Рай

Порой казалось, будто султанам доставляет такое удовольствие доводить мньяпару и его помощника до бешенства, что они умышленно медлят назвать свою цену. И похоже, все эти люди норовят показать пришлецам, что им тут не рады, думал Юсуф.

Город Таяри, первая цель их пути, находился всего в нескольких дневных переходах, тамошние жители прекрасно понимали, как сильно они могут навредить всему предприятию, если вздумают устроить какую-то пакость, так что они рассчитывали на щедрую плату за благожелательность. Еды было вдоволь, но продавалась она задорого. Купец через день покупал кур и фрукты, потому что иначе носильщики принялись бы красть у деревенских жителей и это привело бы к ссоре, а то и к вооруженной схватке.

Воинственные племена вторгались в эту местность, перевалив через гору, стремясь окрасить кровью свои копья и сими^[54], угнать скот и женщин. На седьмой день пути от реки караван добрался до деревни, которая подверглась такому нападению двумя днями ранее. Что-то неладное путники почувствовали и увидели еще до того, как вошли в деревню: посреди дня в воздухе клубился дым, черные птицы носились по небу. Когда же они вошли в разоренную деревню, то застали там лишь горстку израненных и изувеченных людей, укрывшихся в тени деревьев. Крыши всех хижин сгорели. Выжившие оплакивали родных, по большей части тех увели налетчики. Кое-кому из юношей удалось убежать во время нападения и увести с собой нескольких детей. Сумеют ли они вернуться — кто знает? Юсуф не смог смотреть на невыразимый ужас ран, уже набухавших от развивавшегося в них недуга. Он бы предпочел, чтобы от таких мучений жизнь оборвалась. Никогда он не видел ничего подобного и вообразить не мог. Тела валялись повсюду: в выгоревших хижинах, в кустарнике, под деревьями.

Мохаммед Абдалла торопился покинуть это место как можно скорее, опасаясь и заразных болезней, и возвращения воинственных дикарей. Симба Мвене подошел к купцу с вопросом, не распорядится ли он похоронить мертвецов. Поначалу он встал вплотную к купцу, и тот сделал шаг назад.

— Уцелевшие не смогут сами с этим справиться, в их-то состоянии, — сказал Симба Мвене.

— Так предоставь их гиенам! — Мохаммед Абдалла не сдерживал гнев. — Нам какое дело? Они и так уже вздулись, наполовину обглоданы…

— Нельзя их так оставлять, — настаивал Симба Мвене, так и не повысив голос.

— Они передадут нам болезни. — Мохаммед Абдалла не спускал глаз с купца. — Пусть их братья вернутся и сами делают эту омерзительную работу. Они прячутся в кустах, вот и все. А когда вернутся, обрушат на нас свои суеверия, еще скажут, что мы осквернили их покойников. Какое нам дело до них?

— Мы их братья по крови Адама, нашего общего отца, — ответил Симба Мвене. Мохаммед Абдалла изумленно хмыкнул, но промолчал.

— О чем ты печешься? — спросил наконец дядя Азиз.

— О достоинстве мертвецов, — ответил Симба Мвене, словно бросая вызов.

Купец рассмеялся.

— Прекрасно, — сказал он. — Похороните их.

— Пусть гиены насрут мне в глаза! — взорвался мньяпара. — Пусть Бог раздерет меня на тысячу клочков — говорю вам, дурная это идея, опасная! Если таков ваш приказ, сеид… но все равно не пойму, зачем это понадобилось.

— Давно ли ты сделался суеверным, Мохаммед Абдалла? — ласково спросил его дядя Азиз.

Мньяпара лишь глянул на купца — коротко, обиженно.

— Ладно, валяйте быстрее, — велел он Симбе Мвене. — И не рискуйте, не геройствуйте. Эти дикари каждый день вот так расправляются друг с другом. Мы же сюда не святых из себя разыгрывать явились?

— Иди с ними, Юсуф, посмотри, как низок и глуп по природе своей человек, — распорядился дядя Азиз.

Они вырыли неглубокий ров на краю деревни, проклиная недобрую судьбу, которая потребовала их участия в столь зловещем обряде. Деревенские жители наблюдали за их работой, время от времени сплевывая в их сторону, небрежно, как бы не желая обидеть. А потом настал тот момент, которого все они опасались: когда мужчины стали поднимать и сбрасывать в ров изувеченные трупы. Ров наполнялся, а вопли осиротевших туземцев вздымались все выше. Закончив этот труд, Симба Мвене постоял у свежей могилы, с отвращением взирая на деревенский люд.

Пламенные врата

1

Через три дня караван добрался до реки в предместье Таяри. Даже издали Юсуф видел, что город этот немаленький. Мужчины сбросили с плеч ношу и, возбужденно крича, кинулись в реку. Они плескались водой, боролись понарошку, словно дети. Для некоторых путешествие на том и заканчивалось, и их предвкушение свободы заразило всех. После купания, освежившись, носильщики подхватили свою ношу, мечтательная улыбка не покидала их лица: уже недолго! Мньяпара и Симба Мвене расхаживали вдоль выстроившейся шеренги, поправляли товар, людям тоже велели подтянуться. Барабанщик и трубачи начали потихоньку разогреваться, их инструменты взрывались короткой проказливой музыкой, а те, кто играли на сиве, отвечали им сдержанным басом. Постепенно порядок восстановился и к музыке вернулась размеренность, так что в город они вошли под взволнованный и бодрящий марш. Прохожие и зеваки останавливались на обочине поглазеть. Кое-кто махал, хлопал, подносил сложенные раковиной ладони ко рту и выкрикивал невнятные слова. Земля вокруг города пересохла и потрескалась в ожидании дождей. Дядя Азиз, как всегда, замыкал шествие и не обращал внимания на зрителей. Время от времени он подносил к носу платок, уберегая ноздри от пыли, и так, шагая вслед за огромным удушливым облаком, поднятым ногами усталых мужчин, он заговорил с Юсуфом.

— Смотри, как радуются, — заметил он без улыбки. — Словно бездумное стадо при виде воды. Мы все таковы, скудоумные создания, пленники собственного невежества. Отчего они возбудились? Ты мне можешь объяснить?

Юсуф думал, что знает ответ, потому что и сам чувствовал нечто подобное, однако вслух он этого не сказал. Позднее, когда нашелся дом в аренду и при нем двор, где мужчины могли спать и можно было сложить весь товар в надежном месте, дядя Азиз продолжил беседу с Юсуфом:

— В те дни, когда я впервые наведывался в этот город, им управляли арабы, посланные султаном Занзибара. Оманцы — или же если не оманцы, то слуги оманцев. Талантливые люди эти оманцы. Очень способные. Они приезжали сюда и создавали собственные маленькие княжества. В такой дали от Занзибара! А иные отправлялись и дальше, в джунгли по ту сторону Марунгу, к великой реке, и там тоже создавали себе королевства. Расстояние для них было ничто. Они уже родились на свет, когда их благородный князь явился из Муската и завладел Занзибаром — так почему бы им не достичь того же? Их султан Саид разбогател благодаря плодам тех островов. Он построил дворцы, наполнил их жеребцами, и павлинами, и сокровищами, собранными по всему миру от Индии до Марокко, от Албании до Софалы. Он скупал повсюду и женщин, щедро платил за них. Говорят, он породил с ними сотню детей. Вряд ли он сам знал точное число. Представляешь, как трудно управляться с такой оравой? Должно быть, он тревожился, думая, как все эти княжата подрастут и каждому понадобится собственный кус мяса. Он тоже обагрил руки кровью родичей — двух-трех. И если их султан проделал такое и лишь приумножил свою честь, что ж им отставать?

Вельможи, перебравшиеся в эти места, разделили городишко на районы, по одному каждому. Во-первых, Каниение, им завладел араб по имени Мухина бин Селеман Эль-Уруби. Вторую часть города назвали Бахарени, а принадлежала она арабу Саиду бин Али. Третья часть — Луфита, здесь правил Мвение Мленда, родом из Мримы на побережье. Четвертая часть — Мковани, ее князек — араб Саид бин Хабиб Аль-Афиф. Пятый район — Бомани, имя властелина — Сети бин Джума. Шестая — Мбугани, а князя-араба звали Салим бин Али. Седьмая — Чемчем, она принадлежала индийцу Джуме бин Дина. Восьмая часть — Нгамбо, тут опять араб, Мухаммад бин Нассор. А девятая — Мбирани, и тут араб, Али бин Султан. Десятая — Малоло, имя араба — Рашид бин Салим. Одиннадцатая — Квихара, правитель — араб Абдалла бин Насибу. Двенадцатая — Гандже, араб Тхани бин Абдалла. А тринадцатая — Мьемба, она принадлежала бывшему рабу какого-то араба, звался он Фархани бин Отман. И еще Итуру, где правил араб Мухаммад бин Джума, отец Хамеда бин Мухаммада, он же Типпу Тиб^[55]. О нем ты, должно быть, слыхал.

Теперь поговаривают, что немцы дотянут железную дорогу прямо досюда. Теперь они устанавливают законы и диктуют свою волю — впрочем, так оно повелось еще со времен Эмина-паши^[56] и Принци. Но до появления немцев никто не мог добраться до озер, минуя этот город.

Купец подождал, не ответит ли ему Юсуф, а затем продолжал:

— Может, тебя удивляет, как столько арабов так быстро обосновалось тут? Когда они начали тут появляться, покупали здесь рабов, забрать себе здешние земли было не труднее, чем сорвать плод с дерева. Им даже не приходилось самим гоняться за добычей, хотя некоторые занимались этим потехи ради. Здесь хватало желающих продать соседей и родичей за побрякушки. И рынки были открыты повсюду, и на юге, и на океанских островах, где европейцы выращивали сахарный тростник, в Аравии и Персии и на новых гвоздичных плантациях султана на Занзибаре. Можно было изрядно заработать. Индийские купцы давали арабам кредит, чтобы те торговали слоновой костью и рабами. Эти индийские мукки — деловые люди. Они кому угодно одалживали деньги, лишь бы получить прибыль. Собственно, к тому же стремились и другие иностранцы, но они поручали мукки действовать за них. Арабы же украли деньги, купили рабов у одного из здешних диких князей и отправили рабов трудиться в поле и строить им дома — вот как возник этот город.

— Слушай, что говорит твой дядя, — напомнил Мохаммед Абдалла, заметив, что внимание мальчика рассеивается. Надсмотрщик присоединился к ним во время этого рассказа и вмешался в тот момент, когда купец слишком уклонился в сторону. «Он мне не дядя», — мысленно возразил Юсуф.

— Почему его прозвали Типпу Тиб? — спросил он.

— Не знаю. — Дядя Азиз равнодушно пожал плечами. — Словом, когда немец Эмин-паша добрался до этих мест, он первым делом отправился к султану Таяри. Забыл его имя: его назначили султаном арабы, выбрали того, кем могли с легкостью вертеть. Эмин-паша обошелся с султаном презрительно, умышленно вел себя так, чтобы спровоцировать войну. Таков их метод. Он потребовал, чтобы султан вывесил немецкий флаг, присягнул на верность немецкому султану, сдал все пушки и все свое оружие — дескать, оно заведомо украдено у немцев. Султан Таяри изо всех сил старался избежать войны. Обычно-то он любил подраться и то и дело задирал соседей. Его союзники-арабы поддерживали его, пока им это было выгодно, но все уже были наслышаны о том, как безжалостно ведут войну европейцы. Султан Таяри повесил немецкий флаг, как ему было велено, и присягнул немецкому султану, и посылал дары и провизию в лагерь Эмина-паши, но расставаться с оружием ему не хотелось. К тому времени он лишился поддержки арабов, которые считали, что он их предал. Пошел на чересчур большие уступки. И когда Эмин-паша ушел, арабы задумали свергнуть султана.