Рай, ад и мадемуазель
Шрифт:
— Я будто голая, — всхлипнула она.
— А что плохого в наготе? — спокойно прошептал Жан-Жак, протягивая бумажные салфетки. — На кого ты хочешь быть похожа?
— Джеки Кеннеди? — неуверенно произнесла Саманта. — Верушка?
— Хм… — Нахмурившись, Жан-Жак потянулся к коробке с косметикой. — Лично я вижу еврейскую версию Софи Лорен.
Он пристально оглядел лицо девушки, как художник — чистый холст. А потом начал аккуратно изменять надуманные недостатки, которые Саманта всю жизнь пыталась скрыть.
«Лучше психоаналитика, — подумала она. — Доктора не делают макияж».
— Я не скрываю, а подчеркиваю, — объяснил Жан-Жак. — Эффектной даме ни
— Эффектной? — громко шмыгнула носом «пациентка».
Visagiste словно создавал картину. Он будто знал, как решить все проблемы. Полные губы? Обведем по контуру коричневым карандашом и закрасим алой помадой. Непослушные волосы? «Не завязывай в хвост, пряча, а создай объем. Преврати в достоинство».
Маленький месье сделал из ее волос гриву. Даже начесал.
— Я огромного роста, — застонала Саманта.
— Не надо этого стыдиться! Перестань сутулиться. Выбирай обувь на высокой платформе.
— Платформа не подходит к одежде «Шанель»! У них во всех коллекциях двухцветные босоножки.
Жан-Жак долго работал над образом Саманты, но своего добился.
Девушка хмуро посмотрелась в зеркало.
— Ба! — удивленно воскликнула она. — Я не похожа на Джеки Кеннеди или Софи Лорен!
— Верно, — самодовольно усмехнулся Жан-Жак. — Больше напоминаешь неправдоподобно белокожую версию Жозефины Бейкер.
— И как теперь поддерживать образ?
— Увидим в субботу, — ответил Жан-Жак. — Выведу своего Франкенштейна моды в город.
«Очередной вечер, очередной пиджак. Я живу лишь работой», — подумала Шанель. Но жизнь — это не только вшивание рукава в пройму. Правда, ей казалось скучным все, кроме этого. Волшебная сила таланта покинула ее руки: шила мадемуазель хуже, чем раньше. Та девушка из Анжера (как ее зовут?) доказала суровую правду жизни: Коко уже не повторит маленькие безупречные стежки, иголка в ее руках уже не будет подобна волшебной палочке. Девушка напомнила Габриель ее саму в молодости.
Через некоторое время Шанель прошла по коридору отеля «Риц» в свой номер. Горничная Жанна открыла дверь, помогла мадемуазель раздеться и подготовиться ко сну. Старая дама безропотно поднимала руки и поворачивалась. Яркую, захватывающую жизнь, которую Коко старалась не вспоминать слишком часто, казалось, прожил кто-то другой. На выходных Габриель устраивала блистательные вечеринки в своем великолепном доме в Кот-д'Азур. Приходили Пикассо, Стравинский, Дягилев (не просто люди, гении!), обсуждали искусство. Неужели это была она? «Да, я», — хмуро подумала старушка и уставилась в белый потолок. Тогда все было новым и интересным: широкие брюки, нити жемчуга поверх матроски, даже еда в буфетах. Обыденная элегантность. У Шанель осталось множество фотографий того времени, но она не могла без боли в сердце смотреть на уже почивших любимых людей, вспоминать мебель, которая теперь хранится в Швейцарии, и — самое страшное — видеть себя счастливой и полной жизни.
Друзья. Люди, бывшие рядом с ней почти всегда. А что осталось? Редкие вежливые визиты из чувства долга? Когда ее навещали старые приятели, Габриель болтала без умолку. Это их отпугивало.
Молодые приходили, когда нуждались в помощи. Подтянутые американки, дочери клиенток — идеальные для ее одежды — носили джинсы и футболки. Или хуже: джинсы, футболку — и пиджак «Шанель». Их чистая загорелая кожа, гибкие фигуры и белые зубы доставляли мадемуазель эстетическое удовольствие с оттенком горечи — напоминая, какая она старуха.
Чаще всего Шанель виделась с официантами из «Рица», которые
обслуживали ее дважды в день, подавая одни и те же блюда. Вряд ли раньше она бы подумала, что в конце жизни будет повинна в смертном грехе уныния. Шанель в депрессии? Неужели это возможно? Нужны новые друзья, молодые, влюбленные мечтатели, у которых все впереди. Она познакомит их друг с другом. Кто-то даже поженится. Поможет им преуспеть — если заслуживают. Будет играть с живыми куклами, менять их жизни. Но где найти таких друзей?В следующую субботу Жан-Жак затолкал свое творение в автобус. Саманта на один день отказалась от «Шанель», позволив нарядить себя в кафтан до середины икры, с вышивкой, джинсы и сапоги — чтобы смешаться с хиппи.
— Париж — это два города, — заговорил визажист.
— Да? — Девушка огляделась. — А где второй?
— Скоро будем там. Расскажу тебе кое-что.
Саманта была в восторге от компании мужчины, пусть крошечного и затянутого в кожаную одежду. Даже возвышаясь над Жан-Жаком, она счастливо улыбалась.
Месье заплатил за проезд своим carnet, [27] они встали на задней наружной платформе автобуса, взялись за поручни и со свистом промчались через мост Пон-Нёф.
— Парижанин никогда не скажет: «Давай пересечем Сену», — поведал маленький месье. — Мы говорим: «Давай навестим Левый берег». Le Rive Gauche [28] — это место, где «происходит все», как говорите вы, американцы. Все причудливые нововведения — отсюда. Это как Виллидж [29] в Нью-Йорке или Челси в Лондоне. Колыбель творчества!
27
Книжечка с отрывными билетами, купонами на проезд (фр.).
28
Рив Гош, Левый берег (фр.).
29
Гринвич-Виллидж,или просто Виллидж( англ.village — деревня, поселок), — жилой район в Нью-Йорке, на западе Нижнего Манхэттена.
Когда автобус переехал на другой берег, они спрыгнули.
— Чувствуешь разницу? — Жан-Жак махнул рукой в сторону зеленых улиц.
— Ага! — Саманта огляделась. — Особая интимная атмосфера.
— Левый берег — и в политике левый, — рассказывал месье, пока они шли по улице. — Буржуазия живет на Правом. Молодые искатели приключений перебираются сюда.
Они дошли до бульвара Сен-Жермен.
— Кажется, местные лучше понимают сами себя. Тут все и впрямь по-другому! — Американка восторженно оглядывалась.
Визажист указал на витрину магазина.
— Здесь продают дешевую молодежную одежду. Рядом обитают студенты. Бульмиш (бульвар Сен-Мишель) ведет к Сорбонне. Тут всегда полно студиозусов.
Девушка глазела по сторонам, впитывая сведения, как губка. Книжные и музыкальные лавки — по соседству с магазинами одежды. Люди выглядят моложе, похожи на хиппи.
Саманта и Жан-Жак заходили в роскошные бутики на бульваре Сен-Жермен, площадях Одеон и Сен-Сюльпис, где можно было найти необычную одежду для модных и смелых.