Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой

Из официального финансового закрытия счетов гуманитарного отдела Королевской шведской миссии, датированного 14 октября, можно заключить, что из всех расходов в сумме 1 млн 55 тыс. 043 пенгё 15 968 пошло на представительские цели, 77 тыс. 850 пенгё – на помощь отдельным лицам, 585 тыс. – различным институтам, 300 тыс. были израсходованы на продовольствие, 61 230 – на администрацию, а остальное, ряд небольших сумм, – на прочие мелкие надобности. В кассе оставалось 263 474 пенгё неизрасходованных средств.

Обеды и ужины

У Валленберга был природный талант общаться с людьми, и он обладал колоссальной сетью контактов в Будапеште, в которую входили как друзья, так и враги. Самые близкие и тесные отношения связывали его, естественно, с еврейскими организациями, прежде всего с юденратом и Еврейским агентством, представленным Миклошем Краусом. Также он поддерживал постоянные рабочие контакты с представителями остальных нейтральных государств, прежде всего Швейцарии и Ватикана, равно как и с представителями Красного Креста в Венгрии Вальдемаром и Ниной Лангле и представителем Международного Красного Креста Фридрихом Борном. Он встречался также с лидерами социал-демократов, фамилии которых предоставил ему Вильмош Бём. Другим контактом был капитан Золтан Мико – командующий венгерской национальной гвардией, при этом тайно организовывавший специальные формирования, целью которых было помогать преследуемым евреям и активистам Сопротивления. Однако о связях Валленберга с венгерским Сопротивлением мало что известно.

Несколько раз Валленберг встречался и с сыном регента Миклошем Хорти-мл. (1907–1993). Он был противником прогерманской политики Венгрии и в 1943 году основал организацию по репатриации венгров, проживающих за границей. На самом деле она занималась тем, что пыталась найти пути для выхода Венгрии из войны. Как уже упоминалось, Рауль знал Хорти-младшего и прежде, по своим деловым командировкам.

Однако Валленберг поддерживал связи не только со своими единомышленниками, но и с представителями противоположной стороны. На самом деле без этого его миссия не могла бы увенчаться успехом. Он регулярно встречался и с государственными служащими МВД и МИДа, и с представителями германской оккупационной власти, гражданскими и военными, а также с сотрудниками гестапо.

“Значительную часть моих расходов до сих пор составляла организация обедов и ужинов с разными влиятельными чиновниками, особенно с офицерами, отвечающими за еврейский вопрос”, – писал Рауль Олсену в первом отчете о расходовании средств Управления по делам военных беженцев. Хотя переговоры часто оказывались “в высшей степени драматичными”, он с удовольствием принимал в них участие, писал он матери. Из формулировки видно, что конфронтация отвечала театральной стороне его натуры.

< image l:href="#"/>

Вилла, которую снимал Валленберг, по адресу улица Оштром, 9-11.

Угощать “разных влиятельных чиновников” обедом или ужином было в самом деле разумной методикой. Как мы видели, сам Валленберг пил умеренно, но он знал, как писал Ларс Берг, “насколько легче привести трудные переговоры к положительному результату при изобилии хорошей еды и благородных напитков”. Тут Рауль был в своей стихии. Он виртуозно владел искусством убеждать и не успокаивался, пока не достигал желаемого.

Часто он принимал гостей на вилле, которую снимал на улице Оштром, но нередко представительские встречи происходили в ресторанах. Когда Ларс Берг прибыл в Будапешт в конце августа – начале сентября, он поразился тому, что в Будапеште, несмотря на бомбежки и затемнения, светская жизнь все еще была достаточно активной. Как-то вечером вместе с Даниэльсоном они были на премьере пьесы Сельмы Лагерлёф, в другой раз он видел шведское кино. Правда, была карточная система, но “если ты не немец, никто не спрашивал с тебя таких неприятных вещей, как талоны”.

За исключением близкого к пенсии Даниэльсона, персонал миссии состоял из молодежи в возрасте от 25 до 30 лет, которая часто была не прочь сходить развлечься. За плату в соответствующей валюте можно было достать все что угодно: русскую черную икру, американские сигареты, французский коньяк. Лучшие рестораны Будапешта были часто полны посетителей, хотя цыганскую музыку то и дело прерывал сигнал воздушной тревоги, вынуждавший спуститься в бомбоубежище. “Бомбы падают одна за другой, и жутко слышать, что взрывы подбираются все ближе к месту, где ты находишься”, – вспоминал Берг:

Когда они уже совсем близко, пол и потолок начинают сотрясаться, а со стен подвала сыплется штукатурка. И вот попадание. От взрыва закладывает уши, все падают навзничь на пол. […] Но насколько удручающе звучит сигнал воздушной тревоги, настолько же облегчающее впечатление производит сигнал “опасность миновала”. Вновь звучат цыганские скрипки, на кухне вновь разогревают еду, осушаются бутылки.

Немецкая торговая политика

“Мне здесь очень нравится, и я очень занят”, – писал Рауль матери 29 сентября. Воздушные налеты к этому времени участились, приходилось по многу часов просиживать в бомбоубежище, но последняя неделя прошла спокойно. “Несмотря на это, – сообщал далее Рауль, – жизнь продолжается”. Несколькими днями раньше он пригласил к себе “весьма интересного сановника… а именно представителя Гиммлера”. Однако встреча не состоялась, “служебные дела” вынудили сановника в последнюю минуту отказаться от приглашения.

Человека, которого Валленберг приглашал на ужин, звали Курт Бехер, штандартенфюрер СС, – “очень приятный человек, собирающийся, по его собственным словам, в ближайшее время застрелиться”. В карманном календаре Валленберга значится, что ужин был запланирован на 26 сентября.

Курт Бехер, как и упоминал Рауль в письме матери, был представителем рейхсфюрера Генриха Гиммлера в Венгрии. Он прибыл в Будапешт в марте 1944 года в качестве начальника конно-транспортного управления экономического отдела СС с целью закупить 40 тыс. лошадей, но вместо этого стал играть центральную роль в другом виде торговли – торговле евреями. Несмотря на то что конечной целью нацистов было уничтожение всех евреев, случалось, что некоторому их числу позволялось эмигрировать, чаще всего за большие деньги. Примером такой торговой операции может послужить присвоение предприятий Weiss Manfr'ed Ac'el'es F'emm"uvek, самого крупного в Венгрии промышленного концерна, порядка 50 предприятий, на которых было занято около 40 тыс. человек. Концерном владели четыре еврейские семьи, находившиеся между собой в родстве благодаря брачным узам: Вайс, Хорин, Корнфельд и Маутнер, – контролировавшие также один из крупнейших банков Венгрии, Коммерческий банк.

Поскольку Венгрия все еще официально считалась суверенной нацией, немцы не могли, как в других оккупированных странах, просто взять и конфисковать этот столь важный для их военных целей концерн, в составе которого был и большой сталелитейный завод. Поэтому немцы постарались завладеть им путем переговоров. Эти “переговоры” вел Курт Бехер. Главу концерна Ференца Хорина для смягчения его позиции подвергли жестокому избиению и другим унижениям, после чего он решил принять предложение немцев, суть которого сводилась к следующему: 45 членов семей владельцев получат гарантии свободного выезда из Венгрии в обмен на контрольный пакет акций компании. Владельцы концерна Weiss Manfr'ed находились под огромноым давлением: переговоры шли в самый разгар депортаций венгерских евреев в газовые камеры. По контракту, подписанному 17 мая, немцы будут управлять концерном в течение 25 лет, после чего он возвратится владельцам. В секретной части договора владельцам было обещано 600 тыс. долларов и 250 тыс. немецких марок наличными. Кроме того, при выезде из Венгрии им разрешалось взять с собой часть ценностей.