Разбитые сердца

Блондинка быстро рассмотрела спину любимого, который направлялся к дальнему столику.

– Привет, любимая! – быстро сообразив что будет делать, Женя бесцеремонно уселся к Алисе и поцеловал девушку в щеку.

– Ты адекватный? – прошипела она в ответ.

– Ну согласись, я же обаяшка, – он подарил ей одну из своих ослепительных улыбок, и повернулся посмотреть как там неугомонная блондинка. Стоило ему это сделать, как она тут же отлетела от звонкой пощечины.

– Ауч, – растирая челюсть, произнес Женя. В душе же он улыбнулся. План сработал.

– Похотливая скотина, – выплюнула блондинка, и прожгла взглядом Алису и унеслась в сторону выхода.

Та вообще сидела в прострации. Такой спектакль девушка последний раз видела…когда Дима трахал её мать.

Какая-то злость на всех мужиков прошлась по всему телу Алисы. Она бросила купюру на стол, и с самодовольной улыбкой вылила свой кофе на штаны негодяя.

– Поддерживаю слова предыдущего оратора, Казанова, – парень восхищенно следил за грациозной походкой девушки, которая направлялась к выходу.

– А я всегда знал, что женская солидарность – это гиблое дело, – пробубнил Женя, пытаясь оттянуть штаны, и вытирая салфетками кофе.

“Да что б ему пусто было, ловелас хренов!” – думала я, пока шагала к остановке. Почему парни все такие козлы? Все играются с нами, всем нужно от нас только одно. Какая двойная злость на всех мужиков, которая моментально испарилась. Я вспомнила все прикосновения Димы, все его объятия, и предательские слезы сами собой навернулись на моих глазах. Казалось, что плотину прорвало, я просто не могла остановиться, рыдая, и всхлипывая. Неужели мной так и будут пользовать? Неужели я не достойна любви? Я смотрела через окно автобуса, и снова вспоминала счастливые дни. Пусть мое счастье было фальшивым, но оно было и от этого только больнее.

Отварив дверь квартиры, я услышала звуки телевизора. Папа был еще на работе, значит это Лена. Сейчас я не хотела никого видеть. Быстро проскользнув в ванную, я сполоснула лицо холодной водой, положив руки на раковину, всмотрелась в свое отражение в зеркале. Вот такая я брошенная, побитая собака. Не годная для того, чтобы быть любимой. Тогда в жопу любовь. Чтобы я еще хоть раз открыла свое сердце хоть одному человеку! Больше я такой боли не хочу. Не хочу валяться в слезах и соплях. Хватит с меня горя. Если я найду свое спокойствие в одиночестве, пусть так и будет.

Упав на кровать, я обхватила подушку руками и строго приказала перестать себя жалеть. Я должна быть сильной, вон папа держится, я тоже смогу. Я сильная, ну или постараюсь быть сильной. Назло им всем, они еще узнают меня, узнают, какой сильной я бываю. Больше не пророню слез, не стоят они моих слез. В этом мире я буду полагаться только на себя, только я себе хозяйка. Я сама полюблю себя, раз уж для всех остальных я никто.

Глава 4

Как вам утро понедельника, господа? А если я скажу, что это не только утро понедельника, но еще и первый мой заход в школу? Да, после фееричного первого сентября, я поняла, что моя жизнь больше не будет прежней.

1 сентября. Пятница. 12:00.

Линейка. Для матерых школьников это знакомый ритуал. Все выстраиваются по классам на школьном дворе, и слушают монотонную речь директора о том, что для кого-то это первый учебный год, а для кого-то последний. Мне предстояло познакомиться с моим классом и самой школой. Сказать, что мои коленки тряслись – это ничего не сказать. Я очень нервничала.

– Алиса, – постучался папа в комнату, – Ты готова?

– Кто я? Я не буду к этому готова никогда, – проскулила я, опускаясь на кровать. На мне была белоснежная блузка и черная юбка. С моим каре до плеч трудно что-то соорудить, так что я просто сделала объем, и конечно же макияж.

– Алиса, – дверь открылась, и пара карих глаз буквально впилась в меня взглядом.

– Я нервничаю, – честно призналась я. Папа присел рядом со мной и приобнял за плечи.

– Чего тебе боятся? Ты у меня милая и сообразительная, быстро найдешь общий язык с одноклассниками и учителями, – ага, знал бы папа какой милой и общительной я была, обливая своим экспрессо официанта.

– Ладно, – я встала с кровати, полная решимости, – Все через это проходят, и я пройду!

– Вот, уже узнаю свою девочку, – папа похлопал меня по плечу, и я робко улыбнулась. Прихватив сумку, я вышла в коридор.

– Готовы? – Лена вышла к нам в спортивном костюме.

– Кажется.

– Удачи, Алиса. Я уверена, все пройдет хорошо, – она широко мне улыбнулась, и заключила в объятия. За все время я очень привязалась к Лене, она стала для меня родным человеком.

– Мы опоздаем, – посмотрев на часы, проворчал папа. Я закатила глаза, и направилась на выход.

Поездка оказалась слишком быстрой. А возможно я снова накручиваю себя.

Школа была высоким трехэтажным зданием их красного кирпича, и немного смахивала на готический стиль со своими громадными окнами и вытянутыми крышами. Вся территория была огорожена забором. На территории были кусты и клены. Все выглядело чисто и аккуратно. По всему периметру были расставлены красные лавочки. Здесь уже была толпа, разделившаяся по кучкам. Первоклашки, с бантами больше собственной головы, держали в руках букеты, а старшеклассники делились впечатлениями о прошедшем лете. Я чувствовала себя не в своей тарелке, и была тут совершенно одна. Папа, дабы не смущать меня, спокойно уехал, оставив меня тут наедине с собой. Вот даже не знаю, благодарить мне его или нет. Сделав пару робких шагов, меня тут же сбил с ног парень лет десяти. Я не упала только потому, что крепкие руки поддержали меня за талию. Подняв взгляд на спасителя, я ужаснулась. Это был ОН! Тот наглый официант из кафе.

– Ты! – прошипела я сквозь зубы.

– Я, – на его лице расползлась ухмылка, – Так это ты новенькая. Про тебя вся школа гудит. Такую интригу нам тут создала.

– Боишься, что тебя обсуждать перестанут? - съязвила я, выбираясь из объятий парня.

– Ну я то знаю, что при разногласиях лучше уносить не ноги, а кофе. Вторые штаны твоего пришествия не перенесут, – да этот гад издевался надо мной!

– Оу, надеюсь, я не сильно задела твое самолюбие? – с притворным ужасом, спросила я.

– Тебе не кажется, что уже поздно спасать мое эго? – он сложил руки на груди, и я только сейчас смогла разглядеть его с ног до головы. На нем были черные брюки дудочки, белая рубашка была не заправлена, а несколько верхних пуговиц небрежно расстегнуты. Черный галстук был не затянут, и свисал с шеи подобием удавки. Сейчас девушке очень хотелось придушить негодника, а вот парню реально хотелось громко хохотать. Стоит только взглянуть в эти большие карие глаза, и уже понятно, что все что вылетает из её милого ротика – не более, чем понты.