Разборки дезертиров

– Продолжайте движение, Аркадий Наумович, – прошипел я. – Уверенно, враскачку. Не подавайте виду, что у вас репейник в заднице.

– Фигляр хренов, – огрызнулся «плантатор».

– Искренне ваш, Аркадий Наумович. Не спорю, в некотором роде ваш покорный слуга – краснобай и баламут, но постарайтесь не думать об этом. Двигайте с богом. Не вам одному страшно.

– Аркадий Наумович, это вы? – замолотили в кружево ворот. – Червиченко! Вам уже доложили?

– В чем дело, Анисий? – Голос хозяина почти не дрожал. Сунув руки в парусиновые брюки, он сделал несколько шагов и выдвинулся на уровень центральной клумбы.

– У вас тут все в порядке?

Я тоже поспешил вылупиться из тени – не за тем, чтобы разглядели мое лицо (в нем не было ничего внушающего доверие), а чтобы блеснуть камуфляжем.

– В чем проблема, Анисий? – рявкнул Саул. – У нас тут все в порядке!

– У Василия в лагере неприятности! – Говорящий обхватил прутья решетки и всунул на территорию нос. – Часть рабов ушла в побег! Перебили охрану, разбежались! У них оружие, Аркадий Наумович!.. Представляете, Василий с вечера уехал к бабе, а эти кретины, что остались, даже собак из питомника не выпустили!

– А вот на этом месте, Аркадий Наумович, вы должны изобразить праведное бешенство, – тихо подсказал я. – Да рожайте же вы скорее, мать вашу, научитесь обходиться без суфлера…

В последующие пару минут Саул крепко разорялся. Но как-то без задора, на троечку. Далек он был от художественного совершенства. Хотелось надеяться, что собеседник не заметил фальши. Из оправданий клеврета явствовало, что его служба к случившемуся отношения не имеет, виновата исключительно охрана. Василий крепко пьян и еще не знает, что разжалован в рядовые караульные (с перспективой сесть на нары), часть рабов перебита, часть водворена обратно в барак, и беспокоиться, в сущности, не о чем – к рассвету в этом ущелье не останется ни одного вольношатающегося. Некоторое опасение вызывает лишь вот какой факт: оружие охраны было захвачено, в том числе пулемет с вышки, но по итогам карательной операции не возвращено ни одной единицы стрелкового оружия. То есть оружие где-то бегает. Оттого и возникает резонный вопрос: не угрожает ли поместью кое-какая опасность?

– Аркадий Наумович, со мною четверо ребят, – тараторил Анисий. – Если хотите, они останутся с вами, усилят охрану… ведь чем черт не шутит…

– Прибью, Аркадий Наумович, – тихо пообещал я. – Вот не сходя с этого места прибью, и пукнуть не успеете…

– Не нужно никого оставлять! – заревел, срываясь на визг, Саул. – Здесь достаточно верных людей! Всех бездельников на поиски беглецов! Немедленно!

– Вы уверены, Аркадий Наумович?.. – Анисий нерешительно отступил от решетки.

– Исполнять! – Хреновый из «плантатора» артист. – И попрошу не наезжать сюда каждую минуту, чтобы справляться о моей безопасности!..

Посекундно озираясь, Анисий потрюхал к машине. Взревел мотор, джип сорвался с места.

– А теперь пожалте-с в дом, Аркадий Наумович, – любезно сказал я. – Первое испытание вы худо-бедно прошли. Теперь поговорим о телефонном праве…

В сложной бюрократической системе, как и повсюду на Руси, правая рука не ведала, что творит левая.

– Под усиленным эскортом! – орал в компактную рацию Саул. – Мне плевать, что по ущелью бродят вооруженные рабы! Тоже мне, восстание Спартака, мать вашу!.. Эта особа мне нужна незамедлительно – она должна быть допрошена, в каком бы состоянии ни находилась!..

Он просто вынужден был это делать, поскольку мы извлекли из спальни дражайшую супругу, приставили к затылку автомат и клятвенно пообещали облить его мозгами родной половины, если будет не по-нашему. Особой страсти к пышнотелой мадам «плантатор» не питал (да и она взаимно), но понимал, что смерть не ходит одна. Оставалось запастись терпением. Время вынужденного простоя даром не теряли. Поставив в известность хозяина, что пора пересмотреть итоги «приватизации», мы учинили в доме форменный разгром. Три минуты каждому на душ (Ульяне – пять) в сверкающей мрамором ванной; гардероб рабовладельца распотрошили, отыскали в кладовке несколько рюкзаков – набивали их свитерами, джинсами, прочной обувью. В багаж летели палки колбасы, консервы с крабами, форелью, мучные лепешки, плавленые сыры. Чистое белье натягивали на себя, дополнительные комплекты яростно трамбовали в рюкзаки. Смотрелось это, конечно, дико и непотребно, но наша ли в том вина? Камуфляж покойных церберов в целях конспирации пришлось надеть на себя (надеялись, что временно) – отшаркивали кровь и дико ругались. Апофеозом нашего сумбурного преображения стало явление Ульяны – в великоватых велюровых штанах и чудесном свитере под горлышко. Уже не та бесцветная особа, что сливалась с аморфной массой рабов. Худая, бледная, но – ЖЕНЩИНА. Распрямились плечи, вспыхнули в черных глазницах живые тюленьи глаза.

– Упасть, не встать, – выразил общее мужское мнение одергивающий камуфляж Хомченко. – На вас, красавица, маячок привлекательности не ставили?

– Маячок? – вытянула мордашку Ульяна.

Под дружный хохот Шмаков пояснил:

– Штучка такая колдовская. Потомственный маг с липовым дипломом наводит порчу с положительным знаком, и мужики начинают от вас шизеть.

Случились сразу два события. Мадам Покровская дрожащим голосом осведомилась, не значится ли в наших потаенных планах ее физическое устранение. Мы ответили отрицательно. Разве кляп, подвал и руки, связанные скотчем за спиной, можно считать устранением? Но вот ситуация с «ейным» мужем значительно серьезнее. Этому человеку придется составить нам компанию, и назад он уже не вернется в любом случае – либо сгинет вместе с нами во мраке Каратая, либо доберется (также не один) до «большой земли» и хорошенько сядет. Реакция со стороны жены последовала просто потрясающая. Облегченно вздохнув, она призналась в глаза «плантатору», что давно уже его не любит, переспала со всеми охранниками в доме и обращает свои алчущие взоры в сиреневую даль за новыми кандидатами. Узнав, что все охранники полегли в одночасье, мадам глубоко расчувствовалась, но не стала заламывать руки, а по секрету призналась, что эти быки ее замотали. «Плантатор» предпринял попытку к бегству, оттолкнул зазевавшегося Райнова, чтобы выскочить в коридор, но зацепился рогами за косяк, а на спину ему с воплем: «Ну уж хренушки, умерла так умерла!» прыгнула любимая супруга, и все закончилось очень весело.

Затем случилось третье событие. У ворот засигналила машина.

И снова действие неслось без остановки. Понурую фигурку, с трудом переставляющую ноги, вывели из черного фургона, подтолкнули к воротам.

– Отлично, – распахнул калитку рядовой Райнов. – Давайте ее сюда, мужики. Сами справимся.

Он за руку вволок на территорию упирающуюся женщину.

– Ты уверен? – с подозрением вопросил приземистый силуэт с кобурой на поясе.

– Спросите у Саула, – пожал плечами Райнов. – Он вам все доходчиво и популярно объяснит. Аркадий Наумович! – обернулся он к крыльцу.

– Кирюха, ты, что ли? – изумился второй сопровождающий. – Ни хрена себе… Ну ты и вырос, блин – самого Саула сторожить… Так ты же вроде на подхвате трудился – отдыхающих подменял, по хозчасти бегал?..

Палец машинально нащупал спусковой крючок. Знакомцев нам еще не хватало.

– Подрос я, Серега, – наставительно произнес Райнов. – Я тебе потом объясню, как делаются такие дела. Подсиживать надо уметь.

– Вот, блин, завидую, – ворчал сопровождающий, удаляясь к машине. – Пошли, Чуня, чего ты прирос к этим воротам?

– Давай, телка, шевели задницей! – взвизгнул Райнов, подталкивая нашу гостью к дому.

Полку участников безнадежного мероприятия прибыло. Я вошел в кабинет на втором этаже – изучив окрестности усадьбы и обретя неясное чувство, что не всё ладно в нашем королевстве. Мизансцена была проста, как веник. Саула с красивой шишкой – физиономия, ну просто Наполеон в изгнании – загнали между тумбой и подоконником, он был бледен, грыз губы. Райнов держал феодальчика на прицеле – постиг пацан несложную науку. Супругу феодальчика удалили. Шмаков, по итогам мытья и переодевания преобразившийся в подтянутого длинноволосого парня, задумчиво разглядывал пополнение. Хомченко покачивал головой: господа, мы обрастаем чудовищными тормозами… Похмыкивала длинноногая Ульяна, явно недовольная, что почетное положение единственной дамы в коллективе перестает быть исключительным.

Доставленная особа стояла ко мне спиной, низко опустив голову. Свалянные волосы, разбитая, раздавленная. Глаз Марии Рыбаковой я не видел, но подозреваю, что они смотрели в одну точку.

– Отлично, Аркадий Наумович, – объявил я во всеуслышание, – вы делаете впечатляющие успехи. Осталось доставить моего коллегу – и можно трогаться в путь.

– Ваш коллега мертвый, – дрогнули губы у Саула. – Неужели я неясно выразился?

– Вы лжете! – в бешенстве зарычал я. – Не вынуждайте прибегать к непопулярным мерам, Аркадий Наумович!