Разбег
Шрифт:
— Аминь, — единым вздохом произнесли все сидевшие в чайхане.
Ратх пил чай и думал: «Что же теперь предпринять, чтобы восстановить у бедняков веру в Советы? Как доказать, что к гибели саранчи аллах не «имеет никакого причастия?» Он долго сидел, задумчиво, но так и не нашел объяснения свершившемуся чуду. Гибель саранчи, действительно, походила на что-то сверхъестественное: на знамение или на веление самого аллаха.
Вечером они с Бабаоразом вновь были в Чарджуе. Ратх, стоя у окна номера, смотрел вниз, во двор. Там, на топчанах, ночевали базарные торгаши из Бухары и Каракуля.
— Нет, братишки, силой ничего не сделаешь. Если народ не захочет принять колхоз, его хоть на веревке тяни — не пойдет.
— Кто не признает колхоз, того басмачи признают.
— Говорят, Джунаид-хан вроде бы уже выехал из Мешхеда.
— Разве не умер он? Я слышал — сын его теперь басмачами заправляет!
— Ай, у него знаете сколько разных курбаши! Каждый может заменить Джунаид-хана. Возьмите хотя бы кривоглазого Сейид-оглы!
— Да, сейчас самый раз ударить по Советам. Саранча всех обозлила. Весь народ молится аллаху, чтобы отвратил беду. Баи тоже за свои посевы боятся. Жертвоприношения приносят…
Ратх отошел от окна, подумал: «Может быть, жертвоприношение сакарского бая и массовая гибель саранчи — простое совпадение? Бывает так. Например, люди долго дождя ждут, доходят до отчаяния, начинают молиться аллаху — и вдруг дождь!.. Но нет, в действиях Куванч-бая какая-то непонятная уверенность. Словно, действительно, он «беседовал с аллахом и тот внял его словам!»
Утром Ратх, едва переступил порог кабинета Бабаораза, тот подал ему телеграмму. Ратх сел за стол и прочитал:
«Повсеместный мор саранчи не дает никому права на благодушие. Массовая гибель вредителя — естественна. Мобилизуйте всех на уничтожение кубышек. Докладывать телеграфом ежедневно».
— Что за кубышки? — недоуменно спросил Ратх.
— По-моему, это саранчовые яйца, — не очень уверенно пояснил Бабаораз. — Надо пригласить Нону Авагимовну, она должна знать.
Вошла старая женщина, с тощими сухими плечами под ветхим платьем. Воздела на нос очки, прочитала телеграмму, приподняла плечи.
— Понятия не имею, почему в Ашхабаде так беспокоятся. Мы еще два дня назад сообщали во все аулы о массовой гибели саранчи и выплоде молодых особей.
— Что вы там бурчите себе под нос?! — взорвался Бабаораз. — Какие еще особи? Почему я ничего не знаю?
— Баба Оразович, но зачем вы шумите, — испуганно пролепетала женщина. — Мы разослали всем инструкции по борьбе с саранчой. Сейчас наступила такая пора, когда, отложив яйца, старая саранча начинает дохнуть, а молодь вот-вот появится из саранчовых яиц. Яйца эти называются кубышками.
— В Сакар инструкцию вы тоже послали? — Ратха осенила догадка, что инструкция попала в руки Куванч-бая, и он воспользовался советом ученых.
— Да, конечно. В Сакар инструкция тоже послана, — подтвердила Нона Авагимовна.
— И как велика угроза? — спросил Ратх.
— Ужасная угроза, товарищ Каюмов. — Нона Авагимовна печально покачала головой. — Я вам сейчас объясню, только наберитесь терпения.
— Да, да, говорите, я слушаю.
— Кубышка — это
кучка сплетенных яичек, отложенных саранчой. В каждой такой кубышке от шестидесяти до ста насекомых. На каждом квадратном метре саранча откладывает до полутора тысяч кубышек. На каждом гектаре должно появиться примерно сто двадцать миллионов саранчуков.— Миллионов?! — воскликнул Ратх и взялся за голову. — Я не ослышался?
— Именно миллионов. В том-то и беда, что саранча, погибая, размножается еще больше.
— Бабаораз, распорядись, чтобы седлали коней, — сказал Ратх. — Поедем назад в Сакар. Я не сомневаюсь, что инструкция попала в руки Куванч-бая, и он, зная о массовой гибели саранчи, сделал жертвоприношение. Вот как они, эти паразиты, возвышают всемогущество аллаха! За счет нашей же науки!
Тридцать с лишним километров они одолели за два часа: гнали скакунов то вскачь, то рысью. С ходу — в сельский союз «Кошчи».
— Где Чары Пальванов? — не слезая с коня, спросил Бабаораз.
— В Карабекаул уехал. Там тоже жертвоприношения.
— Немедленно соберите всех дехкан! — распорядился Бабаораз. — Скажите всем, чтобы шли на мейдан!
— Есть… Сейчас всех соберем!
«Кошчинец» — счетовод или секретарь, помчался со всех ног по аулу, между кибитками, выкрикивая громко:
— Люди, Бабаораз опять приехал! Выходите все! С Бабаоразом еще один — городской! Выходите поскорее!
Дехкане появились у кибиток. Вот уже перекликаются:
— Опять что ли этот ЧУСАР? Чего ему еще надо? Аллах убил саранчу — чего еще?
— Ай, они придумают! Лишь бы не сидели люди на месте. Не ходите к ним! Добра от них не жди!
— Куда ты, Сапа, а ну-ка, вернись! Забыл уже, как наказал нас аллах за то, что с большевиками связались?!
— Да, да, дорогие! С аллахом шутить нельзя. Один раз простил — в другой раз прощать не станет: у него тоже терпение лопнет.
Из байского порядка вышли джигиты в шелковых халатах:
— Люди, чего смотрите? Гоните большевиков из аула! Если узнает аллах, что вы опять их слушали, еще раз пришлет саранчу!
— Гоните неверных, связавшихся с Советами!
— Собак на них натравите! Вес равно не будет колхозов! Как жили, так и будем жить!
Ропот и крики донеслись до Ратха и Бабаораза, и они поехали к кибиткам, где уже собрались дехкане.
— Товарищи, вас обманули! — выкрикнул Ратх. — Инструкция санэпидстанции попала в руки Куванч-бая, и он ловко приспособил ее…
Никто никогда не слышал тут о санэпидстанции и об инструкции. Странные слова еще больше возмутили бедняков.
— Уходи, шайтан! Я тебе дам стансу! Почему чужим языком говоришь?
— Товарищи дехкане, опомнитесь! — вновь прокричал и поднял вверх руку Ратх. — Вы сбиты с толку. Выслушайте меня.
— Не хотим слушать!
— Уходи!
И вдруг притихли все, увидев Куванч-бая. Он степенно подъехал на серой лошади, остановился.
— Дорогие соотечественники, — сказал, обращаясь к дехканам. — Вы подумали о себе, прежде чем говорить с этими людьми? Вы совершили клятвопреступление против аллаха, теперь пеняйте на себя. Аллах снова посылает свой гнев на вас: новая саранча ползет на ваши жилища.