Разгильдяй

Я бы рекомендовал, господин Столыпин, действовать против них теми же способами, как против Вас. Например, организовать партию максималистов и убивать банкиров, которые посылают бандитов убивать Вас. Иначе не победить.

— Мы не бандиты. Наша цель построение правового государства. Если поймаем за руку, то будем судить, а пока не будем убивать. Вы, господин Хлестаков, хотите действовать методами бандитов. Чем тогда Вы отличаетесь от них?

— Чем отличаюсь? Тем, что до сих пор жив, а они гниют в земле. А, если бы действовал как Вы, то меня давно ели черви.

— Значит всё, что про Вас рассказывают жандармы, правда?

— Какой Вы наивный, господин Столыпин. Любой, кто бросает вызов системе обречён, если не представляет из себя систему или не действует изнутри системы. Так, что Вы не долго будете наслаждаться общением со мной. Рано или поздно система уничтожит меня и Вас. Вопрос только в том, кого первого убьют? До сих пор банкирам мешали какие-то недоразумения. После всех неудач, подготовятся как следует и прикончат меня и Вас. Мы, господин Столыпин, союзники, смею на это надеяться.

— Что же это за системы о которых Вы говорите, господин Хлестаков?

— Я уже назвал их, господин Столыпин.

— Я Вас отказываюсь понимать, господин Хлестаков. Франция наш союзник, зачем же Франции нас уничтожать?

— Франции нужны ресурсы России. Сама Россия Франции совершенно не нужна. Они с удовольствием продадут нас, если только найдут кому. Русско-японская война это показала. Государь правильно сделал, что объявил ультиматум Франции по поводу её участия в войне. Не хочет Франция воевать с Японией, Россия не будет воевать за Францию.

— Благодаря этому заявлению у нас нет больше Французских кредитов. Это заявление поссорило нас с единственным нашим союзником, господин Хлестаков.

— Как единственным? Господин Столыпин, мы достаточно плотно сотрудничали во время войны с немцами. Даже сейчас с немцами дружественные отношения. Они могут испортиться только благодаря английскому золоту, которое идёт на подкуп как российских, так и германских чиновников, дабы вызвать взаимную ненависть. Поэтому-то англичане попытались меня уничтожить. Главное в покушениях не завод по производству винтовок, а то, что я публично выступил против союза с Англией и за союз с Германией. Такой союз для Англии подобен смерти. Они все прекрасно понимают. В случае войны любые Английские попытки задавить Германию бесполезны, если Россия выступит на стороне Германии.

— Если Вы, господин Хлестаков, выступаете за союз с Германией против Англии, то почему не взялись за строительство кораблей? Было бы естественней, если собираетесь воевать с Англией, строить корабли.

— Самое естественное сделать так, чтобы у немецких чиновников не было желания, косо взглянуть в сторону России. Если у нас лучшие вооружения, то немцы не рискнут полезть к нам.

— Значит, господин Хлестаков, полагаете Ваши винтовки лучшими в своём роде?

— Безусловно, господин Столыпин. И не только винтовки.

— Ну, что же. Постараюсь убедить его величество испытать Вашу винтовку ближайшее время.

Столыпин кивком головы отпустил меня. Я было направился в номер, но вспомнил, что в зале присутствует банкир и свои слова о покушении. Пошёл искать жандармов. Конечно, мой жандарм тут как тут. Приветствовал с лёгкой иронией, заявив, что мне его не хватает как собственной тени.

Жандарм спросил, чего я хотел достичь, отправляясь в путешествие по Украине.

— Господи, — ответствовал я, — нет ничего проще. Узнал о готовящемся покушении из за возмущений в астрале и отправился успокаивать. Астрал надо мной успокоился, но теперь заволновался над господином Столыпиным, возможно покушение на Столыпина. Можно было отправиться в путешествие по степям Украины с премьером, но наверно он против, хотя я не спрашивал.

Предложил Алексею Тихоновичу вместе подумать как предотвратить гибель премьера. Жандарм спросил с неким недоверием в голосе:

— Не информировал ли астрал о том, кто будет покушаться?

— Нет. Я знаю только заказчика.

— И кто же?

— Банкир Резенман.

Жандарм отправил человека будить наряд, отдыхающий здесь же, в гостинице, после дневной смены. Все посты удвоили и я предложил пройтись вокруг гостиницы и проверить всё ли в порядке на улицах. Вместе с унтером прошлись по постам. Наряды на местах и никаких особенных происшествий не зафиксировали. А, не особенных, спросил я. Были не особенные происшествия?

Постовой начал перечислять не особенные происшествия, в том числе драку двух мастеровых, которую затеяли буквально полчаса назад. Обоих задержали. Они оказались пьяны и их отправили в кутузку. Я осмотрел место, где подрались мастеровые. Попинал ногой пыль и мусор на дороге. После очередного удара ногой, отлетел какой-то твёрдый предмет завёрнутый в газету. Я послал за подмогой, а сам развернул газету и увидел револьвер.

Прибежали ещё жандармы и начали бегать из стороны в сторону. Что называется, имитировать кипучую деятельность. Я отправился обратно в гостиницу и зашёл в ресторан. Ко мне подошёл мэтр и сообщил, с сожалением в голосе, что в зале мест нет. Я не стал спорить, а спросил, что за господа зашли в ресторан в последние полчаса? Оказалось, что никто не заходил. Я спросил об этом же швейцара. Нет, никто не заходил, разве господа жандармы сновали туда сюда.

Подошёл к Алексею Тихоновичу и спросил, всех ли жандармов знает в лицо? Конечно, ответил он. Тогда надо взять десяток сопровождающих и пройтись по этажам для проверки, нет ли где жандармского одеяния, лежащего в укромных уголках и неких господ, не знающих куда приткнуться. А может какие господа зашли в номера и отдыхают?

Прошлись по этажам. На втором этаже, за скамейкой нашли два жандармских мундира и на вопрос Тихоновича: никто не проходил? Дежурный жандарм на третьем этаже ответил, что два господина постучали в номер и зашли. Как одеты? Обыкновенно в смокинг.

Шепнул Тихоновичу: надо брать.

Он в ответ: а вдруг просто господа?

Хорошо, говорю, дай мне десяток, попробую забраться в окно.

Тут же третий этаж?

Если дадите десяток человек, то справлюсь.

Наконец десяток жандармов собрался под окном, в которое я наметил забраться. Приказал строить пирамиду. Внизу четверо. Затем становятся сверху трое. На них ещё двое. В результате я оказался чуть ниже уровня пола третьего этажа. Дальше применил сноровку и забрался на карниз под окном третьего этажа. Чуть приподнял голову и заглянул в окно. Шторы задёрнуты небрежно и между ними видны господа, сидящие в креслах и на диване.

Немного в стороне, почти на краю видимости валяется то ли чья-то нога в сапоге, то ли отдельно сапог. Вот один из сидящих привстал и ударил по чему-то ногой. Сапог дёрнулся и стало понятно, что это нога в сапоге. Написал на листочке бумаги, что вижу, предложил план действий и бросил вниз. Один из жандармов подхватил бумажку развернул и принялся было читать, но спохватился и убежал.

Постоял на карнизе некоторое время, наверно не более пяти минут. Но, тот, который бил сапогом лежащего человека стал поднимать револьвер, видимо намереваясь выстрелить. Неужели не побоится, что услышат выстрел? Удивился я. Нет, это он пугает. Прошёлся вдоль карниза и посмотрел, что творится в других комнатах. В комнате рядом темно из за плотно задёрнутых штор. Попробовал встать на подоконник и открыть форточку. Форточка легко распахнулась и я залез в спальню, в которой никого не оказалось. Тогда я подошёл к закрытой двери и прислушался.