Рай, ад и мадемуазель
Шрифт:
— Прикасаться к их груди, трогать между ног… — Софи взяла его за руку. — Вообрази! Я стою в тесной cabine, широко расставив ноги, а ты ощупываешь меня.
Она подарила британцу победоносный взгляд. Кристофер возбудился сильно и быстро, как никогда в жизни.
— И наслаждаешься процессом, — прошептала девушка, кладя его ладони себе на талию.
Одно движение — и халат распахнулся.
— Может, снимем мерки? — Она потерлась о парня, как кошка, и указала в сторону спальни. — Следуйте в cabines, месье Кристоф. Поможете снять мерки для нового платья?
Софи удалилась, оставив дверь приоткрытой. Кристофер взглянул сквозь щелку: движение
Юноша глубоко вздохнул. Его ждет первый настоящий сексуальный опыт. Он испугался бы, если б не был столь увлечен.
Кристофер шагнул в комнату.
ГЛАВА 5
Четыре отреза полупрозрачной ткани свисали с потолка, отгораживая и очерчивая силуэт хозяйки. На одной из стен, под углом, висело зеркало в полный рост. Была ли эта cabine здесь всегда или Софи специально сделала ее для сегодняшнего рандеву? Аромат духов создавал чарующую атмосферу. Кристофер отодвинул прозрачную ткань: Софи похожа и на модель, и на кинозвезду — одна нога соблазнительно согнута, руки подняты, глаза прикрыты, губы блестят. Она будто перенеслась из обыденной реальности в мир притворства, мир секса.
Девушка отражалась в зеркале до покрашенных красным лаком ноготков на миниатюрных ступнях. Она скинула халат. Кристофер не мог оторвать глаз от небольшой, с острыми сосками, идеальной груди. Софи натянула на себя прозрачный чехол до колен и передала юноше измерительную ленту.
— Сними с меня мерки.
«Британский ангел» включился в игру: растянул ленту у Софи на спине, затем на груди. Когда его пальцы через ткань коснулись сосков, нежная плоть напряглась и затвердела.
— Платье должно облегать фигуру, — прошептала Софи.
Француженка надела на его запястье резинку с подушечкой для булавок.
Кристофер потуже заколол тонкий чехол длинными булавками. Груди смялись под напором ткани. «И почему так она выглядит эротичнее, чем обнаженная?» — подумал юноша. Тем временем рука Софи быстро расстегнула его брюки и проникла внутрь.
— В нашем заведении нечего стыдиться! — хихикнула девушка.
И неожиданно скорчила удивленную гримаску.
— У одних женщин мокреет между ног… — проговорила она. — У других твердеют соски, даже побаливают. Как мои сейчас. Понежнее с ними, месье.
Кристофер провел по ним пальцами. Софи закусила нижнюю губу.
— Ты, конечно же, замечал, как груди манекенщиц выделяются сквозь бюстгальтер? — улыбнулась Софи. — Как видны их соски?
Каждое слово еще больше возбуждало юношу. Казалось, он готов взорваться.
— Раздели юбку у меня между ног, — прошептала Софи. — Будто это culottes. [41] Обмеряй там.
Кристофер попытался заколоть тонкую ткань. Девушка раздвинула ноги, и он ощутил ее жар.
41
Трусики (фр.).
— Выше… — попросила она.
Юноша убрал ткань и прикоснулся к самой нежной коже, какую когда-либо гладил. «Бархатистые, как
лучшая замша, свернутые лепестки фуксии…» — подумал он. Софи присела, и пальцы погрузились в нее, словно исчезли в жидком шелке. Кристофер ахнул, ощутив обволакивающую влажность. Услышал протяжный стон: Софи закрыла глаза и сложила губы бантиком.Девушка выскользнула из его рук и растянулась на покрывале с английской вышивкой. Кристофер посмотрел на нее сверху вниз. Торопливые любовные утехи, обычно пьяным, не позволяли как следует рассмотреть женское тело. Теперь же он лицезрел прекраснейшее земное творение, шедевр кутюрье: складочки, одна за другой, в обрамлении коричневатых стежков, очерчивающих контур и обнажающих темно-розовую плоть; тело словно сшито из розового атласа, а присобранные, покрытые румянцем края зазывают внутрь.
Парень снял с Софи прозрачное платье, сам сбросил джинсы. Его желание стало очевидным. Кристофер покраснел.
— Продолжай обмерять меня, туже… — пробормотала она и протянула руку.
Он вытянулся между ног девушки, но она внезапно развернулась, смеясь.
— Дразнишь? — спросил юноша.
— Да!
Потом Софи вернулась к нему и помогла войти в нее так плавно, что, когда Кристофер скользнул до самого центра, его захлестнули невероятные ощущения.
Француженка крепко вцепилась в него, и парень понял, что Софи хочет получить свою долю удовольствия, а он не сможет сдержаться. Кристофер попал в мир зеркальных отражений, сверкающего взгляда, женского тела, которое часто изучал и рассматривал, но никогда — столь тщательно.
Целуя Софи, он покусывал ее нижнюю губу. Одно «британский ангел» знал наверняка — целуется он как бог. Кристофер тренировался в школе искусств, в кинотеатрах, даже на улицах. И сегодня показал все, на что способен. В конце концов меж сомкнутых губ любовников остался только вакуум, где сражались их языки. Юноша вложил в этот поцелуй всю свою жажду любви. Еще никогда мужчина не целовал Софи так, и это возбуждало ее.
Кристофер застонал, не в силах больше сдерживаться. Чувство, нараставшее внутри, рвалось на волю. Зажмурившись, желая отсрочить блаженство, он словно взорвался изнутри снопом искр. Крепко стиснул плечи Софи — у той даже следы на коже остались. Не прекращая целовать, девушка обхватила спину Кристофера ногами, позволяя проникнуть глубже. Он удивленно вскрикнул, ощутив прилив ярчайшего в жизни удовольствия, эхом звенящего во всем теле. Кристофер рухнул на белоснежную гладкую грудь, прижался лицом к месту, где случало сердце Софи.
Он собирался сказать, что любит ее, но девушка вздохнула:
— Ты научишься.
Легкий парижский ветерок всколыхнул тюлевую занавеску, окутывая молодую пару белой полупрозрачной дымкой. Невесомую ткань затянуло в окно, и она надулась, как парус. Кристофер следил за этим танцем. Софи закурила, размышляя, что делать с неуклюжим anglais: прогнать или обнять покрепче.
— Женское тело — работа искусного кутюрье… — произнес Кристофер, проводя пальцем по ее плечу.
— Ты специалист по женским телам? — засмеялась девушка.
— Дизайнер обязан быть им, — кивнул он. — Ведь эта красота создана, чтобы доставлять мужчине неземное удовольствие.
— Моих знакомых дизайнеров это не заботит.
— Этим я от них отличаюсь.
— Это был твой первый раз? — спросила Софи.
— Шутишь? — Кристофер натянуто усмехнулся.
Внутри его словно что-то перевернулось.
— Все так печально?