Рай и ад. Рассказы перенесших клиническую смерть

И вот она сказала, кстати, что когда вот праздники такие, что Пасхальные или такие Божественные, мы должны Богу молиться. А у нас народ, я сравниваю сейчас вот, а наш народ идет на кладбище и поминальные дни устраивает. Вот народ должны понять, что когда такие Великие праздники, радостный день, то души бывают у Господа. А мы, когда идем на кладбище и там им поминальный стол устраиваем, мы их оттуда тянем сюда. И мы их мучим просто. Нельзя этого делать. Если человек хочет вот в этот Праздник покойнику что-то сделать, сделай это на второй день. Допустим, вот Пасха когда бывает, люди все идут на кладбище, вся неделя, это же праздник. В этот день необязательно, но, даже если идут на кладбище, надо радоваться. Вместе с ними надо радоваться, а не плакать, как у нас вот пасху делают и плачут. Это праздник для покойников. «Это великое дело», – она сказала. Когда Божественный праздник, то души все радуются. Даже в аду им бывает какое-то облегчение, да, понимаете? Это очень серьезно. Временная радость бывает. Не надо их от этого оттягивать и отнимать у них это. И я это, очень противник этому. Это мне было открыто, это и понятно. И нельзя этого делать.

И даже вот… это она мне тогда сказала, что: «вот ваши предки такие молитвенники были, так молились! За счет ихних молитв вы до сих пор живете и ходите. И вам, – говорит, – в благодарность Господь выделил, когда Он раздавал Ангелов, Он вам дал Ангела Георгия Победоносца, как самого ближайшего Ангела». Мы заслужили это. «А сейчас народ, – говорит, – уже вы не так молитесь. И он посмотри, – говорит, – он с вами уже не справляется. И теперь, – говорит, – когда ты придешь на Землю, ты вот это должна им говорить. И чтоб они как положено молились. И чтоб слушались Георгия Победоносца». А как слушались? Молились. Не так, как мы молимся, напьемся пьяные и потом не знаем, что мы творим и что мы делаем. А вот, чтобы душевная молитва была. И он тогда будет радоваться, и наши молитвы он понесет Господу. И нам будет венец…

А теперь, – говорит, – вот когда это ты все расскажешь, люди должны поменяться. Они уже должны оставить эти греховные свои дела и молиться как положено. От души». И в это время, когда она мне это говорит, и вот, когда она мне за этого говорит, врага, что он находится у нас на левом плече. Ой, и что этот враг… ой, я когда это поняла, я ей говорю: «о, Боже, а у нас, – я говорю, – ему же молятся. У нас, – говорю, – ему же черную курицу режут. И ему специально пироги делают, ему специально молятся».

А она тогда говорит: «вот видишь, деточка, а ты меня спрашиваешь, какие у вас грехи. Это грех номер один. Тяжкий грех. Что вы врагу молитесь и тут же Богу молитесь. Так кому же надо молиться? Господу же надо молиться, Господу! И все молитвы надо Ему преподносить». А враг наш с пути нас сбивает. Он временно что-то покажет вот так, как игрушечку, и мы ему верим. И потом бежим за ним. «А потом он вас в ад же ведет». В ад. И все грехи которые, болезни все эти, зло вообще, все исходит от этого врага.

Если бы этого врага не было, этого злого бы духа не было, не было бы и зла. А сейчас я когда с людьми говорю, они говорят: «ну его же тоже Господь сделал». Так Он Его сделал Ангелом, а не злым духом, а он начал завидовать Господу, и Господь разозлился и… отошел от Бога, да, и кто за ним пошел, те пошли за ним и с ним теперь в аду находятся. И туда он всех людей и призывает. Мы не должны же ему подчиняться, мы должны подчиняться Господу. Чтобы мы были с Господом, спаслись наши души.

В это время там женщина туда-сюда бегала. И она то в одну сторону пробежит, то в другую… С луком в руках. И вот она мне же говорит, что… Я говорю: «а эта женщина кто такая?» Она говорит: «вот видишь, – говорит, – эту женщину?» Я говорю: «вижу». Я говорю: «чего она туда-сюда бегает?» А она говорит: «хочет тебе показать себя». Ну как? Чтоб я видела. Они же видят, что с Земли человек. Здесь Господь открывает…

«Вот эта женщина, – говорит, – плохого ничего не делала, но и доброго ничего не делала. Она, кроме вот этого лука горького, никогда никому ничего не сделала доброго. Добрых дел. И вот этот лук и имеет. Так поэтому», – говорит, она мне объяснила, что: «пока вы на Земле живете, вот вы делайте добрые дела. Все, что вы на Земле будете делать доброго, хорошего, вот это вам и будет здесь. А все, что вы вот столы накрываете, это все, от этого никакой пользы. Вот делами, делами вот своими и спасайтесь. Спасайтесь делами, добрыми делами, хорошими делами». Вот тогда Господь прощает наши грехи… Вот ты доброе дело сделал, Он тебе его написал вот в этой Книге. Вот она же мне и сказала, что: «Книга Жизни, – говорит, – вот, даже если ты не смогла помолиться, не смогла в церковь сходить – ничего страшного не случилось. Но ты обязательно, если ты в церковь не сходила, если ты не помолилась, не смогла помолиться, значит, тебя что-то отвлекло. А тебя должно отвлечь то дело – доброе». Вот, например, я пошла больного проведать, а в церковь не пошла. Ничего страшного. Наоборот, еще лучше. Больной во мне нуждается. Я пришла к больному, принесла ему покушать. Даже пускай хлеб будет. Я с ней побеседовала, поговорила, и она возрадовалась. И вот за это Господь с меня сколько-то грехов снял уже. Понимаете, как?

А если я злые дела делаю, Он мне в Книге Жизни с левой стороны, с какой находится дьявол, пишет: злое дело. Что вот я, Люба, такая-то, такая-то и вот такое дело плохое сделала. А если вот я доброе дело делаю сейчас, и Он мне пишет: а Люба сейчас передает Мое слово. Доброе дело делает. И вот пишет. И это не только я. Всех.

«И вот, – говорит, – потом, когда душа предстает перед Ним, Ему не надо уже ничего объяснять. В ваших объяснениях Он не нуждается. И даже слова там не дано», – говорит. – Он, как на чашу весов взвешивает и все. Там короткий разговор. Туда или сюда (показывает рукой влево и вправо).

И вот когда вот эта женщина, поэтому тебе вот это и показывается, открывает тебе это. И она мне показала вот (говорит по-осетински). Когда вот хоронят, так же говорят… Откуда они это взяли? Кто-то же когда-то это все видел и знал! Вот как я рассказываю, да. Точно также кто-то когда-то наши предки и они знали. И они говорили: «чтоб тебе на этой зеленой траве можно было сидеть, отдохнуть, и чтобы ручьями Божьими тебе можно было пить». Водой этой, да. И вот мне их она и показала же.

И показала она мне лестницу золотую. «По этой лестнице, – говорит, – поднимается Сам Господь и Матерь Божия к Отцу Небесному». А я говорю: «Ой, кстати, а где ж Матерь Божия?» А она говорит: «А Матери Божией здесь нет. Матерь Божия, – говорит, – когда здесь бывает, Она стоит у Христа». Ну там вот, где я стояла. «Ты бы тогда там увидела. А вот Ее здесь нету. Вы там на Земле столько грешите, вы там так грешите и болеете, и все время начинаете призывать Матерь Божию». Ну, когда уже плохо нам, да. «И Она, – говорит, – к вам тут же является». Невидимо. Вот мы Ее не видим, и Она нам помогает. «И вот, – говорит, – Она сейчас на Земле. Все время, – говорит, – на Земле бывает. Большинство. И Она, – говорит, – плачет за вас. Все слезы, – говорит, – Она выплакала за ваши грехи, – говорит. – Ваша Заступница», – говорит.

Вот это все она мне сказала, показала мне, и потом я уже начала плакать, когда мне стыдно стало. Вот когда я уже все это поняла. Я так рыдала, плакала. И я уже не хотела на Землю возвращаться. Я говорю: «оставьте меня, пожалуйста, здесь, не хочу уже на Землю. Здесь мне хорошо, мне так спокойно здесь». А она мне сказала: «Нет, деточка, тебе на Землю надо идти. Тебе дано задание. И задание ты должна выполнять. А задание тебе дано очень тяжелое. Самим Господом тебе дано задание. А вот как ты будешь страдать ты должна, говорит. – О, деточка, какие страдания у тебя будут! Такие напасти на тебя будут! Ты, – говорит, – даже не представляешь. Но ты должна будешь все терпеть. Будешь терпеть все, все, что тебе будет», да.

«И вот, – говорит, – сейчас мы пойдем в другое место, где души…». А мальчика тоже она мне показала. Одного мальчика я там еще видела. Но я вот даже его уже не помню. Давно было. Он, оказывается, с нашего села был. И попал под машину, разбился и умер. Его родители все время оплакивали. И он там же на лужайке, в раю. Но он был весь мокрый. И думаю: «Боже мой, почему он мокрый, этот ребенок». Вот проходит, и с него прямо течет вода. Как же это, в раю находится… И мне Матрона объяснила, что это родители так сильно оплакивали его, что вот эти слезы, вот эта вода.