Рай. Том 1

Все эти годы Мэтт старался душить воспоминания, не думать о тоске по убитому ребенку, боясь, что попросту сойдет с ума. Отбрасывать все, связанное с Мередит… не позволять острому жалу горечи пронзить сердце… постепенно это стало искусством, доведенным почти до совершенства. Сначала Мэтт делал это из чувства самосохранения. Позже по привычке.

Теперь, глядя на мигающие огоньки, Мэтт понял, что отныне можно не делать этого. Мередит перестала для него существовать.

Решив провести следующий год в Чикаго, Мэтт знал, что рано или поздно встретит Мередит, но не позволял ненужным эмоциям влиять на свои планы. Его не пугали неприятные встречи, потому что это нисколько его не трогало. Они оба взрослые люди, и прошлое давно похоронено. Мередит достаточно хорошо воспитана, и они сумеют поддерживать отношения с вежливой учтивостью, принятой в подобных обстоятельствах.

Мэтт уселся в чрезмерно длинный» мерседес» Стентона, пожал приятелю руку и взглянул на Элишу, закутанную в доходившую до щиколоток соболью шубу, почти такого же цвета, как темные блестящие волосы. Сжав его пальцы, девушка улыбнулась, нежно, зазывно и маняще.

— Давно не виделись, — низким, чуть хрипловатым голосом шепнула она.

— Слишком давно, — кивнул Мэтт и при этом не солгал.

— Пять месяцев, — напомнила Элиша. — Может, все-таки поцелуешь меня, как полагается?

Мэтт кинул беспомощный, смеющийся взгляд на отца Элиши, прося разрешения, но тот лишь ограничился благосклонным кивком, и Мэтт, потянув Элишу за руку, усадил к себе на колени.

— Что ты имеешь в виду под словом «полагается»?

— Сейчас покажу, — усмехнулась она. Только Элиша посмела бы поцеловать таким образом мужчину на глазах у отца. Но ведь и немногие отцы с терпеливой ухмылкой вежливо отвернулись бы к окну, пока их дочь впивается в губы постороннего мужчины с почти несдерживаемой чувственностью, граничившей с сексуальным возбуждением.

— Кажется, ты и в самом деле скучал по мне, — выдохнула она.

— А я думаю, — покачал головой Мэтт, — хотя бы у одного из нас должно было хватить совести покраснеть.

— Какие провинциальные замашки, дорогой! — объявила Элиша, смеясь и нехотя снимая руки с его плеч. — Настоящее мещанство! Средний класс!

— Было время, — напомнил он, — когда для меня выбиться в средний класс означало очень многое.

— И ты гордишься этим, верно?

— По всей видимости, да, — сознался Мэтт. Элиша соскользнула с его колен, скрестила длинные ноги, так что полы манто разошлись, открывая разрез до середины бедра в юбке прямого черного платья.

— Что ты об этом думаешь?

— Выяснишь позже, — вмешался Стентон, неожиданно раздраженный тем, что дочь совершенно завладела вниманием друга.

— Мэтт, ходят слухи, что «Эдмунд Майнинг» собирается слиться с «Райерсон консолидейшн». Это верно? И прежде чем ты ответишь, расскажи, как твой отец? По-прежнему не желает уезжать с фермы?

— Отец в полном порядке.

И это было действительно так. Патрик Фаррел вот уже одиннадцать лет не брал в рот спиртного.

— Я наконец убедил его продать ферму и переехать в город. Он несколько недель поживет со мной, а потом отправится навестить сестру. Позже я съезжу на ферму и соберу семейные реликвии. У него не хватает мужества сделать это. ***

Огромная бальная зала отеля с величественными мраморными колоннами, сверкающими хрустальными люстрами и чудесным сводчатым потолком всегда выглядела великолепно, но сегодня, по мнению Мередит, походила на волшебный дворец. Благотворительный комитет постарался на славу: повсюду искрился искусственный снег, стояли красные розы и остролист, а в центре, у колонн, увитых цветами, играл оркестр. Из фонтанов, украшенных переливающимися искусственными сосульками, лилось холодное шампанское, а официанты сновали между приглашенными, предлагая закуски тем, кто не желал подходить к огромным серебряным блюдам — «горкам», нагруженным изысканной едой.

С блеском и роскошью залы соперничали ослепительные драгоценности дам и вечерние платья от известных модельеров. Смех и разговор то и дело прерывался, когда покровители оперного искусства на мгновение замолкали, чтобы позировать фотографам.

Мередит стояла рядом с Паркером, властно обнявшим ее за талию, и принимала поздравления друзей и знакомых, узнавших о помолвке из газет.

Когда последняя парочка отошла, Мередит, едва удерживаясь от смеха, посмотрела на Паркера.

— Что ты тут такого забавного нашла? — нежно улыбнулся он.

— Помнишь мелодию, которую играет оркестр? Та самая, под которую мы танцевали, когда мне было тринадцать.

И, заметив недоуменный взгляд Паркера, пояснила:

— На вечере мисс Эппингем в отеле «Дрейк». Лицо Паркера прояснилось, он широко улыбнулся.

— А, да, принудительный бал мисс Эппингем, ночь страданий.

— Это в самом деле было невыносимо, — согласилась Мередит. — Я уронила сумочку, и боднула тебя лбом, и наступала на ноги, пока мы танцевали.

— Ты действительно уронила сумочку, и мы столкнулись головами, — согласился он с той же неизменной чувствительностью к ее переживаниям, которую Мередит так любила в нем, — но уж на ноги не наступала. В ту ночь ты была очаровательной. По правде говоря, именно тогда я впервые заметил, какие у тебя изумительные глаза, — продолжал он с мечтательной улыбкой. — Ты смотрела на меня так странно, пристально и напряженно…

Мередит разразилась веселым смехом:

— Должно быть, пыталась сообразить, как приличнее всего будет сделать тебе предложение.

Паркер ухмыльнулся, рука, обнимавшая талию, сжалась чуть сильнее:

— Правда?

— Абсолютно.

Уголки губ Мередит чуть дрогнули при виде направляющейся к ним дамы — репортера светской хроники.

— Паркер, — быстро предупредила Мередит, — я выйду на несколько минут в салон. Сюда идет Салли Мэнсфилд, а я не желаю говорить с ней, пока не узнаю в понедельник, кто в «Бенкрофт» наплел ей эту чепуху о грандиозной распродаже, которой компания собирается отпраздновать нашу свадьбу. И тот, кто это сказал, должен попросить Салли дать опровержение, потому что никакой распродажи не будет.

Мередит нехотя высвободилась из его объятий.

— Пожалуйста, найди Лайзу, — попросила она, направляясь к величественной лестнице, ведущей на балкон. — Она давно должна была появиться.

— Мы как раз вовремя, Мэтт, — объявил Стентон. Мэтт, сняв с Элиши манто, протянул его гардеробщице. Он слышал приятеля, но его внимание привлекло глубокое декольте, открывающее сливочную кожу плеч, переливающихся перламутром на фоне черного бархата.

— Великолепное платье, — прошептал он, лицо на миг осветилось восторгом и откровенным желанием.

Элиша, глядя Мэтту в глаза, чуть откинула голову; алые губы кривила понимающая усмешка.

— Ты единственный мужчина, — отозвалась она, — у которого эти слова звучат откровенным и неотразимым предложением провести с тобой в постели не меньше десяти дней.

Мэтт весело хмыкнул и повел даму туда, где сияли огни и слышалась музыка. Заметив фотографов, непрерывно трещавших камерами, и телевизионщиков, продиравшихся сквозь толпу, он приготовился к неизбежной атаке прессы.

— Это действительно так и есть? — осведомилась Элиша, как только отец отошел поздороваться с приятелями.