Разбуди меня

— Ты где была? — резко обернувшись, я увидела сидящего в кресле отца с книгой в руках.

Выражение его лица мне очень не понравилось, и холодок страха нырнул змейкой под лопатки…

Глава 15

Аня

Голос отца был подчеркнуто равнодушным, с едва различимой толикой угрозы. Он выглядел расслабленным, но напряженные плечи и чуть поджатые губы выдавали его истинное настроение.

Я глубоко вдохнула, успокаивая вдруг задрожавшие руки. Нет, отец никогда не поднимал на меня руку, предпочитая выбирать другие наказания, лишая любимых вещей и развлечений, например, поэтому в этом плане я его не боялась. Но моральное воздействие, умение хлестать словами хуже плети, заставляя собеседника чувствовать себя никчемным, бесполезным, жалким созданием, не достойным обременять собою мир, ему удавалось превосходно. Можно сказать, что этим умением он владел в совершенстве.

Вот и сейчас я инстинктивно сжалась в комок, готовясь к очередному «внушению». Не спасало даже то, что вины за собой совершенно не чувствовала.

— Где ты была? — повторил отец с нажимом, выделяя каждое слово, так и не дождавшись от меня ответа.

— За городом с однокурсниками со вчерашнего утра, а сегодня весь день с Леной провела — все-таки ответила я, слегка пожав плечом. Голос меня не подвел, прозвучав ровно, хотя внутри неприятно покалывали иголочки страха.

— А ты когда приехал? Ты же говорил, что только через неделю освободишься, — продолжила, подходя и усаживаясь в кресло напротив. Кожаная поверхность стильного, но абсолютно неудобного предмета мебели холодила спину и руки, которые я положила на подлокотники.

— Верно, говорил. Только как я мог спокойно работать, когда моя дочь ушла в загул, видимо, чересчур обрадованная отсутствием присмотра? Прискорбно, что мои попытки воспитать из тебя достойного человека прошли впустую, — едкие слова отец медленно выговаривал сквозь зубы, что наглядно демонстрировало его крайнее недовольство.

— Какой загул? Что за бред? — я искренне не понимала причину такой реакции отца, — насчет турслета мы, если мне не изменяет память, договорились уже давно, а болтовня с подругой в выходной и так не считалась никогда преступлением.

Еще в прошлом учебном году, когда мы в очередной раз поругались с отцом по поводу его вечных запретов, мы пришли к компромиссу. Учитывая, что это мой последний год в университете, мне разрешалось посещать все официальные студенческие мероприятия. Правда отдельно указывалось, что употребление алкоголя, ночные клубы и прочие излишества в этот список не входят, но я и этому была очень рада. Поэтому насчет турслета я отцу сказала вскользь еще в конце лета, посчитав этого достаточным. Но, видимо, отец считал иначе.

— Верно, — отец сощурил глаза, а в голосе прорезалась злость, — только мы не договаривались, что при этом мне будет звонить Артем и выговаривать, что моя дочь, как последняя кошка задрала хвост и помчалась развлекаться, наплевав на его мнение. Твой молодой человек работает изо всех сил, зарабатывая на ваше будущее, а тебе лишь бы задом вертеть?

— А с каких это пор мнение Артема стало определяющим в моей жизни? — я чувствовала подступающий гнев, который мелкими язычками пламени потихоньку слизывал остатки страха, — почему он считает, что вообще может мне что-либо запретить?

Отец не выдержал и вскочил с кресла, сжав кулаки и откинув книгу в сторону. Она с глухим шлепком приземлилась на пол, пролетев пару метров.

— С тех пор, когда вы решились на совместное будущее! А нормальная женщина в семье всегда подчиняется своему мужчине, а не творит все, что ей взбредет в голову!

— Какая семья, ты о чем? — я была ошарашена до обалдения, широко распахнув глаза. Об этом даже речи никогда не заходило…

— Такая семья, — передразнил отец, остановившись передо мной и сложив руки на груди, — когда вы с Артемом поженитесь, я не хочу краснеть за твое поведение. Так что будь добра позвонить ему, извиниться за свою кошмарную выходку и впредь вести себя соответственно!

— А ты не считаешь, что еще рано делать выводы о будущем наших с Артемом отношений? Тем более, что я еще ни на что не соглашалась! — попробовала я возразить, сбитая с толку отцовским напором. Не могла же обычная размолвка вызвать такую реакцию родителя? Или дело вовсе не в ней?

Закралось мерзкое ощущение, что все давно решили за меня, не посчитав нужным поставить в известность.

— Не рано. Я с Артемом давно уже все обговорил. Он надежный парень, умный, перспективный, сможет с умом управлять моим бизнесом, когда станет моим преемником. Я долго присматривался и остановил свой выбор именно на нем. Не переживай, ты спокойно доучишься, а потом вы поженитесь. Он будет работать, а ты станешь прекрасной хозяйкой и матерью его детям и моим внукам.

Что?

Я не верила своим ушам. Мои самые худшие опасения, которые я упорно гнала от себя и считала плодом своей буйной фантазии, подтвердились. Меня продали, как дорогую племенную лошадь, выбрав наиболее перспективного жеребца.

Меня бросило в жар, затем в холод. Я чувствовала, как заалели щеки ярким румянцем подступающего гнева. Отец часто не считался с моим мнением, но чтобы так открыто решить за меня всю дальнейшую судьбу… Это было уже слишком!

Я вскочила с кресла, подойдя к отцу вплотную. Предательские слезы подступили к глазам, угрожая превратить скандал в истерику, поэтому я несколько раз сморгнула, прогоняя их. Поплакать я еще успею. Потом.

— А меня ты спросить не хочешь, папочка? — я практически шипела ему в лицо, сжимая кулаки до боли, — хочу ли я быть с Артемом? Хочу ли я вообще замуж? И вообще, чего именно я хочу от жизни, поинтересоваться не хочешь?

Мне на миг даже показалось, что отец слегка растерялся от моего напора, впервые в жизни. Никогда я еще не была в таком бешенстве, от которого шумело в голове, и лопались последние оковы моего вечного «должна» и «надо». Мне казалось, что еще немного и я наброшусь на него с кулаками.

Но он быстро взял себя в руки, вернув твердость в выражение лица, показывая, что давно уже все обдумал и его решения не обсуждаются.

— А зачем? Я лучше разбираюсь в жизни и поверь, потом ты будешь мне благодарна. Или для тебя важнее шляться ночи напролет неизвестно где и неизвестно с кем? Вести себя как большинство этих богатеньких дур, разбазаривая родительские деньги? Я не позволю тебе стать такой же шалавой, какой была… — отец резко оборвал свою речь, шумно дыша и сжимая кулаки. Он тоже был чертовски зол.

— Кто?

— Не важно! Я все сказал! И пересматривать свои решения не собираюсь!

Он стоял, нависнув надо мной так, что я видела свое отражение в его зрачках. Красивый, высокий, сейчас абсолютно чужой мне человек. Он и раньше не был образцом отеческой любви и заботы, но сейчас я не чувствовала от него совершенно ничего, кроме раздражения и злости. За что он так со мной? Я ведь так старалась…так верила…

Комок встал у меня в горле, мешая дышать и говорить. С болью и немалым усилием я сглотнула его, решаясь сделать следующий шаг. Я чувствовала, что от сегодняшнего разговора зависит очень многое, если не сказать — все. Одно малейшее проявление слабости с моей стороны и мне больше никогда не вернуть контроль над собственной жизнью, собственными желаниями и мечтами. Меня используют в своих целях, как простую вещь, с перспективой быть выкинутой на обочину жизни после того, как я выполню свое предназначение и стану не нужна.