Райский плод

– С наступающим, Натка, – Сашка отключила звонок. – Твоя сестра и моя тетка иногда бывает невыносима.

– Это да, – засмеялась мама. – С Настей все в порядке. Она в родильном зале. Нам позвонят, когда все закончится. Ты вовремя ее привезла, поэтому отслоение плаценты удалось остановить. Ни Насте, ни будущему малышу ничего не угрожает. Остается только загадать, когда он родится. В старом году или уже в новом.

* * *

Вот уже две недели Анастасия Лебедкина жила у меня. Она-таки родила здорового мальчика за час до полуночи, так что под бой курантов мы с Сашкой подняли бокал не только за наступивший Новый год, но и за появление на свет маленького человека.

– Вот вроде и радостное событие, а радоваться почему-то не хочется, – грустно заметила Сашка. – Что ждет этого малыша, если с самого начала он не нужен ни маме, ни папе? И растить его будут чужие люди.

– Саша, может, в его случае это и неплохо. Ребенок попадет в любящую семью. Его папа и мама, пусть не биологические, будут его любить и баловать. Судьба не дала им возможности иметь своих детей, но они готовы к ответственности. И к любви.

– Да, может, этому мальчику еще и повезло, что Настя не имеет возможности его оставить. Эти люди, она говорила, хорошо зарабатывают. Они обеспечат ему лучшие условия. Вот только знаешь что, мам…

– Что? – Я ласково посмотрела на дочь.

– Мы с тобой всегда небогато жили, но, если бы у меня спросили, готова ли я поменять эту нашу с тобой жизнь на другую, в которой я бы росла в богатом загородном доме, с любящими приемными родителями, с боннами и домашними учителями, я бы не согласилась. Нет ничего дороже родной матери. Так я считаю.

Я обняла Сашку, и мы славно провели остаток ночи, обнявшись под теплым пледом. Вот только Настя придерживалась другого мнения, и хотя я ее выбора не одобряла, но понимала его хорошо и принимала полностью. На второй день после родов нам с Сашкой разрешили ее проведать.

Настя лежала в отдельной палате, на тумбочке рядом стоял букет роз. Я удивилась, потому что в те времена, когда я рожала Сашку, проносить цветы в роддом строжайше запрещали. Что ж, и времена поменялись, да и в платной клинике на многое смотрят иначе.

– Откуда цветы? – спросила я.

– От будущих родителей Егора.

– Егора? Ты дала ему имя?

– Нет, это приемные родители решили, что его будут звать Егором. Я его даже не видела. Только после родов мельком и все. Он в отдельной палате, на искусственном вскармливании, и эта женщина, его будущая мать, приходит его кормить по часам.

На этих словах Настя отвернулась к стене, но я успела заметить, что она плачет.

– Когда ты должна подписать согласие на усыновление?

– Завтра.

– Настя, может быть, ты еще подумаешь? Ты не обязана этого делать.

Девушка рывком села в постели.

– Да? – спросила она зло. Слезы моментально высохли на ее бледном личике. – А как мне дальше жить? На какие деньги? Как учиться? Что сказать маме?

– Через все это можно пройти.

– Да? А долг приемным родителям за съемную квартиру и наблюдение в клинике я как верну? У меня таких денег никогда не было. Я их даже в руках не держала. А роды у меня, между прочим, оказались с осложнением. Мне сказали, что если бы Сашка промедлила, то могли бы и не остановить кровотечение. А может, оно и лучше бы было? Не пришлось бы всю оставшуюся жизнь мучиться.

Она снова отвернулась к стене и бурно зарыдала.

– Настя, – сказала я мягко. – Деньги – дело наживное. И с долгом можно что-нибудь придумать. Я уверена. По крайней мере, вернуть их цивилизованным путем можно только через суд, а это дело небыстрое. Пара месяцев у тебя есть. На работу устроишься. Удерживать долг будут частями.

– Нет, Елена Сергеевна. Я все решила. Мне все эти проблемы не нужны. Я институт закончу, образование получу, найду себе нормальную работу, а не такую, куда возьмут мать-одиночку без московской прописки. И человека встречу хорошего, не такого негодяя, как мой бывший парень. Вот тогда и рожу. Будут у меня еще дети, я себе здоровье абортом не испортила. А что касается Егора, так и его ждет лучшая жизнь, чем с матерью – нищей студенткой.

В чем-то она, несомненно, была права, но мы с Сашкой покинули палату с тяжелым чувством. Назавтра Анастасия Лебедкина подписала согласие на усыновление ее ребенка Игнатом и Ольгой Кормильцевыми. Документы ушли в отдел опеки, и за этим процессом внимательно наблюдали оперативники – друзья Таганцева.

Как и следовало ожидать, все оформили в кратчайшие сроки, и сразу после новогодних каникул дело ушло в Москворецкий суд. Настю к тому моменту выписали из родильного отделения. Мы с Сашкой забрали ее и привезли к себе домой. Девушка находилась в слишком подавленном состоянии, чтобы оставаться одной в съемной квартире, оплаченной еще на три месяца. Но Насте нужно было время, чтобы прийти в себя.

Она с благодарностью приняла наше предложение.

– Я вам еще пригожусь, когда вас из роддома выпишут, – с грустной улыбкой сказала она. – Вам тоже грустно будет после того, как вы отказную напишете. И я со своим опытом смогу вас утешить.

Эта девочка еще и меня собиралась утешать.

– Нет, Настя. Когда меня увезут в роддом, ты уйдешь к себе, – твердо сказала я, понимая, насколько тяжело Лебедкиной будет находиться в одной квартире с новорожденным, видеть, чего именно она лишилась, а еще и каждый день лицезреть человека, осмелившегося поступить иначе и нарушить условия договора. То есть меня.

Остаток моей беременности почти ничего не омрачало. Сашка, приняв твердое решение не разговаривать с Гороховым, как-то успокоилась. К ней потихоньку возвращалась ее природная жизнерадостность. Натка и Костя вовсю готовились к первому в жизни их дочери Настюши публичному выступлению на коньках. Коллектив, в котором она занималась, подал заявку на участие в конкурсе юных талантов, который проводил Фонд бывшей олимпийской чемпионки, знаменитой фигуристки Тамары Канавки.

Два дня назад коллектив занял третье место в этом конкурсе. И на сегодня был назначен гала-концерт с показательными выступлениями всех участников. Мы приняли решение пойти туда всей семьей. Даже Сашка, которая до сих пор болезненно морщилась при одном упоминании фигурного катания, захотела поддержать Настеньку.

В семь часов вечера на трибуне Дворца спорта, арендованного для гала-представления, с удобством разместились Натка, Костя, Сенька, я, Сашка, Тамара Тимофеевна и Анатолий Эммануилович Плевакины, моя подруга Машка и два ее сына, а также Наткины старые друзья и почти родственники Сизовы, не чающие души в Настене. Вот такая у нашей девочки была солидная группа поддержки.

С нами пошла и Настя Лебедкина, с любопытством озирающаяся по сторонам. Она уже тоже почти восстановилась от своей послеродовой депрессии, вызванной в том числе и отказом от собственного сына, и готовилась через пару дней вернуться в свою квартиру, найти работу и выйти из академического отпуска. Я не сомневалась, что у нее все будет хорошо.

Настин коллектив выступал ближе к концу шоу, поскольку входил в тройку победителей. Зрелище, разворачивающееся на льду, было хоть и любительским, но довольно эффектным. Фонд Канавки не пожалел на него денег, и я этому радовалась. Хорошо, что в стране поддерживают маленьких любителей спорта и устраивают для них зрелищные конкурсы.

На трибуне было довольно холодно, по крайней мере, меня немного знобило, а еще неприятно потягивало низ живота. По прошлому опыту я знала, что так выглядят ложные схватки – предвестники родов, и совершенно не волновалась. Несмотря на отличное настроение, к концу представления я чувствовала, что довольно сильно устала. Живот тянуло все сильнее, да и знобило меня все больше и больше. Не хватало только разболеться.