Райский плод
Шрифт:
Теперь я корила себя, что не догадалась пройти в зал заранее, чтобы занять место. Вот что значит отсутствие привычки. Обычно я нахожусь по другую сторону большого судейского стола, за которым место для меня всегда свободно. Что ж, я в декрете, и надо привыкать к тому, что довольно долгое время я буду не судьей Еленой Кузнецовой, а просто гражданкой без особых прав и обязанностей. Кроме материнских, конечно.
В зале появилась Машка, и судебный процесс начался.
– Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации в ходе судебного разбирательства сторонам предоставляется возможность окончить спор миром, – произнесла моя подруга. – Конституционный суд РФ в своем Определении от 24 февраля 2004 года указал, что Мировое соглашение представляет собой соглашение сторон о прекращении спора на основе добровольного урегулирования взаимных претензий
Тогда слово взял представитель истца, то есть Ксении Церцвадзе.
– Ваша честь, – обратился он к Машке, – найти справедливость можно только в суде. Но некоторые дела гораздо проще разрешить мирно. И, как вы верно заметили, это наиболее экономичный способ погасить конфликт. Мировое соглашение позволяет сохранить нормальные отношения между сторонами. В нашем случае и истец, и ответчик – весьма уважаемые персоны в российском спорте. Они вращаются в одних и тех же кругах, встречаются на одних и тех же соревнованиях и, каждая по-своему, служат примером для нескольких поколений российских спортсменов, причем не только в сфере фигурного катания. Именно поэтому сторона истца предлагает пойти на мировое соглашение и заключить его в рамках этого судебного заседания.
– Что по этому поводу думает сторона ответчика? – спросила Машка.
Встал адвокат, представляющий интересы Натальи Саврасовой.
– Мы согласны пойти на мировое соглашение, – сказал он. – Моя клиентка по-прежнему не признает свою вину, и мы считаем, что сделанные ею заявления содержат лишь личные оценочные суждения, которые не могут трактоваться как посягательство на честь, достоинство и деловую репутацию, но тем не менее готовы закончить спор миром. В наши непростые времена, когда все представители российского спорта находятся под беспрецедентным давлением мировой общественности, внутренние споры не должны подрывать наше единство и сплоченность.
Вот с этим я была полностью согласна. Негоже это – ссориться внутри своей семьи, когда за порогом враги, готовые вцепиться тебе в глотку. Публичная грызня двух, без сомнения, великих тренеров не шла на пользу имиджу каждой из них и негативно сказывалась не только на их репутации, но и на всем нашем фигурном катании, да и российском спорте в целом. То, что Наталья и Ксения были готовы помириться, выглядело обнадеживающе.
Судебное заседание в результате оказалось коротким. Уже через двадцать минут после его начала судья огласила Определение об утверждении мирового соглашения и прекращении производства по делу в соответствии со статьей 39 ГПК РФ.
– Последствия прекращения производства по делу, предусмотренные статьей 221 ГПК РФ, сторонам разъяснены. Истец отказывается от исковых требований в полном объеме, в том числе о необходимости размещения опровержения информации, указанной в пункте 1 настоящего соглашения. Ответчик возмещает Истцу судебные расходы, связанные со сбором доказательств и обращением в суд. Стороны гарантируют, что настоящее Соглашение не нарушает права и законные интересы третьих лиц и не противоречит закону, – зачитывала определение Машка. – Настоящее Соглашение составлено в трех экземплярах, имеющих равную юридическую силу: по одному для каждого из лиц, участвующих в деле, и один для приобщения к материалам дела Таганского районного суда города Москва. Сторонам разъяснено, что повторное обращение в суд по спору между теми же сторонами,
о том же предмете и по тем же основаниям не допускается. Определение об утверждении мирового соглашения подлежит немедленному исполнению. Определение может быть обжаловано во Второй кассационный суд общей юрисдикции в течение одного месяца со дня вынесения такого определения.Судебное заседание было закрыто, и мы с Димой и Тамарой Тимофеевной направились в Машкин кабинет, чтобы поздравить ее с удачным и мудрым завершением дела. В коридоре толпились разочарованные журналисты, лишенные жареных фактов, скандальных обвинений и прочего энергетического мусора, на котором можно подогревать интерес публики.
– Как все хорошо закончилось! – оживленно сказала Плевакина. – Я читала, что в современных реалиях мировые соглашения не особенно популярны. Интересно, почему? Это же гораздо лучше, чем воевать в судах.
– Просто у нас люди не очень-то склонны доверять друг другу, – охотно пояснил Дима. Перед Тамарой Тимофеевной он теперь тоже не пасовал. – Кроме того, в законах недостаточно стимулов для примирения, а в оппоненте каждый видит врага, с которым, как с террористом, нельзя идти на переговоры. Лишь семь процентов дел заканчиваются мировыми соглашениями в судах. И это плохая новость. Но есть и хорошая. С каждым годом их популярность растет. В России активно внедряется институт медиаторов и судебных примирителей.
– О, это люди, чья задача как раз профессионально провести переговоры и подвести стороны к компромиссу? – Плевакина засмеялась. – Толя собирается после выхода на пенсию продолжить свою юридическую карьеру именно в статусе судебного примирителя. Туда же, насколько мне известно, как раз и утверждают судей в отставке.
– Узнаю Анатолия Эммануиловича, – пробормотала Машка. – И вечный бой, покой нам только снится. А что касается малого количества мировых соглашений, то, с моей точки зрения, это происходит оттого, что до суда, как правило, доходят только те споры, в которых изначально очень высока степень конфликта и накал страстей. Если люди могут договориться, то они до суда не доходят. Зачем тратить деньги на пошлины, время и нервы? Но в данном случае я тоже рада, что так получилось. Я подумала над твоими словами, Лена, и поняла всю твою беременную мудрость. Худой мир лучше доброй ссоры. А когда за процессом следят миллионы любопытных и не всегда добрых глаз, особенно.
– Раз мы так быстро освободились, то теперь ты не отвертишься от чаепития со мной, – повернулась ко мне Плевакина. – Пойдем в кафе неподалеку. Почему-то мне кажется, что нам есть о чем поговорить.
Не найдя достойной причины для отказа, я смирилась с неизбежным. Беседуя о каких-то пустяках, мы дошли до кафе, заняли место за столиком и заказали облепиховый чай. Без пирожных, ибо у меня кусок в горло не лез от волнения.
– Лена, что происходит? – Тамара Тимофеевна сразу взяла быка за рога, поскольку женщиной слыла прямой и открытой. Психолог, как-никак. – Почему ты уже несколько месяцев избегаешь и меня, и Толю? Я понимаю, что ты на что-то сердишься, и вполне имеешь право на эти чувства, только мне бы хотелось знать их причину. Все-таки мы не чужие люди друг другу.
Я вздохнула, набирая воздух для решительного объяснения.
– Тамара Тимофеевна, насколько близко вы знакомы с доктором Эппельбаумом?
Плевакина озадаченно посмотрела на меня.
– Эппельбаумом? Очень поверхностно. Мы встречались на юбилее Бори Кулемкина из Замоскворецкого суда. Собственно, Борис нас и познакомил. А что?
– Вы знаете, что он работает в клинике «Райский плод»? Вы именно поэтому туда меня направили?
– Разумеется, я знаю, что он там работает. Он это рассказал при нашем знакомстве. Но в «Райский плод» я тебя отправила, потому что знакома с Ильей Козловским, его совладельцем и директором. Он – брат моей приятельницы. Очень приятный человек, к которому обращаются за помощью все наши знакомые, ожидающие детей. У него прекрасная современная клиника с самым лучшим в Москве диагностическим оборудованием. Но почему ты спрашиваешь?
– Раз вы хорошо знаете Козловского, то в курсе, за какое именно направление отвечает Эппельбаум?
– Он руководит одним из отделений. Это все, что я знаю, потому что видела его только раз в жизни, и, конечно же, у меня не возникало повода обсудить его работу с Илюшей. Я и Козловского-то вижу раз в год на днях рождения своей приятельницы. Я, как ты понимаешь, уже вышла из того возраста, когда приходится слишком часто обсуждать деторождение.
– Тамара Тимофеевна, а Козловский знает, где и кем я работаю?