Разгильдяй
Шрифт:
В руке револьвер, под мышкой пистолет, правда не с родными патронами, а самодельными с серебряными пулями. Даже не пулями. Серебряную головку для патрона изготовил на пулелейке, а затем высверлил середину и положил внутрь кусочки разрубленной серебряной монеты.
Сначала мандражировал, а затем вынул из кармана перстни, одел на пальцы и успокоился. Теперь, кто бы не стоял за дверью, получит по два выстрела. Один, из револьвера со свинцовой пулей и один из пистолета с серебряной. Никому не удавалось одновременно переварить и свинец, и серебро. А, интересно, кроме серебра на этих уродов действуют ещё какие
Поглядим, кто из них будет добычей. Что добыча не я, понял сразу как одел на пальцы перстни. Какой выходит цветочек аленький! Впрочем, я неоднократно удивлялся необычному воздействию камней на окружающих и меня самого. Только не совсем понятно, что делать, когда камни совсем иссохнут. Несколько дней совершенно не обращал внимание на камни, уменьшаются они в размерах или нет. Мне захотелось их снять и внимательно рассмотреть. Но, я громко произнёс, обращаясь неизвестно к кому:
— Хрен тебе, иди пососи … пи-пи-пи.
За дверью зашуршало и заскрипело как алмазом по стеклу. У некоторых людей такой скрип вызывает потерю сознания, так он неприятен. Мне этот звук безразличен, но я почувствовал угрозу, исходящую от звука и пожалел, что гостиница забита жандармами. Они услышат звук выстрела и прибегут, хотя их никто особенно и не ждёт.
Наверно, тот козёл за дверью, почуял мои мысли с сильным желанием выстрелить через дверь и я услышал быстрые удаляющиеся шаги. Захотел выскочить за дверь и невзирая на последствия расстрелять тварь. Она почуяла и это желание, и побежала. Около гостиницы несколько раз выстрелили из револьверов.
Я разочарованно вздохнул. Наверно буду жалеть всю оставшуюся жизнь, что не прикончил тварь. Но, думаю, мои широкие магистрали между большими городами, пересекутся с вонючими тропинками между помоек, по которым ковыляет погань и тогда ей не будет пощады. Как бы в ответ на свои мысли я услышал гнусный вой, похожий на волчий, исходящий из-за города. Сплюнув от отвращения сказал вслух:
— Место твоё на помойке, вонючая тварь.
Надо разобраться, что за тесак достался в наследство от ресторанной бригады убийц и на камни внимательнее посмотреть. Желательно через увеличительное стекло.
Волчий вой и выстрелы услышал не только я, но и другие обитатели гостиницы. Послышался шум, негромкие команды и топот сапог по коридорам. К коридоре включили электрические лампочки, я понял это по полоске света, пробившейся под дверь.
Вот оно! Подумал я. Свет от электрических лампочек негативно действует на тварей. Иначе, зачем они выключают свет? Я вспомнил как камни мерцали при горящих свечах в театре. Выходит в моей стране тварь не встречаются, благодаря электрическому освещению, а здесь им надо отдалить внедрение электричества, чтобы выжить. Да здравствует электрическое освещение! После сооружения оружейного завода примусь за строительство мощных электростанций, если конечно, леопардоосьминогам не удасться развязать войну.
Включил свет и приступил к дальнейшим терзаниям гитары. Мимо двери несколько раз пробегали, стуча сапогами по паркету. Затем кто-то остановился около двери и забарабанил во всю силу. Я подошёл к двери и спросил:
— Ну, кто опять припёрся?
Голос
ротмистра:— Виктор Александрович, с Вами всё в порядке?
— Как же со мной может быть в порядке, если всю ночь ломитесь в дверь и спать не даёте.
— Можно войти Виктор Александрович?
Та тварь говорила очень тихо, почти шептала. Так может они кричать не умеют? Пусть жандарм покричит:
— Плохо Вас слышно, господин ротмистр.
Ротмистр заорал, будто его режут. Ну, что ж, тогда можно открыть дверь. Я открываю дверь, но не забываю о безопасности. Межу мной и дверью стоит узкий шкаф и внезапно на наброситься не получиться. В руке пистолет с серебряными пулями, наставленный на входящего жандарма. Ротмистр увидел пистолет и замер. Затем справился с комком, застрявшим в горле и просипел:
— Это плохая шутка Виктор Александрович.
— Я не шучу, Алексей Тихонович, не до шуток. Заходите и постарайтесь не делать резких движений. У меня нервы на пределе и если Вы чуть дёрнетесь, то могу продырявить. Проходите, присаживайтесь, господин ротмистр.
Стволом пистолета указал, куда надо присесть жандарму. Усадил так, чтобы между нами был небольшой столик. Жандарм уселся. Я снова повёл стволом пистолета и сказал:
— Расслабьтесь, господин ротмистр, чтобы я мог убрать пистолет.
Ротмистр слегка недовольно:
— Значит всё дело в напряжении?
— Безусловно, дорогой ротмистр.
— Ну, хорошо, хорошо, я расслабляюсь.
Ротмистр закрыл глаза и я почувствовал как он старается успокоиться. Чтобы помочь, сунул пистолет под мышку. Откуда подобные чувства, не знаю, но вот теперь я понял, что они есть.
Ротмистр открыл глаза и увидев, что у меня в руке нет пистолета спросил:
— Что за цирк, Виктор Александрович?
Хотел ответить грубостью, но сдержался:
— Дорогой ротмистр. Вы когда заходили не смотрели на входную дверь?
Ротмистр ошалело смотрел на меня как на не совсем здорового человека.
Я продолжил:
— Значит не смотрели. А жаль. Сходите и посмотрите.
Трудно возражать человеку, если у него в кармане пистолет, да ещё серьёзного калибра. Ротмистр поднялся и осмотрел дверь снаружи. Затем со смешинкой в голосе заявил:
— Так из за царапин Вы наставили пистолет? Боже! Какое невежество. Образованный человек, из за каких-то царапин на двери чуть не пристрелил знакомого. Такое позорище. Вы должны понимать, что пошутили над Вами или хотели напугать.
Я подумал, вот счастливый человек. Ему не снились сны, которые иногда приходится видеть наяву.
— Дорогой ротмистр, Вы оценили глубину царапин?
Ротмистр рассмеялся:
— Над Вами кто-то пошутил, я прикажу провести расследование и узнаю, кто это сделал. Будьте покойны.
Мне понравилось выражение: будьте покойны. Звучит почти как: будьте покойником. Об этом сообщил ротмистру. Он снова рассмеялся. Затем по коридору застучали сапоги и в комнату заглянул жандарм:
— Господин ротмистр! Вас спрашивают.
Ротмистр поднялся со стула и извинившись вышел. Я закрыл дверь и принялся мучить гитару. На руках сверкали камни, что они хотели сказать сверканием я не понимал, но надеялся когда-нибудь понять.
23