Разбитые сердца

— Я хочу.

— Это несправедливо по отношению к тебе.

— Почему? Потому что я не знаю всего о тебе?

Он кивает.

— Я боюсь, что ты бы сейчас не соглашалась, если бы знала обо мне всю правду.

Я бегло касаюсь губами его губ.

— Ты драматизируешь.

— Вообще-то нет, — возражает он. — Просто я прожил драматичную жизнь, которая может тебе не понравиться.

— Аналогично. Мы оба драматичны, потому что у нас драматичные родители и драматичное прошлое. А сейчас мы могли бы заниматься драматичным сексом, если бы ты перестал предаваться чувству вины.

Самсон улыбается. Я сажусь и снимаю кофту. Тревога в его глазах рассеивается и он тянет меня к себе, чтобы я села верхом. Я чувствую, что он уже готов, но пока только поднимает руку и медленно ведет пальцем по краю моего лифчика, будто совершенно не торопится.

— Я занималась сексом только в фургоне Дакоты, — признаюсь я. — Это будет мой первый раз в постели.

Самсон проводит пальцем по моему животу и останавливается у пуговицы на шортах.

— Это будет мой первый раз с девушкой, к которой я испытываю чувства.

Выслушав его откровение, я стараюсь быть такой же стойкой, как он, но его слова так сильно меня задевают, что я хмурюсь.

Он подносит ладонь к моим губам и проводит по ним пальцем.

— Почему тебя это расстроило?

Я подумываю помотать головой вместо ответа, но этим летом я узнала, что секреты не так ценны, как мне раньше казалось. Я решаю быть честной.

— Когда ты говоришь такое, я начинаю с ужасом ждать момента, когда нам придется попрощаться. Я не ожидала, что лето закончится для меня разбитым сердцем.

Самсон наклоняет голову набок и спокойно смотрит на меня.

— Не волнуйся. В сердцах нет костей. Они не могут разбиться.

Самсон переворачивает меня на спину и снимает с себя майку, что успокаивает меня на пару секунд, но потом мысли снова уносятся к тому же, чем были охвачены, пока он не обнажился наполовину.

Он ложится на меня, но пока он не начал меня целовать, я говорю:

— Если в сердце нет ничего, что могло бы разбиться, почему мне кажется, что мое разломится на части, когда настанет время уезжать в следующем месяце? Неужели твое сердце не чувствует того же?

Самсон блуждает взглядом по моему лицу.

— Да, — шепотом говорит он. — Чувствует. Может, в наших сердцах выросли кости.

Едва он говорит это, я сжимаю его затылок и притягиваю к своим губам. Я хочу захватить как можно больше его слов и заточить их в себе. Его признание доносится частями, будто слова кружат вокруг нас, между нами и впитываются в меня во время поцелуя.

Возможно, он прав. Может быть, в наших сердцах выросли кости. Но а если единственный способ узнать, что в сердце выросла кость, это пережить агонию от того, как она ломается?

Я стараюсь не думать о близящемся прощании, но сложно испытывать настолько восхитительные чувства без мысли о том, что оно вскоре будет отнято.

Самсон садится на колени. Возится с пуговицей на моих шортах, пока она не расстегивается. Неотрывно глядя на меня, он расстегивает молнию и начинает снимать с меня шорты. Я приподнимаю бедра, а затем ноги, чтобы помочь ему меня раздеть. Самсон бросает их в сторону, а потом пользуется моментом, чтобы впитать меня взглядом. Мне нравится видеть себя сквозь выражения его лица. Он заставляет меня чувствовать себя красивее, чем я есть.

Самсон накрывает нас одеялом и, ложась рядом, снимает шорты. Я не чувствую дискомфорта, а потому без колебаний снимаю лифчик и трусики. С ним легко, будто мы делали это уже множество раз, но меня переполняет такое предвкушение, словно со мной это происходит впервые.

Полностью обнажившись под одеялом, мы лежим на боку лицом к лицу друг к другу. Самсон подносит ладонь к моему лицу и нежно прикасается к нему.

— Кажется, ты все еще грустишь.

— Грущу.

Он ведет рукой по моей шее, затем по плечам. Следит взглядом за движением руки, а потому не смотрит мне в глаза, когда отвечает:

— Мне тоже.

— Тогда зачем прощаться? Я могу поехать в колледж, а ты в Военно-воздушную академию, но мы все равно можем поддерживать связь и навещать друг друга и…

— Не можем, Бейя. — Он смотрит мне в глаза, но вскоре отводит взгляд и сосредотачивает его на чем-то еще. — Я не поеду в Военно-воздушную академию. Никогда не собирался.

От его слов и выражения лица, я чувствую, будто сердце уже начинает трескаться. Я хочу спросить, что он имеет в виду, но мне слишком страшно узнать правду, поэтому вопрос так и не звучит.

Самсон с тяжелым вздохом наклоняется ко мне. Сильнее сжимает мою руку, касаясь губами плеча. Я зажмуриваюсь, когда чувствую его дыхание на коже. В этот момент я так многого от него хочу. Его честности, а еще молчания, прикосновений и поцелуев. Что-то подсказывает мне, что я не могу получить всего. Или этот момент, или правда.

Он прячет лицо в изгибе моей шеи.

— Прошу не спрашивай, что я имею в виду, потому что я буду с тобой честен. Я больше не могу тебе врать. Но я ничего в жизни не хотел так сильно, как хочу провести с тобой эту ночь.

Его слова накрывают меня волной, ударяя по мне с такой силой, что я вздрагиваю. Я провожу рукой по его волосам и поворачиваю голову, чтобы мы смотрели друг на друга.

— Ты будешь честен со мной, когда мы проснемся завтра утром?

Самсон кивает. Он даже не говорит этого вслух, но я ему верю.

Верю, потому что он выглядит так, будто боится меня потерять. И это может случиться. Но сегодня я с ним, а все остальное не имеет значения.

Я целую его, чтобы он понял, что правда может подождать до завтра. А сейчас я хочу почувствовать то, что всегда была достойна чувствовать во время секса — что мое тело уважают, а мое прикосновение ценится не только в денежном выражении.

Самсон отодвигается, чтобы достать презерватив из прикроватной тумбочки. Надевает его под одеялом и снова взбирается на меня. Терпеливо целует и ждет, когда настанет правильный момент, чтобы войти.

Когда это наконец происходит, он внимательно смотрит на меня, наблюдает за выражением моего лица. Я делаю резкий вдох и задерживаю дыхание, пока мы не оказываемся соединены друг с другом, насколько это возможно. Он судорожно вздыхает. А затем, начав выходить из меня так же медленно, как вошел, он прижимается губами к моим.