопали, поди, на заднем дворе-то! Вот и эти трое пришлых чужаков наверняка не выйдут из трактира. Судя по характерному шуму и тому, что в „Хромой лошади“ собралась вся шайка Ждана Зайца в полном составе (чтоб ему и нос отрубили, окаянному), поди, разделывают уже чужаков на куриные окорочка… Эх, да чтобы Изяслав провалился вместе с братцем своим… Велел ведь не трогать „горячо любимого“ дальнего родственничка… Отношения, видите ли, не хочет портить с его отцом Кулбахом да всей егошней роднёй… А то, что творит Ждан, это нормально?! Да, пригрел на своей груди князь змею-то гремучую…» — грустные думы одолевали Светозара.

В корчме тем временем слышался шум идущей драки. Побоище было в самом разгаре. Крики, стоны, ругань и проклятия сыпались как из рога изобилия. Всё это сопровождалось какофонией бьющейся посуды да глухими звуками ударов, свидетельствующими о том, что в ход идёт всё, что попадается под руку, а так же падающими телами с разной силой грохота. С улицы, в одно из окон «Хромой лошади», в небольшую щель между ставнями за происходящим увлечённо наблюдал тощий белобрысый паренёк лет семнадцати. На его лице отображались поочерёдно такие эмоции, как недоверие, удивление, страх и восхищение. Периодически парнишка вытягивал шею, стараясь лучше рассмотреть творящееся в кабаке действо, удивлённо качал головой и восхищённо цокал языком.

Светозар не выдержал, нетерпеливо выглянул в окно и окликнул любопытного юношу.

— Ну, что там?! Чего-то долго возятся, — пробурчал начальник городской стражи угрюмо.

Паренёк нехотя оторвался от, без сомнения, очень увлекательного зрелища, что предстало пред его очами, и опрометью бросился к Светозару.

— Там такое!.. Такое там!.. Во-о-о-т-т-т! — только и смог, запыхавшись, выдавить он.

— Да чтоб леший порвал твою задницу прямо по шву, Дынко! — вспылил Светозар. — А ну, приведи свою единственную извилину в порядок, сын барана и козы, да доложи внятно, что там происходит?! Пришлых уже пустили на отбивные?

— Там ещё вопрос, Светозар, кто кого на отбивные пустит! — выпалил Дынко, лишь с полгода как вступивший в ряды городской стражи и потому бывший сейчас на побегушках у своего начальника.

— Ты что, умом тронулся, скотина?! — взорвался Светозар, никогда не отличавшийся спокойным нравом. — Их только трое там супротив всей шайки нашего ушастого злыдня, а это рыл сорок, не меньше!

— Их-то там, может, и трое! Зато каждый из них десятка стоит, если не больше! А тот, что здоровее всех, с рыжей гривой, так вообще сотни! — с пылом выпалил Дынко и с сожалением оглянулся на таверну.