Разиэль

— Я никогда не был ребёнком.

Ещё одно его бесстрастное, неопровержимое утверждение. По крайней мере, он говорил со мной.

— Хочешь сказать, что родился таким?

— Я не родился, — он остался на месте, на краю ямы, и я занервничала. Хотя и предполагала, что если он упадёт, то, вероятней всего, сможет вылететь оттуда, не так ли?

— Почему ты здесь? Я сказал Таму и Самаэлю, занять тебя чем-нибудь. Это место не для тебя.

— Мне не место в этой сырой маленькой пещере? Могу согласиться с этим, — сказала я. — Хоть она на самом деле сырая и маленькая, но суть ты понял. Или мне вообще не место в Шеоле? Потому что я готова согласиться с тобой и в этом, но, очевидно, это твоя вина, что я здесь, а не в Нью-Йорке, уворачиваюсь от автобусов, и мне очень не нравится, что кучка мужчин собирается вместе и решает, что будет со мной, особенно когда один из вариантов включает эквивалент повреждения мозга. И я не люблю белое.

Он моргнул от непоследовательности.

— Непросто, — коротко ответил он.

Он направился ко мне, и я наблюдала за ним, пытаясь собрать в один пакет все странные, разрозненные вещи, которые я знала о нём.

— Где твои крылья? — спросила я.

Если я собираюсь застрять с ангелами, я должна, по крайней мере, увидеть хотя бы одно перо.

Он закатил глаза.

— Почему это всегда первый вопрос? Тебе не нужно это знать.

— Если я останусь здесь, получу ли я их?

— Ты не ангел и никогда им не станешь.

Я была готова ввязаться в спор.

— Ох, никогда не знаешь наверняка. Я имею в виду, очевидно, что я была далека от ангела до сих пор, но я всегда могу изменить свой путь и стать положительно святой, — я послала ему обнадеживающую сияющую улыбку, к которой он остался совершенно равнодушным.

— Люди не становятся ангелами, — сказал он тоном, который говорил: «любой идиот знает это».

— А как насчёт рая? Разве у людей там нет крыльев? Поскольку я мертва и всё такое, это кажется хорошим местом для начала.

Его смех был нелестным.

— Не думаю, что ты попадёшь туда.

— Тогда ты застрял со мной. Привыкай к этому.

Он остановился прямо передо мной.

— Пока, — ответил он. — Я бы не рассчитывал на долгое пребывание. Но пока я буду терпеть тебя, ты могла бы перестать красть мою одежду. И перестать говорить, звук твоего голоса подобен ногтям на доске.

— Не смеши меня, — сказала я, совершенно не тронутая. — У меня восхитительный голос. Он низкий и сексуальный, по крайней мере, так мне говорили. С тобой просто трудно.

— Меня не волнует, насколько великолепен твой голос, я был бы рад поменьше его слышать.

Я открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его. Если я хочу выжить, мне нужно, чтобы он был на моей стороне, и мне придется вести себя хорошо, хотя бы немного. Я стояла совершенно неподвижно, ничего не говоря, ждала его.

Он наклонил голову, позволяя взгляду своих необычайных глаз скользить вниз по мне, оценивая. Странно, но это было так же ощутимо, подобно прикосновению.

— Моя одежда слишком тесна для тебя, — сказал он услужливо.

— Ты мужчина, я женщина. У меня есть бёдра.

— В самом деле, — сказал он, и я пристально посмотрела на него, чтобы понять, было ли оскорбление скрыто за его мягким тоном. — Я хотел, чтобы тебя обеспечили одеждой.

— Меня и обеспечили. Вся она была белой.

— Тебе не нравится белый? Это цвет возрождения, обновления.

— Это не цвет, это отсутствие цвета, — сказала я. — Может, я и в чистилище и мне приходится обходиться твоей благотворительностью, но я не буду ходить во всём бежевом.

— Чистилище — это мифическое сооружение, — сказал он. — А белый не бежевый.

— Шеол — мифическое сооружение, ангелы — часть сказок, вампиры — кошмары, а тебя не существует, — отрезала я.

Я немного устала от всего этого.

— Тогда где же ты? — он не ожидал ответа. — Что тебе сказал Самаэль?

— Самаэль подросток. Он едва произнёс два слова. Сара была более откровенной. Она сказала мне ни в чём на тебя не рассчитывать.

— Она так сказала?

— Она сказала, что, несмотря на твою великую доброту ко мне — а я должна признать, что пока не вижу никаких признаков доброты с твоей стороны — ты не будешь говорить за меня на собрании и позволишь другим делать со мной всё, что они хотят, и я хотела убедиться…

— Тише! — это было сказано тихим голосом, мягким, но смертоносным, и я замолчала.

Почти.

— Ты позволишь им расплавить мой мозг?

Он выглядел сбитым с толку на мгновение, прежде чем вернулся к своему знакомому раздражённому виду

— Ох, Благодать. Нет.

Это был одна маленькая деталь, но я поверила ему.

— В будущем ты не должна приходить сюда, — продолжил он холодным тоном, — и я позабочусь о том, чтобы Сара знала, куда тебе разрешено ходить и что запрещено. В Шеоле есть опасные места, включая врата, которые нас окружают. Это место почти так же опасно.

— Тебе удалось найти Люцифера? — он открыл рот, чтобы отчитать меня, и я выпалила, — это четыре слова, ради бога. Смирись с этим.

Он выглядел раздражённым.

— Сара слишком много болтает.

— Похоже, все слишком много болтают, лишь бы угодить тебе. Или только женщины?

«Сексистский ублюдок», — подумала я со странным отсутствием тепла.

— Нет, — сказал он.

«Что нет?» — подумала я.

— Ты единственная женщина здесь, которая, кажется, не может контролировать свой язык. Тебе не нужны подробности нашей битвы с архангелом. Это не твоё…

— …дело, — я вступила в разговор с ним. — А Сара мне мало что рассказала. Кроме того, я могла бы указать, что Люцифер пал, потому что он осмелился задать слишком много вопросов, — я искоса посмотрела на него. — Ты должен проявлять симпатию к любопытным.

— Не впадай в манию величия. Вопросы Люцифера были важнее, чем нытьё о том, почему здесь так много лестниц.

— И это напомнило мне о «кратчайшем пути» Самаэля. Мне не пришлось бы идти пешком. У тебя есть крылья, ты мог бы доставить меня туда в мгновение ока.

— Мог бы, — согласился он. — Но ты должна знать, где находишься, и чего от тебя ждут. Не всегда будет кто-то рядом, чтобы транспортировать тебя. И я не хочу перевозить тебя, если я могу этого избежать.

— Почему нет?

«Наверное, он не хотел прикасаться ко мне», — подумала я, недовольная этой мыслью. Он обращался со мной так, словно у меня был запущенный случай проказы, что одновременно раздражало и слегка угнетало. Не то чтобы он меня привлекал, он был не в моем вкусе.

— Сама знаешь почему, — сказал он коротко.