Разгадай меня

Похоже, эти слова звучат для него как облегчение.

Ему легче, но он смущен, и ему страшно казаться счастливым в такой момент.

— Но все равно с тобой что-то не так, — замечает он. — Ты же плачешь. Почему ты плачешь, если ты совершенно не расстроилась?

На этот раз я смеюсь в самом прямом смысле. Вслух и достаточно громко. Я хохочу в истерике, хохочу до икоты, и мне хочется умереть, и я в полном отчаянии.

— Потому что я была полной идиоткой, когда решила, что все со мной может быть иначе, — говорю я. — Я почему-то думала, что тебе попросту повезло. Я почему-то возомнила себе, что моя жизнь может стать гораздо лучше той, что была раньше, что я сама могу стать намного лучше. — Я хочу еще что-то сказать, но вместо этого прижимаю ладонь ко рту, словно я сама не могу поверить в то, что сейчас скажу. Я силой заставляю себя проглотить камень, откуда-то взявшийся у меня в горле. Потом бессильно опускаю руку. — Адам, — на этот раз голос мой звучит хрипло, — ничего не получится.

— Что? — Он застыл на месте, широко раскрыв глаза, его грудь взволнованно вздымается и опускается. — О чем ты?

— Ты не можешь касаться меня, — говорю я. — Ты не можешь касаться меня, и я уже причинила тебе достаточно боли, поэтому…

— Нет… Джульетта… — Адам поднимается, вот он стоит на коленях, вот добирается до меня и тянется к моим рукам, и мне приходится резко отдернуть их, потому что мои перчатки были повреждены там, внизу, в исследовательских лабораториях, и теперь мои кисти обнажены.

А это опасно.

Адам смотрит, как я быстро прячу руки за спину так, как будто я только что дала ему пощечину.

— Что ты делаешь? — спрашивает он, не глядя на меня. Он не сводит глаз с моих рук. И почти не дышит.

— Я не могу так с тобой поступать. — Я отчаянно мотаю головой. — Я не хочу быть причиной того, что тебе приходится терпеть боль или слабеть, и я не хочу, чтобы ты постоянно волновался, думая о том, что я могу совершенно случайно, непреднамеренно убить тебя…

— Нет, Джульетта, послушай меня. — Он в отчаянии, он поднял взгляд и теперь ищет мой. — Я тоже сильно волновался, понимаешь? Я очень сильно волновался. На самом деле. Я думал — я думал, что, может быть, ну, не знаю, я думал, что все будет плохо или что у меня вообще ничего не получится, но потом я поговорил с Каслом. Я поговорил с ним и все ему объяснил, и тогда он сказал, что мне просто надо научиться управлять своими способностями. Я научусь включать и выключать свой дар…

— Кроме тех моментов, когда ты со мной? Кроме того времени, которое мы проводим вместе…

— Нет — почему? Нет, наоборот, особенно тогда, когда мы с тобой вместе!

— Когда ты трогаешь меня… когда ты со мной… это отнимает у тебя физические силы! У тебя начинается самая настоящая лихорадка, когда мы вместе, Адам, ты сам это осознаешь? Ты заболеваешь просто оттого, что пытаешься бороться со мной…

— Ты меня не слышишь… пожалуйста, я же говорю тебе, я научусь управлять всем этим…

— Когда? — спрашиваю я и почти физически слышу, как крушатся мои кости, одна за одной.

— Что? Что ты имеешь в виду? Я учусь этому, я уже учусь…

— И как проходят занятия? Тебе это легко дается?

Он закрывает рот, но продолжает смотреть на меня. Он борется со своими эмоциями, старается казаться хладнокровным, хотя самообладание давно покинуло его.

— Что ты пытаешься мне сказать? — наконец, спрашивает он. — Ты что же… ты… — он тяжело дышит, — ты разве не хочешь, чтобы я продолжал эту работу?

— Адам…

— Что ты хочешь мне сказать, Джульетта? — Он встал со своего места и дрожащей рукой провел по волосам. — Ты… разве ты не хочешь быть со мной?

Я тоже вскакиваю с кровати и начинаю часто-часто моргать, чтобы избавиться от слез, выступивших на глаза. Мне очень хочется броситься навстречу ему, но я не могу сейчас даже шевельнуться. Голос у меня дрожит и срывается, когда я начинаю говорить:

— Конечно, я хочу быть с тобой.

Он опускает руку. Он смотрит на меня так открыто, таким нежным взглядом, но при этом он крепко стиснул зубы и напряг все мышцы, его грудь взволнованно вздымается и опускается, так тяжело он сейчас дышит.

— Тогда что же сейчас происходит? Я же вижу, что-то происходит, и мне кажется, что тут не все в порядке. — Голос у него срывается. — Не совсем в порядке, Джульетта, как раз наоборот, совсем не в порядке, а мне так хочется обнять тебя…

— Но я не хочу причинять тебе боль…

— Ты не причинишь мне боли, — говорит он и оказывается рядом со мной, он смотрит на меня и молит: — Я клянусь. Все будет хорошо… нам будет хорошо… Я уже работал над этим, и теперь я стал сильнее…

— Это слишком опасно, Адам, прошу тебя. — Я сама уговариваю его и потихоньку отхожу, отчаянно вытирая слезы, которые струятся у меня по щекам. — Так тебе будет лучше. Тебе лучше держаться от меня подальше…

— Но я этого не хочу, ты не спрашиваешь меня, чего же хочу я сам, — говорит он, следуя за мной, а я пытаюсь уклониться от него. — Я хочу быть с тобой, и мне плевать на то, что это может быть трудно. Мне все равно, если даже для этого придется много работать, потому что отношения и не должны быть простыми, Джульетта. Это работа. Это работа каждый день. И да, конечно, это сложно, это действительно очень сложно, но я готов трудиться день и ночь, и мне все равно. Я все равно хочу этого. Я все равно хочу тебя.

Я попала в ловушку.

Я зажата между ним и стеной, и мне некуда больше идти, но мне и не хочется никуда идти, даже если бы путь для меня был открыт. Я не хочу сражаться дальше, хотя внутри что-то подсказывает мне, вернее, кричит во весь голос, что так вести себя неправильно, что нельзя быть такой эгоисткой и позволить ему быть с собой, если это все равно приведет к тому, что я причиню ему страшную боль. Но он смотрит на меня, смотрит так, как будто я сейчас убиваю его, и тогда я понимаю, что причиню ему куда более сильную боль, если буду пытаться полностью отстраниться от него.

Меня трясет. Я отчаянно хочу его, сильнее, чем когда-либо, но теперь я знаю наверняка, что то, чего я хочу, придется ждать. И мне очень не нравится то, что все должно быть именно так. Мне это так не нравится, что хочется кричать во все горло.

Но может быть, нам стоит попробовать.

— Джульетта… — Голос Адама стал хриплым, но вместе с тем полным чувств. Его руки обхватывают мою талию и немного дрожат, словно он ожидает моего разрешения. — Пожалуйста…

И я не протестую.

Он сейчас тяжело дышит, наклоняется ко мне и упирается лбом мне в плечо. Потом перемещает ладони мне на живот, и они медленно скользят вниз по моему телу, так медленно, что я начинаю задыхаться.

Потом в моем организме происходит самое настоящее землетрясение, сдвиг тектонических плит от паники до наслаждения, а его пальцы не спеша двигаются вокруг моих бедер, вверх по спине, по плечам и снова вниз по рукам. У запястий он ненадолго останавливается. Здесь кончается ткань и начинается моя кожа.

Но он набирает в легкие воздух.

И берет меня за руки.

На какой-то момент меня как будто парализует. Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь обнаружить признаки того, что ему больно, что он почувствовал опасность, но потом мы вдвоем облегченно выдыхаем, и я вижу, как он пытается улыбнуться. Эта улыбка полна новой надежды, нового оптимизма, и, может быть, все действительно будет хорошо.