Разбитые сердца

— Мы можем наложить на него судебный запрет? Я не хочу, чтобы он приближался к моей собственности и дочери.

Не могу поверить, что он это сказал. Он даже не поговорил с Самсоном, не выслушал его версию событий, а уже чувствует угрозу?

— Папа, он безобидный.

Отец смотрит на меня, как на невменяемую.

— Безусловно, защитить свою собственность — ваше право. Но ваша дочь уже взрослая, и должна будет самостоятельно подать заявление на судебный запрет, чтобы защитить себя, — говорит офицер Феррелл.

— Защитить себя от чего? Он хороший человек. — Похоже, они меня не слышат.

— Он притворялся хорошим человеком, Бейя. Ты его даже не знаешь.

— Я знаю его лучше, чем тебя, — бормочу я.

Отец поджимает губы, но ничего не говорит в ответ.

Неважно, какие проступки Самсон совершил в прошлом, он сделал это не потому, что так хотел. В этом я уверена. Самсон никогда не представлял угрозы. Он самый комфортный, неопасный человек в Техасе.

Но отец уже составил свое суждение о нем.

— Мне нужно в туалет, — говорю я.

Нужно подышать, прежде чем садиться в машину с отцом.

Офицер указывает в коридор. Я мчусь в туалет и, дождавшись, пока закроется дверь, вдыхаю в легкие как можно больше воздуха. Медленно выдыхаю и смотрю в зеркало.

Рассматриваю свое отражение. До встречи с Самсоном, глядя в зеркало, я видела девчонку, которая была не важна никому. Но каждый раз, когда я смотрела в зеркало после встречи с ним, я видела девушку, которая была кому-то важна.

Интересно, что видит Самсон, когда смотрит в зеркало?

Знает ли он, как много значит для меня?

Жаль, что я не сказала ему об этом вчера вечером, когда у меня была возможность.

Глава 25

Когда мы с отцом подъезжаем к дому, на часах уже семь утра. Сыр Пеппер Джек, виляя хвостом, встречает меня у пассажирской двери, когда я ее открываю.

Сейчас я просто хочу побыть со своей собакой.

Я устала отвечать на вопросы, а ПиДжей оказался первым за последние несколько часов существом, которое не стало мне их задавать.

Отец поднимается наверх, а я решаю остаться на опорном уровне дома. Сижу за столом для пикника и чешу макушку ПиДжея, глядя на воду. Мне удается провести в тишине минуты три, а потом раздаются быстрые шаги на лестнице.

Сара.

— О боже, Бейя. — Она бросается к столу и садится напротив мен. Тянется через стол и сжимает мою руку с вымученной улыбкой. — С тобой все хорошо?

— Будет, только когда я поговорю с Самсоном.

— Я так волновалась. Твой отец ушел в спешке, а потом написал маме и сказал, что Самсона арестовали. Что случилось?

— Это не его дом.

— Он туда вторгся?

— Вроде того.

Сара проводит ладонью по лицу.

— Прости. Я ужасно себя чувствую. Ведь это я подталкивала тебя к нему. — Она наклоняется и сжимает мое запястье, искренне на меня глядя. — Не все парни такие, как он, Бейя. Честное слово.

Верно говорит, но для меня облегчение, что Самсон не такой, как другие парни. Он мог быть таким, как Дакота. Или Гэри Шелби. Я бы предпочла влюбиться в парня с темным прошлым, который обращается со мной так же хорошо, как Самсон, чем влюбиться в того, что обращается со мной, как с дерьмом, представляясь всем вокруг хорошим человеком.

— Я не злюсь на него, Сара.

Она издает нервный смешок. Такой, каким смеялась в нашу первую встречу, когда не могла понять, шучу я или нет.

— Я знаю: кажется, будто Самсон — ужасный человек. Но ты не знаешь его, как я. Он не гордился своим прошлым. И собирался, в конце концов, все мне рассказать. Просто не хотел, чтобы правда испортила нам остаток лета.

Сара складывает руки на столе и подается вперед.

— Бейя, я понимаю, что ты расстроена, и что он важен для тебя. Но он солгал тебе. Лгал всем нам. Мы с Маркосом знакомы с ним с марта. Все, что он нам говорил — ложь.

— Например?

Она машет рукой в сторону соседского дома.

— Во-первых, что это его дом.

— А что еще?

Она поджимает губы. Ерзает на месте, обдумывая ответ.

— Не знаю. Сейчас не могу вспомнить что-то конкретное.

— Вот именно. Он солгал только о том, где живет, и стал подыгрывать образу богатенького мальчика, которым вы сами его клеймили. Но он делал все возможное, чтобы не говорить о себе и в итоге не врать вам.

Сара щелкает пальцами.

— А тот парень за ужином! Тот, кто назвал его Шоном. Он соврал о том, что ходил в школу-интернат в Нью-Йорке.

— Он соврал, потому что мы выпытывали из него ответ.

— Я бы больше его уважала, если бы он тогда попросту сказал нам правду.

— Это не так. Его бы тогда осудили, точно так же, как осуждают сейчас.

Для людей, вроде Сары, все в мире черно-белое. Реальный мир не действует по простой системе того, что правильно, а что нет. Люди, которым никогда не приходилось обменивать частичку души на еду и крышу над головой не могут понять, сколько плохих решений вынуждены принимать отчаявшиеся люди.

— Я больше не хочу об этом говорить, Сара.

Она вздыхает, будто еще не покончила с попытками убедить меня выбросить его из головы.

Мне мало одного только сомнительного прошлого, чтобы забыть о парне, который и бровью не повел, узнав о моем.

Очевидно, что в отношении Самсона Сара согласна с моим отцом. Уверена, все с ним согласны.

— Я бы хотела побыть одна.

— Хорошо, — говорит Сара. — Но я рядом, если захочешь поговорить.

Сара оставляет меня наедине с моими мыслями и поднимается наверх. Когда она уходит в дом, я чешу ПиДжея за ухом.

— Похоже, только мы с тобой на стороне Самсона.

ПиДжей приподнимает уши, как только у меня вибрирует телефон. Я тут же вскакиваю и достаю его из кармана. Сердце подскакивает к горлу, когда я вижу, что номер абонента не определен. Тотчас беру трубку.

— Самсон?

— Вам поступил звонок от лица, содержащегося Окружной тюрьме Галвестона, — сообщает запись. — Пожалуйста, нажмите один, чтобы принять звонок, или два...

Я сразу нажимаю единицу и подношу трубку к уху.