Разговор на кухне

– Покаяние принято, - сказал я и махнул рюмку, которую он мне налил.
– Но всё-таки объясни, что ты имел в виду, когда говорил, что я нихера не стою.

– Ты, на самом деле, нихера, как руководитель, не стоишь. Самое смешное, что у нас в стране люди в основном становятся начальниками по назначению, а не по заслугам.

– Дак, назначают по заслугам, наверное, - парировал я.

– Да, только заслуги заслуживаются, - Лёха криво усмехнулся, - не деловыми качествами, а личной лояльностью. Ты жестокий руководитель, преданный только своему хозяину, вот весь твой секрет успеха. Саня, ты шёл к своему креслу, не задумываясь, что будет с теми людьми, которых ты уволил, выгнал, выбросил на улицу. Тебя боятся подчиненные, но ведь у нас всегда так: боятся - значит уважают. Мы - подчинённые, мы же бесправные люди, нам некуда на таких как ты жаловаться. Саня, много раз я хотел поговорить с тобой об этом. Ты думаешь, ты сильный и справедливый, но это не так. Ты жестокий и эгоистичный, с комплексом неуверенности в себе, иначе ты не стал бы пытаться все контролировать, это известный психологический маркер. Верно Василий Иваныч?

– спросил Лёха, даже не смотря в его сторону.

Василий Иваныч покивал головой, медленно, как всегда, разлил водку и выпил.

– Надо быть жёстким. Да, но я не жесток, ты меня сейчас зря так обвиняешь, это в тебе говорит обида, я так понимаю.

– Может и обида, но суть от этого не меняется. Я констатирую факт: ты закомплексованный трусоватый клерк.
– Лёха всё раскачивался и смотрел на меня в упор, не обращая внимания на Василия Иваныча, который смотрел то на меня, то на Лёху.

– За это можно и по морде получить, - я начал закипать.

– Да нет. Зачем? Я говорю тебе про твои профессиональные качества. Личные у тебя не такие печальные, иначе не стал бы я с тобой так много лет пить водку. Другие ещё хуже...

– Наша лавка - не богадельня, я требую от подчиненных работы. Мы уже не в СССР, надо работать самому, много работать и заставлять работать других. Наши люди очень не любят прикладывать усилия, если речь не идёт о чрезвычайных обстоятельствах, вот в чём беда. Все хотят хорошо жить и ничего не делать.

– Саня, - Василий Иваныч оторвал правую руку от левой и, сжимая и разжимая пальцы, проговорил, - ты не прав.

– С чего бы это?

– Наши люди могут и любят работать, просто надо правильно мотивировать их. В чрезвычайных обстоятельствах мотивация проста и понятна, а вот сподвигнуть людей на ежедневный рутинный труд - это большое искусство управленца, и очень не многие обладают таким искусством. Если говорить шире, то мы все демотивированы тем бесконечным жертвоприношением государству, которое сами себе построили. Ты никогда не задумывался, как это противоестественно - создать свое государство и подчинять всю свою жизнь служению этому государству? Нам всем от мала до велика с рождения прививают психологию солдат, для которых служение государству - главная функция. Но подавляющему большинству гражданского населения хочется простого человеческого счастья без каких-либо жертвоприношений, неприкосновенность которого и должно обеспечивать то самое государство, в котором они проживают. Нам упорно вбивают в голову, что жить для себя - это предательство общих, то есть государственных, интересов, что тупое, безоглядное служение есть высшая форма патриотизма, но ведь это извращение.

– По твоему получается, что у нас народ весь хороший, а вот руководство тупое и никчёмное?

– Не совсем так...

– Тебя послушать, так ты такой непогрешимый супермен во всём.
– Я обратился к напряжённо курящему Лёхе.
– Ты ведь тоже не бог весть какой рекламщик. Нет, у тебя бывают озарения, но в последнее время мне на тебя часто жалуются наши общие знакомые. Ты совершенно расслабился и не можешь работать. Что с тобой?

– Налей водки, - попросил он.

– Кончилась водка, - констатировал я кончину последней бутылки.

Сквозь сизые облака дыма я рассматривал Лёху и ждал, что он скажет. Лёха раздавил в пепельнице окурок и поднялся к холодильнику. Покопавшись в нём, он констатировал, что клюквенную мы уже всю выпили. Закрыв холодильник, он начал ревизовать самый левый навесной шкафчик кухонного гарнитура, где, сколько я помнил, находился бар, состоящий из нескольких бутылок вина, водки, коньяка и Мартини, который очень любит Женя. Лёха достал початую бутылку "Столичной", разлил по рюмкам и, не дожидаясь нас, выпил залпом, как лекарство.

– Женя мне изменяет, - сказал он, ни на кого не глядя.

Получилось у него это сдавлено, на выдохе, возможно из-за водки, как будто кто-то сбил его с ног, нажал коленом на грудную клетку, и он выдавил эту фразу из себя с остатками драгоценного воздуха. Я видел его таким первый раз в жизни. Он вдруг как бы обмяк и расплылся.

– И кто он? Ты его знаешь?

– И ты его знаешь, - утвердительно сказал Лёха и кивнул на Василия Иваныча.

Я посмотрел на Василия Иваныча, пока ещё ничего не понимая. Лёха тем временем налил себе ещё и, выпив, снова закурил.

– Василий Иваныч, объясни, пожалуйста, что он имеет в виду, - попросил я.

– Он имеет в виду, что мы с Женей любовники, только и всего. Мы уже несколько месяцев встречаемся, но Лёха узнал вот только что. Женя ему вчера сказала.

– Наш пострел везде поспел, - зло глядя в зашторенное окно, процедил Лёха.
– И философией заниматься успевает и чужих жён пое...вать. Просто гений какой-то у нас тут под боком образовался. Может, ты дедушка Ленин, и ещё революцию нам тут устроишь?

– Понятно, Лёха, что тебе сейчас плохо, но оскорбления в мой адрес зачем?
– Василий Иваныч выскреб из куска батона мякиш и раскатывал его в ладонях, внимательно смотря на свои руки.

– Заткнись! Я тебя своим другом считал!
– Лёха резко вскочил. Я дернулся к Василию Иванычу, чтобы остановить их, если они вздумают драться, но остановился. Лёха прошёл к двери, постоял там, а затем начал ходить взад и вперёд по кухне, отмеряя шагами свои скачущие мысли.
– Ты украл у меня Женю. Как вор, прокрался в мой дом и украл её. Я убью тебя!
– Лёха стоял в дверях и смотрел на Василия Иваныча с ненавистью. Казалось, он хотел испепелить его взглядом на месте.

– Ты не сможешь этого сделать, - Василий Иваныч спокойно смотрел на него снизу вверх.
– Ты всегда был слабым. Твоей воли хватило только на то, чтобы увести у меня Женю.

– Так ты мне в отместку это сделал?
– Лёха зло усмехнулся.

– Нет, это не из мести. Ты тут совершенно не причём. Извини. Просто я всегда любил её, а она тебя. Я никогда не предпринимал попыток сблизиться с ней снова. Всё получилось по её воле. Она устала так жить, понимаешь? Дети скоро вырастут, и она останется одна. Жене нужна любовь, и я ей её дам.

– Твоя любовь не сделает её счастливой, она любит только меня.
– Лёеха произнёс это с нескрываемым чувством собственного превосходства.

– Кто знает? Пока мы знаем точно, что любовь к тебе не сделала её счастливой, а по поводу всего остального... Поживём - увидим.
– Всё также спокойно ответил Василий Иваныч.

– Ты разрушил мою жизнь, сука, - начиная опять заводиться, прохрипел Лёха.
– У меня ничего не осталось, один друг выбросил меня с работы, другой - украл жену. Я больше не хочу вас видеть, валите отсюда, козлы.