Райская птичка

– Да. Умеет. Только полный не наливай. Обольётся.

– Я просто не умею обращаться с детками. Не знаю, что она умеет, а что нет. – Энджел налила немного сока в стакан и дала в руки девочке. Та ловко взяла его и принялась пить. Капелька сока стекла по детскому подбородку и Энджел промокнула её льняной салфеткой.

– Научишься.

Сначала Энджел промолчала. Хотела сделать вид, что не заметила его слова и пропустила мимо ушей. Передумала. И уже через мгновение сказала:

– Я не знаю смогу ли я иметь детей. В нынешнем состоянии мне нельзя. Но я очень хочу вот такую крошку!.. – И она принялась тискать Мию, которая залилась звонким смехом. Потом прижала её к себе. – Всё, успокойся. А то нащекочу тебя до слёз.

– Прекрати говорить с такой обречённостью. Меня начинает это раздражать, - сказал он так резко, что Энджел даже удивилась. Не нашлась, что ответить на этот всплеск.
– Миа, давай научим Энджел нашей считалочке. Она её не знает, но очень хотела бы выучить, правда, Энджел? – Данте поправил на голове у девочки панамку.

Малышка довольно закивала и начала, с трудом выговаривая слова:

– Восемь белок, три слонёнка, десять белых медвежат, пять утят и три мышонка, двадцать маленьких зайчат. – И захлопала в ладошки.

– Ого, молодец какая! И как ты запомнила такую сложную считалочку? – удивилась Энджел и похвалила малышку.

– Для неё это просто слова. Цифры она не понимает, а зверушек знает.

– Теперь ты, - Миа захлопала Энджел по руке.

– Думаешь мне надо повторить?

– Да!

– Ну, хорошо. Восемь белок, три слонёнка, десять белых медвежат, пять утят и три мышонка, двадцать маленьких зайчат. Правильно?

– Да!

– А мне кажется, что нужно ещё раз повторить. Иначе Энджел забудет считалочку, а мы хотим, чтобы она её выучила, да? – назидательно проговорил Данте.

– Да!

Энджел засмеялась:

– Молодец какая. На всё соглашается.

– Давай ещё раз. Восемь белок, три слонёнка, десять белых медвежат, пять утят и три мышонка, двадцать маленьких зайчат. Теперь я точно запомнила. Так, что твой дядя пусть не переживает. У меня очень развитая память. Это профессиональное.

– Очень на это надеюсь, - глубокомысленно произнёс. Он на время покинул их, чтобы принести из холодильника пиво.

– Кошмар, - шутливо возмутился подошедший Кристиано, всё это время поглощённый рыбалкой и не участвовавший в разговоре. – Так мучить ребёнка.

– Жуткий тип, - подхватила Энджел.

– Что я слышу. Заговор? Миа, надеюсь, ты на моей стороне?

– Вряд ли, - сказал Крис.

Миа забралась к Энджел на колени и прилегла, положив голову ей на грудь. Девушка, придерживая малышку, откинулась в шезлонге. Та прикрыла глаза, не выпуская из руки мыша, сжимая за хвост. Энджел поправила взмокшие на висках тёмные волосики девочки.

– Кудрявая. В кого?

– В отца.

– Она у вас небалованный ребёнок. Как мне кажется.

– У неё просто нет возможности разбаловаться. То со своей матерью, то с моей, то с няньками. – По голосу было видно, что сам Данте не очень доволен происходящим.

– Кх-м… - Энджел не знала, что сказать. Осуждать человека, которого не знала – не могла. Спросить у него подробности… Для него неприятная тема. Портить ему настроение, раздражая подобными разговорами - не желала.

– Можешь не осторожничать в словах. Моя сестра идиотка, и я это прекрасно знаю. Но она была и останется моей сестрой. А Миа моя любимая маленькая девочка, даже если её отец полный придурок. Я очень надеюсь, что характером она не будет похожа на него.

– Данте, смирись и не пытайся кого-то переделать. Люди не меняются, - вмешался в разговор Крис.

– У ребёнка должно быть своё место. Если они не могут его определить, я им помогу. Но ребёнок должен знать, где его место. У него должен быть свой дом, комната, кровать. Его место. С детства. Он должен его знать. Тогда и в жизни он найдёт своё место. Себя. Своё предназначение.

– У Лауры это всё было, - напомнил Крис, бессовестно наступая ему на больную мозоль.

– На Лауре родители расслабились. Ребёнок – это не игрушка, которую рожают ради своей прихоти, чтобы тискать и как куклу наряжать в разные наряды.

– А тебя держали в строгости? – спросила Энджел, чтобы как-то увести разговор от обсуждения такой щепетильной темы.

– Насколько возможно держать ребёнка, у которого с детства было всё, что душа пожелает, - слегка усмехнулся Данте, глотнув из бутылки. От предложенной Энджел отказалась. Как-то неудобно пить пиво с ребёнком на руках. Психологически некомфортно.

– Она заснула. Может отнести её на кровать? Здесь жарковато. Солнце напечёт, - предложила Энджел, и Данте потянулся, чтобы взять девочку. – Нет. Она проснётся. Давай я встану вместе с ней. Помоги. – Энджел понизила голос.

– Нет, она крепко спит. Уже набегалась и устала, не проснётся. – Он аккуратно взял её на руки. И правда, девочка и глазом не моргнула.

Вместе они прошли в каюту. Энджи поправила подушки, и Данте уложил малышку на кровать.

– Я прилягу с ней. У меня голова разболелась.

– Конечно. Отдыхайте. Миа проспит часа два. Она крепко спит, потому ты можешь не беспокоиться. – Он вышел и через несколько минут снова зашёл со стаканом воды. – Голова может болеть от обезвоживания. Надо чаще пить. Лучше просто воду. Тебе ещё больше.

Энджи улыбнулась и взяла стакан из его рук:

– Да, спасибо. Я как-то не привыкла.

– А я привык. В детстве мама пугала меня, что если я не буду пить, у меня засохнут мозги.

На это она сдавленно рассмеялась, чтобы не разбудить девочку.

– Ведь подействовало, правда?

– Ещё как.

– Иди, а то ты мне весь сон прогнал.

Он улыбнулся и прикрыл за собой дверь.

Она вздохнула и расслабилась. Повернула голову и посмотрела на девчушку, лежащую по правую сторону от неё. Футболочка на малышке задралась, оголяя животик, и Энджи аккуратно поправила её.

Миа. Такая маленькая. Только жить начинает. Чистый и светлый ребёнок. Ничем не омрачённая душа. Пусть и останется такой. Чтобы никто не обидел. Да и вряд ли такой дядя как Данте позволит, кому-то навредить ей.

Рядом с ним Энджел и сама чувствовала себя маленькой девочкой, которая нуждалась в защите. Рядом с ним она забывала, что надо быть сильной и расклеивалась. Не расслаблялась – разваливалась на части.

Возможность провести время не только с Данте, но и с малышкой радовали и доставляли боль одновременно. Бесспорно – радовали, ведь детки – это счастье, для многих смысл жизни. В конце концов – это определяющее в жизни женщины. Это то, для чего она создана Богом. Но для Энджел эти радостные минуты ещё и боль - страх, что такого волшебного чувства, как материнство испытать ей не суждено. И всё из-за какого-то козла, который тогда в дождь врезался в её машину. Вот, кто по-настоящему виновен во всех сегодняшних её бедах и переживаниях. Не Тим, а тот тип, чётко разделивший её жизнь на «до» и «после».