Разбег

— Дост, садись, поужинаем вместе, — пригласил один туркмен в тельпеке. — Куда спешишь? Топором ты работал ловко, да и кирпичи укладывал не хуже остальных. Хотелось бы посмотреть, как будешь орудовать ложкой. Шурпа сегодня у нас. Жена приготовила. Чуешь, как пахнет бараниной?

— Откуда ты сам? — спросил Чары-ага. — Кажется, Непесом тебя зовут?

— Да, дорогой, я — Непес, из Бахардена. Вот приехали со старухой помочь сыну. Садись на ящик, чего стоишь. Сын у нас в Твери учится. Скоро вернется — помощником мастера ткацкого дела будет. А мы ему дом строим.

Вскоре вокруг Непеса сидело человек восемь — все туркмены. Все из аулов. Один из них, молодой парень, Клыч, — недавно вернулся из Москвы: ездил к жене, — начал рассказывать о том, как живут и учатся посланцы Туркмении в Реутово. Непес, слушая его, спросил:

— Слышали мы, что дом там какой-то построили. Вроде бы сам Атабаев строил.

— Да, друзья, это прекрасный дом, — подтвердил Клыч. — Атабаев, конечно, его не строил — неудобно ему было с кирпичами возиться. Но чтобы дом построить, он в Реутово не раз приезжал. Говорят, у Калинина в гостях бывал, со Сталиным разговаривал. Все вместе они думали — каким должен быть туркменский дом. Люди говорят: вроде бы, товарищ Калинин посоветовал построить дом в виде кибитки. Огромный каменный дом, круглый, как кибитка, и со всех сторон в этот дом прорубить двери. Калинин же в двадцать пятом у нас в Туркмении был, заходил в войлочные, кибитки туркмен — понравились они ему.

— Значит, товарищ Атабаев текстильными делами тоже интересуется? — насторожился Чары-ага.

— А как же, дорогой! — весело отозвался Непес. — Три дня назад заходил сюда, смотрел, как мы строим бараки. На фабрике в цехах был. Сказал — со дня на день ждем оборудование. Пообещал зайти еще.

Чары-ага примолк, подумал с опаской: «Придет еще раз — увидит меня, сразу узнает. Скажет: как ты сюда попал, да еще с выговором? Может, бороду сбрить — тогда не узнает? Все тут почему-то бритые, с голыми подбородками». Приуныл Чары-ага, стал думать о том, как все у него хорошо началось, и как все плохо может кончиться. Тут жена Непеса принесла шурпу в огромной чаше. Гости взялись за ложки: беседа пошла еще живее. Насытившись, Чары-ага достал из кармана большие круглые часы с медной цепочкой, поднес их к лампе.

— Да, Непес-джан, засиделся я, — сказал виновато. — Одиннадцатый час уже. Надо идти. В Доме колхозника я живу.

— Э, дорогой, куда идти в такой поздний час? — остановил его Непес — Не успели познакомиться, только разговор начали, а ты уже собираешься уходить. Сиди — сейчас еще чаю попьем. И вообще, какой разговор! Оставайся здесь ночевать. Сколько бараков — и все пока пустые. Места много, постель найдется. Да и вставать, опять же, рано. В шесть утра начнем работу. Чары-ага вспомнил об Иргизове, о его приглашении, подумал: «Ничего… Не обидится». И остался ночевать у Непеса.

Наутро Иргизов приехал к текстильщикам на коне. Процокал по аллее городка, собак поднял на ноги, строителей отвлек от работы.

— Чары-ага, что случилось? Как тебя понимать? Мы ждали тебя весь вечер — не дождались.

— Ваня, дел было много, — извинился Чары-ага. — Ты езжай на службу, за меня не беспокойся. Долго я тут, наверно, не задержусь. Может быть; даже придется возвращаться к семье, в Карабек. Оказывается, сюда все время заглядывает Кайгысыз. Увидит меня здесь — вряд ли потерпит, чтобы человек с выговором на текстильной фабрике работал.

— Ну, Чары, я не узнаю тебя! — невесело засмеялся Иргизов. — Тоже мне — командир. Работай, и ни о чем не думай. Думай лучше, как тебе сюда побыстрее семью привезти. Вечерком — ко мне. Не придешь — обидишь…

Через неделю Чары-ага, командированный директором завода, уже ездил по Геоктепинским и Бахарденским аулам. В гимнастерке защитного цвета, в галифе и шапке-кубанке, он совсем не был похож на того Чары-агу, которым его видели раньше. Не только друзья, но и жена родная не узнала бы его, встретив в такой полувоенной форме, а главное — без бороды. Из поездки Чары-ага возвратился с несколькими семьями. Осторожные сельчане приехали на арбах и прихватили с собой разобранные юрты. В городок не пошли — даже смотреть не захотели. Поставили кибитки в отдалении от фабрики. Затем к ним присоединилось еще несколько семей — появился на окраине небольшой рабочий аул…

Время для Чары-аги шло незаметно. Пока он ездил по аулам, на фабрику прибыли станки. В цехах шел монтаж. Приехали из Реутово, Твери, Егорьевска обученные текстильщики. Рабочие бараки заполнились энергичными людьми. Директор фабрики как-то раз вызвал Чары-агу к себе в кабинет:

— Ну, что, товарищ Пальванов. Решили мы сделать вас своим экспедитором-заготовителем. Поедете на хлопкоочистительные заводы в Мары, Чарджуй — заключите договоры на поставку хлопка для фабрики. Семью заодно перевезете. Скоро пуск производства — пусть ваши дочери подучатся у опытных мастериц ткацкому делу.

— Спасибо за доверие, — расчувствовался Чары-ага. — Я оправдаю ваше доверие.

— Ну, какая может быть благодарность, — сказал директор. — Это я вас должен благодарить за то, что вы уже сделали для фабрики.

— Когда ехать? — спросил Чары-ага.

— В понедельник можете отправляться — мы подготовили нужные документы, а пока зайдите в ЦК партии, вас пригласили на десять. Собственно, я и вызвал вас для того, чтобы сказать.

Чары-ага потускнел. Голос у него сразу упал, сделался не своим:

— А зачем вызывают, не знаете?

— Не знаю, товарищ Пальванов. Но в ЦК по пустякам не вызывают. Был небольшой разговор, о вас…

Чары-ага, войдя в приемную секретаря, стал ожидать вызова. Но вот его пригласили в кабинет.

Войдя, Чары-ага увидел за столом нескольких человек, в их числе Кайгысыза Атабаева. Попятившись, Чары-ага схватился было за бороду, которой давно у него не было, и жестом своим рассмешил сидевших за столом.

— Товарищ Пальванов, а где же ваша борода? — смешливо прищурившись, с некоторым недоумением спросил Атабаев.

— Какая борода? — удивился Чары-ага, и опять взялся за подбородок. — А… Вы говорите о моей бороде… Да нет ее давно… Зачем она мне?

— Как работается на новом месте? — поинтересовался Атабаев. — Людей не обижаете?

— Товарищ Атабаев, что вы! Я никогда никого не обижал, не считая врагов Советской власти.

— Ладно, присядьте… Мы вас вызвали, чтобы сообщить: строгий выговор, вынесенный вам весной, с вас снимается. Партбюро разобралось во всех обстоятельствах и признало вас невиновным.

— Спасибо, товарищи. — Чары-ага гордо выпрямился и улыбнулся.

— Как семья? Не перевезли еще в Ашхабад?

— Нет пока.

— Поторопитесь, к новому году — пуск фабрики.

— В понедельник я поеду по делам, и за семьей. — Чары-ага принялся было рассказывать все в подробностях, но Атабаев остановил его:

— Счастливого вам пути, товарищ Пальванов. И успехов в работе. Будьте всегда внимательны к людям. Можете идти…