Раздвоенное сердце

Мне пришлось прервать свою тираду, потому что у меня закончился воздух. С удовольствием я бы залепила Колину по лицу пощёчину – по лицу, которое я между тем, уже любила. Это чувство я не могла затмить даже гневом.

– Как я могла быть такой глупой, - прошептала я и отвернулась от него, чтобы он не видел, как дрожат мои губы.

– Ты можешь меня ненавидеть. Большинство людей так и делают. Я привык к этому. Но не ненавидь своего отца. Он ни в чём не виноват.

– Конечно, вы держитесь вместе.

– Нет. Твой отец может и впечатляющий мужчина, но он этого не может. Это был я, Эли. Я пытался остановить тебя. Я делал тебя уставшей, посылал к тебе пауков, сделал так, что бы ты заболела - а потом, постепенно, твоё упрямство стало изрядно действовать мне на нервы.

Я всё ещё не смотрела на него. Я правильно поняла Колина? Но откуда он знал о моей фантазии ужаса? Конечно, сцена в спортивном зале – он, должно быть, учуял мой страх. Он знал о нём. Это уже было слишком. И он ещё открыто признается в этом.

Но почему он всё это сделал, если он якобы не питал никаких плохих намерений, а мой отец был ему до лампочки? Я подумала о том, что отец сказал мне в машине в тот ужасный понедельник, после выходных, когда была дискотека. Что Колин никогда не будет меня любить. И так оно, вероятно, и было. Он пытался всеми силами наконец от меня избавиться. Я была для него не больше, чем обыкновенная навозная муха.

– О Боже, - простонала я.
– Я ведь никогда не хотела быть навязчивой. Я твёрдо так решила. Я ненавижу навязчивых женщин.

Колин засмеялся. Это не звучало счастливо, но всё-таки это было музыкой для моих ушей.

– У тебя очаровательная спина, но, пожалуйста, Эли, повернись снова ко мне.

Я неохотно повиновалась и сделала глубокий вдох, прежде чем он что-то сказал.

– Хорошо, назад уже ничего не вернуть - я здесь. Теперь просто расскажи мне, почему ты не хочешь, чтобы я была здесь. Тогда я запомню это, уйду домой, и мы никогда больше не увидимся, - сказала я, стараясь говорить спокойно.

Колин засмеялся ещё раз. А Луис фыркнул, потому что, по-видимому, находил этот звук таким же прекрасным, как и я.

– Не то, чтобы я не хотел, чтобы тебя здесь не было. Нет. Ты думаешь, я могу быть для тебя опасным. Да, это возможно. Но и ты тоже представляешь для меня опасность, Эли. И даже очень большую. Я хотел защитить нас обоих.

Удивленно я подняла глаза. Это серьёзное заявление.

Почему? Как я могу ...? Я этого не понимала. Он ведь был намного сильнее и могущественнее меня.

– Я не могу тебе этого сейчас рассказать.
– Он попытался улыбнуться.

Это что, было по возможности самым драматическим оправданием? Или Демоны Мара, как правило, не могли строить отношения?

– Ты вообще злой?
– спросила я намеренно наивно, хотя это и прозвучало почти по-детски.

– Ты так думаешь?

Я посмотрела на кошек, которые, мурлыча, собрались возле него: самый первый - Мистер Икс, который величественно уселся рядом с Колином и смотрел на меня в упор своими жёлтыми глазами. Я посмотрела на Луиса, который с полузакрытыми веками и висящей нижней губой дремал в открытом окне, уши внимательно направлены в сторону Колина. Я посмотрела на его голые сильные руки, которые хотя и держали меня, но никогда не причиняли мне боль. Никогда.

– Нет. Но ты всё-таки опасен. И ты вторгся в мои сны, - сказала я укоризненно.

– Не так, как это делают другие Демоны Мара. Я не похищаю хорошие сны и чувства, во всяком случае, не у людей. Нет. С тобой кое-что случилось, чего я не ожидал. Я подозревал, что это случилось, но только теперь я знаю это точно.

– Что ты имеешь в виду? Что случилось?

Колин внимательно смотрел на меня, как на маленькое научное чудо.

– Кажется, что наши воспоминания иногда сливаются друг с другом. И всё равно, я открыто признаю..., - он нахально усмехнулся.
– Ну, я признаю, что иногда заглядывал в твои сны и принюхивался к ним, без того, чтобы попробовать их. Как к кусочку торта за стеклом прилавка. И это всё. Честно, - он улыбнулся ещё шире.
– Ты очень талантливая в отношении снов. Это впечатляет.

Я хотела уже поблагодарить его, когда поняла, что он только что сказал. Колин приблизил свой дух к моему. Я надулась и уже хотела перейти к обличающей тираде, когда меня прервал его блик. Было очень трудно одновременно смотреть ему в глаза и в то же время ругаться.

– Значит, ты действительно видела меня? В твоих снах? Это правда?
– спросил он настойчиво.

– Когда ты был ребёнком, да, - ответила я.
– Три раза. Когда ты лежал на чердаке. И когда твоя сестра поила тебя молоком кобылы. Была зима, одинокий пейзаж. В другом времени.

– Шотландия, - сказал он с тоской в голосе.
– Ты действительно была там. Мы замолчали. Я вспомнила и другой свой сон, эту встречу на нашем газоне, ночью, и его руки, которые болезненно впились в мою спину. Но прежде всего его объятья, в которых я потеряла себя и в тоже время нашла. Спросить его об этом? Или он посмеется надо мной?

Может быть, это был действительно просто глупый сон влюблённой девчонки, с небольшой добавкой ужаса. Нет, я не буду его спрашивать. Я не хотела знать всего. Во всяком случае, не сейчас. То, что я, не осознавая этого, прикоснулась к его воспоминаниям, было на мой вкус уже достаточной потерей контроля.

Внезапно Колин улыбнулся, и свет вернулся в его глаза. Я не могла на него насмотреться.

– И ты находила меня таким же отвратительным ребёнком, как и мои родители? И наводящим страх?
– Он спросил это подчёркнуто остроумно, но в его голосе слышалась и глубокая серьёзность.

– Не отвратительнее, чем обычно, - сказала я, пошутив.
– Нет, конечно, это ерунда. Ты был ребёнком! Как они только могли оставлять лежать тебя там наверху?

Колин задумчиво провёл пальцем по носу.

– Знаешь, я часто вижу эту картину перед собой. Она просто всплывает в различных ситуациях, и я ничего не могу с этим поделать. Я вдруг вижу себя. Себя в этой гнилой, холодной комнатушке. Как я смотрю в окно. Как моя мать отталкивает меня от себя. Как она отвергает меня и боится. Может быть, это результат яда Тессы, которым она хочет мне напомнить, кто я. Но то, что ты тоже видела меня и думала об этом, не боялась меня - это всё что-то меняет. Теперь мне будет легче это переносить, - сказал он как будто самому себе. У меня встал ком в горле.