Райская птичка

– У него кто-то появился? Он тебе изменил?

– Нет.

– Тогда что? Так же нельзя… - На лице у Каролины было написано отчаяние не хуже, чем у самой Энджел.

– Теперь уже нет разницы, а мне нужно собирать чемодан.

Энджел вернула полотенце в ванную и снова уселась в кресло, поджав ноги. После обжигающе-горячего душа в квартире показалось слишком прохладно. Её немного знобило, и она завернулась в тёплый плед.

– Кстати, он перевёл тебе деньги?

– Я не знаю. О, да, может и чемодан собирать не придётся. – Она грустно засмеялась.

– Позвони в банк спроси. Или через Интернет посмотри.

– Мне проще позвонить.

Позвонив в банк, Энджел поинтересовалась состоянием своего счёта.

– Мисс Лоран, мы не имеем право давать такую информацию по телефону, - ответили ей.

– Я не спрашиваю сколько. Скажите только, были ли поступления и когда?

– Да, были. Сегодня.

– Спасибо. – Она положила трубку и посмотрела на Каролину, взгляд её ещё больше потемнел. – Сегодня, - сказала она, опустила голову и прикрыла ладонью глаза, но Кари успела заметить как глаза её, повлажнев, заблестели.

– Вот и хорошо, - бодро сказала та и потянулась к бутылке.

– Да, - глухо ответила Энджел.

Каролина уже не предлагала Энджел вина, а налила себе полный бокал и отпила. Переживая с Энджел всю горечь сложившейся ситуации, она и сама другого вкуса не чувствовала. Бокал подруги, почти нетронутый, сиротливо стоял на столе. Голова у неё раскалывалась так, что от спиртного воротило в прямом смысле. Пару раз приложившись, Энджел отставила вино в сторону, признав, что, к сожалению, сегодня даже оно не сможет послужить ей лекарством от нервов. Лучше уж выпить успокоительного. Да посильнее, чтобы забыться крепким сном и ничего не чувствовать.

Отняв руку от лица, Энджел посмотрела на Каролину и сообщила безжизненным тоном:

– Пойду выпью таблетку от головы. Терпеть сил нет, никак не проходит.

– Давай, но я тебе говорила, что лучше выпить бокальчик вина, полегчает.

– Нет, - покачала головой, - не могу. Я себя так плохо ни разу не чувствовала. Это просто ужасно. Я боюсь остаться одна, боюсь собственных мыслей. Кажется, что меня просто на части разорвёт.

– Понимаю, - со вздохом участливо проговорила подруга, хотя на самом деле была немного озадачена всем произошедшем и ровным счётом ничего не понимала.

– До сих пор не могу поверить, что это конец. Не могу, - начала Энджел, как только вернулась в гостиную и устроилась в кресле. Перед этим она задёрнула шторы. Яркий свет, льющийся из окон, как и должно быть в самый разгар дня, невыносимо раздражал.

– Вот ты знаешь, я даже жалеть тебя не буду. Не в этот раз. Потому что ты сама виновата.

– Я и не требую от тебя жалости.

– Да? И, слава Богу. Ты сама устроила себе весь этот ад и теперь можешь смело страдать с чувством собственного достоинства. И я тебя в этом поддерживаю.

– И на том спасибо. С чего бы это?

– Честно говоря, я думаю, что ты всё правильно сделала. Вот сейчас я в этом уверена.

– В чём это ты уверена?

– В том, что он тебе не подходит, а точнее, вы друг другу не подходите. Вы совершенно разные люди. Ты никогда его не поймёшь. Это не твой мужчина.

– Каролина, наш разрыв произошёл не поэтому. Но прости, я не хочу вдаваться в подробности, - нехотя Энджел рассердилась. Не так уж много Каролина знала об их личных отношениях, но это не помешало сделать ей такие «глубокомысленные» выводы, да ещё и поделиться ими с ней.

– Значит эти подробности не так уж и важны. Я же говорю, вы не подходите друг другу. Так бывает. Просто ты никогда с ним не смиришься, как и с тем, что около него всегда будет крутиться куча баб, так и норовящих запрыгнуть к нему в постель. С некоторыми ему придётся общаться. С другими он, возможно, будет спать. И так будет всегда.

Вот этого Энджел совсем не хотела слышать. И без того на душе хуже некуда.

– Что за бред ты несёшь? – резко одёрнула она Кари. Но на подругу это не подействовало, и она продолжила с той же обидной снисходительностью в тоне:

– Лапонька моя, это не бред. Это правда жизни. Я столько всего наслушалась от своих клиенток. У тебя слишком сложный характер, чтобы всё это терпеть и смириться. А у него… ну, там вообще чёрт ногу сломит. Он не позволит себя надломить, а ты… Сама понимаешь…

– Вот именно, что вообще не понимаю? К чему этот разговор? Зачем ты всё это мне говоришь? Ты видела-то его один раз и то мельком, чтобы делать такие выводы, – сказала Энджел как можно мягче, хотя на языке вертелись совсем другие слова. Она сдержалась, хотя и с большим трудом, потому что прекрасно понимала, что сейчас в таком состоянии высказав своё возмущение, обидит Каролину, а она этого совсем не заслуживала.

– Ну, знаешь, иногда и минуты достаточно. А в его случае – всё на лице написано. Он не для тебя. Тебе нужен вариант попроще. Подкаблучник. Чтобы ты могла командовать и подавлять, бережно храня свои чувства от посягательств.

– У меня такое ощущение, что ты говоришь про Тима, - фыркнула Энджел.

– Не про него, хотя вариант тот же самый. Именно это его бесило. Именно поэтому он завёл шашни с Кэтлин, потому что для неё он - «герой», а для тебя всего лишь «персонаж». Вот такая «драма» твоей жизни. Будь честна с собой, не спорь. Я-то тебя знаю.

Энджел уже трудно было сохранять спокойствие, потому что она совсем не ожидала, что их разговор примет такой оборот. Каролина удивила своей лекцией, потому что от неё она ожидала поддержки и дружеского участия, не больше.

– Тогда почему он не отстал от меня, если с Кэтлин ему так комфортно?

– Ну что ты, дорогая! Даже Тиму хочется съесть тортик, а не давиться бутербродом. Тем более, ты сама сняла с него все обязательства.

Глава 35

Винсент в который раз кидал недоумевающий взгляд на Данте, ища в глазах друга ответ на свой немой вопрос. Но тот, - в отличие от самого Драго, беспокойно ходящего из угла в угол, сидел в кресле, делая вид, что не понимает его вопросительных посылов, да и вообще всё происходящее в кабинете его ни капли не волнует. Хотя это никак не могло быть правдой. Очевидно Данте, в очередной раз, с блеском демонстрировал своё хладнокровие в критической ситуации. Или почти критической. Во всяком случае, пока, Винсент был не в состоянии оценить возможную опасность, потому что не знал о судьбе интересующих его, и не только, бумаг.