Разбуженные боги

Артем вскочил и отбросил в сторону все тряпье, которым укрывался. Он двинулся в сторону айна, непроизвольно стараясь ступать как можно тише и не отрывая взгляд от горизонта, на котором вспухало непонятное лилово-серое марево. Заря? Да какая на фиг заря в черной ночи под звездным небом, когда до утра еще спать и спать! Зарево пожара? Да что же это такое может полыхать на полгоризонта, бросая в небо лиловые отблески!

Артем не дошел до айна трех шагов. Он не смог сдвинуть враз налившиеся свинцом ноги, потом они и вовсе подкосились. Артем рухнул на колени да так и застыл. Всяческие мысли моментом отшибло, в голове его воцарилась пронзительно звенящая пустота. Он вскинул правую руку и перекрестился, хотя никогда не верил ни в какого бога. Не верил и сейчас. Дело было не в вере, а в том, что он, плохо соображая, что делает, и вообще плохо соображая, попытался этим знакомым жестом инстинктивно отгородиться от кошмара.

Однако кошмар не пропал.

Это было нереально, немыслимо, непредставимо. Но это было. И с этим ничего нельзя было поделать.

Растянувшись на половину степи, на них неслась конница, сливающаяся в лилово-серое облако. Неслась она немыслимо быстро, потому что несколько мгновений назад Артем видел только марево странного цвета, а теперь уже отчетливо различал приземистых гривастых лошадей, всадников, припавших к лошадиным шеям, клинки в отведенных руках.

Он не мог ни пошевелиться, ни закричать. Слово «столбняк», которым его пугали с детства и какое оставалось до сей поры загадочным, сейчас лучше всех прочих подходило тому состоянию, в которое погрузились тело и душа императорского посла. Да ты хоть беги, хоть кричи, но ничего это не изменит. Конница была уже совсем близко, от нее уже ничего не могло спасти.

Тьмы, тысячи тысяч всадников неслись по степи. Артем видел оскаленные лошадиные морды, копыта, выбрасываемые в бешеной скачке, ноги всадников, прижатые к лошадиным бокам, длинные бороды, у кого-то спутанные, у кого-то завитые в косичку, волосы, развевающиеся из-под островерхих меховых шапок, меховые попоны, используемые вместо седел, длинные изогнутые клинки, небольшие луки, войлочные халаты с нашитыми на них металлическими пластинами.

От приближения такой армады земля должна была бы трястись как проклятая, но Артем не чувствовал ни единого содрогания почвы. Видны были широко распахнутые рты всадников, они что-то кричали или визжали, но не слышно было ни единого звука. Тишина в степи была полнейшей, от которой закладывало уши. От этого контраста жуть пробирала еще сильнее.

Орда налетела на Артема и айна. Циркач закрыл глаза, что-то шепча и себя не слыша. Ему показалось, что сердце его остановилось, а может, это произошло на самом деле.

Потом не приключилось никакой беды. Артема не сбивали наземь удары лошадиных тел, его не топтали копыта, ломая ребра и превращая внутренности в кашу, вокруг стояла все та же тишина. Он распахнул глаза и увидел лилово-серых всадников, очертания которых были чуть размыты. Они беззвучно пролетали мимо, летели прямо на него и проходили сквозь него. Совсем близко мелькали лица с безумно вытаращенными глазами, ходящие кадыки, рты, распахнутые а крике, прищуренные, но ничуть не монгольские глаза на ничуть не монгольских вытянутых лицах.

Воины этой дикой армии не видели его, не поворачивали голов в его сторону, не пытались обогнуть его или снести ему на ходу голову. Призрачная армия целеустремленно мчалась в своем мире и времени, на какую-то свою битву, вся охваченная азартом предстоящей сечи. И вот мимо пронеслись последние всадники.

Артем оглянулся. Армия удалялась, невероятно быстро уменьшаясь в размерах. Она словно проваливалась в какую-то невидимую пропасть.

Артем смотрел ей вслед даже тогда, когда армия исчезла, все вокруг стало как прежде и ничего не напоминало о промелькнувшем кошмаре.

В глотке его было сухо, словно он наелся песку, но смочить ее хотелось отнюдь не водой. Сейчас в самый раз было бы хлопнуть чего-нибудь крепкого, чтобы спиртное прокатилось по пищеводу обжигающим шаром, чтобы зашумело в голове, чтобы быстро повело и все в мозгу пристыковалось бы к друг к другу без швов и заусенцев.

– Это земля такая, господин.

Голос, раздавшийся позади Артема, был вполне реальный, человечий, без всяких уханий и утробных завываний, свойственных призракам. Принадлежать он мог только одному человеку, потому как за спиной Артема никого другого и быть не могло. Однако после всего увиденного Артем раньше, чем он вообще о чем-то успел подумать, испуганно подпрыгнул и обернулся в прыжке. Ни дать ни взять кот, застигнутый врасплох, разве что не на четырех лапах подпрыгнул.

– Не бойся, господин. – Айн присел на корточки рядом с ним. – Это всего лишь духи.

«Хорошо, что дикарь тоже это видел, – пронеслось в голове Артема. – Если бы такое заметил только я, то мог бы решить, что схожу с ума».

– Непростая здесь земля, – покачал головой Косам. – Она что-то хранит.

– Что хранит? – Артем наконец-то смог разомкнуть сведенные губы и хоть что-то выдавить из себя.

Айн пожал плечами:

– Не знаю, господин.

– Ты хочешь сказать, что это было предупреждение, адресованное нам? – Наконец к господину послу полностью вернулась способность более-менее нормально соображать и разговаривать. – Чтобы мы не ходили дальше?

– Ты считаешь, господин, что духи подали нам знак, чтобы мы уходили с их земли?

– Я ничего не считаю, я спрашиваю тебя, Косам.

– Я не разговариваю с духами, господин, откуда мне знать. Я – простой охотник. Своих духов простой человек не всегда поймет, а это чужие духи. Может, они не велят нам идти дальше, может, наоборот, показывают нам дорогу. Может, им вообще нет до нас никакого дела, они сами по себе носятся так каждую ночь. Или каждую третью ночь.

– Или каждую безлунную, как сегодня, или только по пятницам, – подхватил Артем. – Их знаки нам не разгадать, тем более что и знаков-то, может, в этом никаких и нет. М-да…

– Непростая тут земля, господин, – повторил айн. – Так бывает, когда она глубоко пропитана кровью или когда духи охраняют что-то, скрытое в этой земле. Но мне мало что известно о духах, господин. Я – простой охотник.

Надо сказать, что этот разговор окончательно успокоил Артема. Посол полностью оправился от шока. Это произошло даже как-то удивительно быстро.

– А ведь никто, кроме нас, так и не проснулся, Косам. Что это значит?

Айн не знал, что это значит, как и его господин.

– Но раз так, то и знать остальным ничего не надо. Не будем забивать людям голову всякой чепухой. Никому ни слова об этом, Косам. Многие знания – многие печали. Ты слышал такую поговорку, Косам?

Глава одиннадцатая Здесь вам не равнины

Собака смотрела на них исподлобья, высунув язык и часто, устало дыша. Взгляд зверюги был тяжелым и мутным, тяжело вздымались ее бока, поросшие коротким коричневатым мехом. Пес выглядел страшно утомленным. Возможно, сказался долгий бег по безводной степи или последний рывок, совершенный, когда он почуял людей, или то и другое.

Это был крупный зверь с крепко сбитым туловищем, кривоватыми мощными ногами, длинным голым хвостом, широкой лобастой башкой с торчащими вверх короткими широкими ушами и тупоносой мордой собаки-бойца. Шею собаки украшал кожаный ошейник, утыканный длинными бронзовыми шипами.

Люди стояли полукругом, глядя на это чудо, прибежавшее из степи со стороны далеких гор. Чудо же твердо стояло на широко расставленных лапах и переводило взгляд с одного двуногого на другого. Пес то ли определял, кто в этой стае вожак, то ли переводил дух перед последним броском. Он остановился, не добежав до людей десяти шагов, и вовсе не стремился преодолеть это расстояние. Выходит, псина была ученая. Она знала, чего можно ожидать от слишком тесного контакта с этими двуногими бесхвостыми существами.