Райские новости

Вскоре я выяснил, что они с мужем живут раздельно и что «мы» в приглашении относилось к ее шестнадца­тилетней дочери Рокси, которой я был представлен как «тот самый мистер Уолш, с чьим отцом произошел несчастный случай». Рокси с любопытством на меня посмотрела и вежливо поинтересовалась состоянием здоровья папы. Ее собственный отец, похоже, оставил Иоланду примерно год назад ради более молодой жен­щины, преподавателя на его кафедре в университете. Бракоразводная процедура все время откладывается из-за финансовых разногласий, которые, по призна­нию Иоланды, она сама же и затягивает.

«Ему бы хотелось, чтобы я убралась из его жизни, как можно быстрее дала ему развод, получила бы свою долю за дом и вернулась на континент. Но он так легко не отделается. Почему я должна уступать? Я намерена помешать ему. Я хочу, чтобы ему было стыдно. Хочу причинить ему боль. Хочу, чтобы знал: куда бы он ни пошел: в супермаркет, в аптеку или на факультетскую вечеринку, — всегда есть вероятность встретиться со мной. Я приберегаю для него — или для нее — особый мрачный взгляд. Тренируюсь перед зеркалом в ванной комнате. Вы можете подумать, что я веду себя как ребе­нок, особенно учитывая мою профессию, и будете правы. Но мне было плохо. Я чувствовала себя предан­ной. Понимаете, я знаю эту девушку. Она — одна из бывших студенток Льюиса. Бывала у нас дома. Я счита­ла ее приятельницей».

Должен сказать, что, прежде чем достигнуть такой степени откровенности, она довольно много выпила. Слабо разбавленный тоником джин перед ужином (ес­ли себе она смешала так же, как мне) и больше полбу­тылки божоле, которое принес я. Мы уже перешли к сыру и фруктам. Низко опущенный над столом абажур бросал круг яркого света на лужицу тающего камамбера, но ее лицо оставалось в тени. Мы были одни. Рокси в мгновение ока проглотила салат и курицу с лимоном, приготовленную в горшочке, и отбыла с какими-то друзьями в автокинотеатр. («Только не поздно», — пре­дупредила ее Иоланда, когда на дороге внизу закашлял автомобильный сигнал и Рокси вскочила. «А поздно — это сколько?» — «Десять часов». — «Одиннадцать». — «Десять тридцать». — «Десять сорок пять», — крикнула с крылечка Рокси, захлопывая за собой дверь-сетку. Иоланда вздохнула и скорчила гримаску. «Это называ­ется семейным советом», — сказала она.)

Рокси (уменьшительное от Роксанна), симпатич­ная девушка, унаследовавшая от матери смуглую кожу и блестящие черные волосы, — еще одна причина за­тянувшегося развода. Хотя, по словам Иоланды, девоч­ка не одобряет отцовского поведения, ей не хочется терять с ним связь, и они регулярно видятся. Есть еще один ребенок, старший мальчик, Джин, который учит­ся в колледже в Калифорнии и в настоящее время ра­ботает на каникулах в парке штата, но Рокси — основ­ная забота Иоланды. «Я боюсь, что, если я увезу ее с Га­вайев, она обидится. Мне кажется, она втайне надеется, что мы с Льюисом когда-нибудь снова сойдемся».

«Это возможно?» — осмелился спросить я.

«Нет, — ответила она, выливая остатки божоле в свой стакан. — Я так не думаю. А вы, Бернард, вы женаты?»

Я покачал головой.

«Разведены? Вдовец?»

«Нет, просто холостяк — Что-то, не знаю, что имен­но — полагаю, я тоже несколько злоупотребил алкого­лем, — побудило меня добавить: — И не гей».

Она засмеялась и сказала: «Я этого и не думала. Ина­че я не пригласила бы вас сюда, чтобы испробовать па вас свои женские чары».

«Это какие же чары?» — хрипло поинтересовался я. Паника сдавила мне гортань. Пожалуйста, пусть она не вешается мне на шею, мысленно обратился я (к кому?), прошу тебя, только не это. Я наслаждался вечером, вкусной едой, вином, ее компанией, ощущением того, что я отдыхаю от своих обязательств перед Урсулой и отцом. А теперь я испугался, что она собирается все ис­портить сексуальными авансами, на которые я не в со­стоянии буду ответить, она обидится, я вынужден буду уйти, и мы больше никогда не увидимся. А я хотел бы увидеть ее снова. Я чувствую, что она могла бы стать другом, а мне так необходим друг.

«Ну, еда, льняная скатерть, приглушенный свет... Вы не представляете, как трудно достать в Гонолулу насто­ящий французский камамбер. И честно говоря, я думала, что очень хорошо выгляжу в этом платье. Рокси сказала, что оно — полный отпад».

«Очень красивое платье», — запинаясь и не глядя на него, проговорил я. У меня осталось смутное впечатле­ние, что оно было темно-красным и шелковым.

Она снова рассмеялась.

«Ладно. Давайте перейдем к главному вопросу вече­ра. Вы будете или вы не будете подавать на меня в суд?»

Мне потребовалась секунда или две, чтобы понять, о чем она спрашивает. Тогда и я соблегчением рассме­ялся.

«Конечно нет. Виноваты были мы. Мы переходили улицу в неположенном месте».

«Да, я знаю. Но когда вы уехали со «скорой», копы проверили мои тормоза и, кажется, остались не совсем довольны. Вероятно, мне не следует вам это говорить, но, поверьте, ничего не изменилось бы. Ваш отец на­ткнулся на крыло, прежде чем я успела нажать на тор­моза».

«Я знаю», — заверил я, вспоминая последователь­ность событий: тошнотворный глухой удар и визг шин.

«Но адвокаты очень любят подобные случаи. Я уже довольно давно не проходила техосмотр. Времена были трудные, Льюис тянул с выплатой содержания и тому подобное, и у меня просто не дошли до этого ру­ки. Меньше всего на свете я хочу оказаться втянутой в новый процесс. Мне это не по карману. А разве другие не говорили вам, что вы должны подать на меня в суд?»

Я признал, что говорили, но повторил, что не соби­раюсь этого делать.

«Спасибо, — улыбнулась она. — Я почему-то не со­мневалась, что вы честный человек. Таких осталось не­много».

Улыбка преображает ее лицо. Обычно полная верх­няя губа придает ей вызывающий, даже сердитый вид, но когда она улыбается, все лицо озаряется полумеся­цем белых зубов в обрамлении полных губ, а ее темно-карие глаза так и искрятся.

За кофе Иоланда коротко поведала мне историю своей жизни. Она родилась и выросла в богатом приго­роде Нью-Йорка, дочь юриста, который ежедневно ез­дил на работу в Манхэттен. «Фамилия его — Аргумент, хотите верьте, хотите нет. Так и меня звали в девичест­ве — Иоланда Аргумент. Льюис всегда говорил, что это слишком уж в точку. Изначально это была какая-то гуге­нотская фамилия». В середине 60-х годов она поступи­ла в колледж в Бостоне, была очень радикально настро­ена в духе времени, специализировалась в психологии, поступила в аспирантуру и повстречала Льюиса Мил­лера, тоже аспиранта, пишущего работу по географии. Они стали жить вместе, а когда Иоланда случайно забе­ременела, поженились. В первые годы их брака Иолан­да пошла работать, чтобы содержать Льюиса, и в ре­зультате так и не закончила свою докторскую. «Вы ду­маете, что этот сукин сын был благодарен, да? Ни черта подобного». Одним из предметов юридического спора между ними является в настоящее время требование Иоланды включить в бракоразводное соглашение пункт о финансовой компенсации за ее незакончен­ную докторскую и соответствующую потерю профес­сиональных заработков. «Адвокат у меня — женщина, и она так и рвется в бой».

В 70-х Иоланду увлекло Женское освободительное движение. «Я полностью для него созрела. Но вместо того, чтобы последовать его духу и сдать экзамены на ученую степень, я со всей энергией бросилась в само это движение — встречи, демонстрации, мастерские. Какое-то время я думала, что стану художницей-феми­нисткой. Я делала коллажи из памперсов, тампонов, колготок и страниц, вырванных из женских журналов. Господи, сколько же времени я потеряла! Льюис ока­зался хитрым. Пока я выпускала пар в компании еди­номышленниц, он с головой окунулся в свою карьеру. Как только он закончил докторскую, его сделали стар­шим преподавателем кафедры. У него с Женским осво­бождением проблем не было. Другие женщины из мо­ей группы мне завидовали, он казался таким благовос­питанным. Всегда помогал готовить и ходить за покупками. Вообще-то, ему правилосьготовить, нра­вилосьходить за покупками».